становилась темнее и темнее. Казалось, в воздухе между ладонями Золта висит осязаемый предмет.

На самом деле никаких трудностей с учебой у Золта не было. Наоборот, он отличался сообразительностью. Мама сама учила его читать, писать и считать. Услыхав, что соседи ославили его как придурка, он был вне себя от бешенства. Он-то знал, что в школу его не пускают по другой причине — в основном из-за половых отклонений. Но, когда Золт подрос и возмужал, разговоры про его умственную неполноценность и шуточки стихли — по крайней мере, он их больше не слышал.

Сапфировый шар казался твердым, как настоящий сапфир. Вот только величиной не похож: с бейсбольный мяч. Еще чуть-чуть — и готово.

Ни за что ни про что объявленный недоумком, Золт не проникся сочувствием к тем, кто действительно отстает в умственном развитии. Он всей душой презирал таких кретинов и рассчитывал, что, заметив это презрение, даже самые тупые из соседей сообразят: ставить Золта в один ряд с дебилами нельзя. А то эти нелепые слухи о нем и о его сестрах оскорбляют их мать, ибо столь благочестивая женщина просто не могла произвести на свет дебила.

Золт остановил поток энергии и опустил руки. С минуту он, улыбаясь, разглядывал висевший в воздухе шар. Теперь ненавистному интернату не поздоровится.

Из пролома, зиявшего на месте окна, несся оглушительный вой сирен. Он перешел в натужный визг, сменился тихим ворчанием и стих.

— Спасатели приехали, Томас! — захохотал Золт.

Он поднес руку к сапфировому шару и толкнул его. Шар пронесся по комнате, как пущенная из шахты баллистическая ракета, и просадил стену над кроватью Дерека. Сквозь неровную брешь в стене, какую оставляет пушечное ядро, было видно, что шар мчится дальше, пробивая стены и выбрасывая языки пламени, от которых все на его пути начинает полыхать.

Золт услышал крики и громкий взрыв. Убедившись, что все идет как надо, он растворился в воздухе и перенесся в Пласентию.

Бобби стоял на обочине шоссе, ухватившись за открытую дверь машины, и тяжело дышал. Сперва думал — стошнит, но обошлось.

— Оклемался? — озабоченно спросила Джулия.

— Да… кажется.

Мимо проносились машины, обдавая Бобби порывами ветра и ревом моторов. Им владело странное чувство — будто и он, и Джулия, положившая руку ему на плечо, и «Тойота», за дверь которой он уцепился, по-прежнему мчатся с дикой скоростью, чудом сохраняя равновесие и не сворачивая с полосы. На самом деле они с Джулией брели рядом с «Тойотой», которая тихо катилась сама по себе.

Он никак не мог опомниться. Сон сразил его наповал.

— Это даже и не сон, — объяснял он, не отрывая взгляда от камешков на обочине и предчувствуя новый приступ тошноты. — Про нас с тобой, про музыкальный автомат, про кислотный океан — это я видел во сне, а сейчас — ничего похожего.

— Но опять про «беду»?

— Да. И все-таки не сон. Эти слова… как будто их кто-то произносит, и они отдаются у меня в мозгу.

— Кто произносит?

— Не знаю.

Бобби наконец решился поднять голову. Перед глазами все поплыло, однако тошнота больше не подступала.

— Беда… берегитесь… там свет… он тебя любит, — бормотал Бобби. — Я запомнил слово в слово. Так отчетливо, так внятно, будто мне к самому уху поднесли мегафон. Нет, не то… Я ведь не слышал эти слова, они сами вспыхнули в мозгу. Вспыхнули… как бы это получше выразиться? Громко вспыхнули. Не картинки, как во сне, а ощущения. Бессвязные, но отчетливые. Ужас и радость, злость и прощение… а под конец — такой странный покой. Не знаю, с чем его и сравнить.

Навстречу по шоссе грохотал грузовик с огромным прицепом. Позволяют же им возить такие махины. Сверкая фарами, он выплыл из тьмы, словно Левиафан из океанских глубин — воплощение животной силы, холодной ярости, чудовищной ненасытности. Когда он поравнялся с «Тойотой», Бобби почему-то вспомнился человек, который преследовал его на пляже в Пуналуу. Он зябко передернул плечами.

— Ну как, отошел? — спросила Джулия.

— Да.

— Точно?

— Голова немного кружится. А так ничего.

— Что будем делать дальше? Бобби посмотрел на жену.

— Как что? Поедем в Санта-Барбару, в Эль-Энкан-то-Хайтс и доведем дело до конца… так или этак.

Золт материализовался в сводчатом проходе между гостиной и столовой. В обеих комнатах — никого.

В глубине дома раздавалось жужжание. Золт прислушался. Все ясно, электробритва. Но вот жужжание прекратилось. Зажурчала вода в раковине, загудел вентилятор в ванной.

Золт решил было пробраться в ванную и ошеломить врага внезапным нападением, но услышал с другой стороны шелест бумаги.

Через гостиную он прокрался в кухню. Кухня была не такая просторная, как у них дома, зато здесь царила идеальная чистота и порядок, а у них в кухне после смерти матери толком не прибирались.

За столом сидела женщина в синем платье. Она склонилась над журналом и перелистывала страницы — видно, искала что-нибудь интересное.

Золт умел управлять своими телекинетическими способностями увереннее Фрэнка. Телепортировался он быстрее и успешнее и при этом не производил таких колебаний воздуха и такого шума от потока молекул. И все-таки странно: он материализовался в двух шагах от кухни, а женщина даже не вышла посмотреть, что тут за возня.

Она перевернула еще несколько страниц и вновь склонилась над журналом.

Женщина сидела спиной к двери, и разглядеть ее хорошенько Золту никак не удавалось. Видел густые блестящие волосы — ни дать ни взять черный шелк, сработанный на том же станке, на каком соткалась ночная тьма. Точеные плечи, изящная спина. Женщина сидела на стуле бочком, скрестив статные ноги. Если бы Золт был хоть немного подвержен похоти, при виде этих литых икр он бы распалился не на шутку.

«Интересно, какое у нее лицо», — подумал Золт, и вдруг на него накатило неудержимое желание отведать ее крови. Не особенно стараясь ступать тихо, он двинулся к женщине. Она не обернулась. Похоже, она вообще не замечала присутствия Золта, пока он не схватил ее за волосы и не стащил со стула.

Женщина отбивалась, извивалась. Он повернул ее к себе, вгляделся в лицо и задрожал от возбуждения. Стройные ноги незнакомки, тугие бедра, тонкая талия, высокая грудь — все это нисколько его не волновало. Да и лицо поразило его вовсе не красотой. Глаза — вот от чего у Золта замерло сердце. Была в этих серых глазах какая-то… жизненная сила, что ли. Таких цветущих, полнокровных женщин Золт еще не встречал.

Она не подняла крик, только глухо зарычала не то от страха, не то от ярости и принялась кулаками колотить Золта в грудь, по лицу.

Жизненная сила! Плоть незнакомки преисполнена этой силы, так и брызжет ею, и буйное кипение жизни в этом теле воспламеняло Золта сильнее, чем все женские прелести.

Из ванной по-прежнему неслось журчание воды, гул и рокот вентилятора. Золт смекнул, что если незнакомка не закричит, то он справится с ней без лишнего шума. И, чтобы она не успела вскрикнуть, он с