— Понятия не имею.

Бобби представил темную полость у себя в груди, где бьется таинственнейший из органов — сердце. Но в его сердце скрывается особая тайна: где-нибудь в предсердии или желудочке из мышечных волокон выступает хитиновый панцирь таракана или торчат его тонюсенькие лапки.

Насекомое внутри! Пусть даже дохлое — все равно гадость. Бобби вздрогнул, словно его молотом оглушили. От острого приступа жукобоязни его чуть не вывернуло наизнанку, дыхание перехватило, и он еле удержался, чтобы не сблевать прямо на священной горе.

Мрак.

Светлячки.

Полет.

Бобби и Фрэнк со всей силы грохнулись на землю.

Должно быть, они материализовались на лету. Приземлиться на ноги при таком падении трудно, удержаться друг за друга им тоже не удалось. Оторвавшись от Фрэнка, Бобби покатился под уклон. Под ним похрустывали и потрескивали небольшие колючие комочки, больно царапавшие кожу. Уклон оказался не слишком крутым, скоро Бобби остановился и, задыхаясь, уткнулся лицом в серую пыль, мягкую, как зола. И в этой пыли сверкали сотни, а то и тысячи необработанных красных алмазов.

Бобби поднял голову. Вокруг кишмя кишели добытчики алмазов — огромные насекомые вроде того, которое Клинт передал Дайсону Манфреду. Охваченному паникой Бобби почудилось, будто все фасеточные глаза обратились на него и все жуки, взбивая членистыми лапками серую пыль, двинулись в его сторону.

Бобби почувствовал, что по спине у него что-то ползет. Что именно — он догадался сразу. Перевернувшись на спину, он прижался к земле, чтобы раздавить жука. Жук яростно заворочался. Вот гадина! Бобби сам не заметил, как уже стоял на ногах. Но гнусное насекомое по-прежнему болталось на рубашке. Оно бойко поползло вверх, к воротнику. Бобби завел руку за спину, схватил жука. Тот принялся отталкивать его руку сильными лапками. Вскрикнув от омерзения, Бобби зашвырнул жука подальше.

Господи, как он надсадно дышит, как странно всхлипывает. Вот ведь до чего довели его ужас и отчаяние. Слушать эти всхлипы просто противно, однако Бобби ничего не мог с собой поделать.

Во рту отвратительный вкус. Может, он наглотался серого песка? Бобби сплюнул. Нет, слюна чистая. Должно быть, это вкус воздуха. Воздух тут необычный — теплый, густой. Не влажный, а именно густой. Запах у него не такой, как вкус, но тоже неприятный: отдает прокисшим молоком и серой.

Бобби огляделся. Он стоял в неглубокой котловине. В самой низшей точке ее глубина едва превышала один метр, а диаметром она была метра три. По склонам двумя рядами через равные промежутки шли небольшие отверстия. Насекомые-биороботы то заползали в них, то выползали наружу. Так вот, значит, где они добывают красные алмазы!

Глубина котловины позволяла разглядеть, что творится выше, за ее краями. Вокруг простиралась широкая, покато спускающаяся пустошь. Она была изрыта такими же котловинами, которые можно было бы принять за метеоритные кратеры многовековой давности, если бы не их расположение: трудно поверить, что кратеры, образовавшиеся естественным путем, окажутся на равном расстоянии друг от друга. Итак, Бобби очутился посреди гигантского рудника, где полным ходом идет добыча.

Он отпихнул ногой жука, подползшего чересчур близко, и продолжал осматривать окрестности. Обернувшись, он увидел на противоположном краю кратера стоявшего на четвереньках Фрэнка. При виде Фрэнка Бобби было успокоился, но поднял глаза и снова оторопел.

Среди бела дня в небе висела луна. Не оптическая иллюзия, которая порой возникает в погожие дни, а настоящая луна. Рябой желто-серый шар в шесть раз больше привычной луны грозно навис над землей, словно ему надоело вращаться вокруг нашего мира на почтительном расстоянии и он вот-вот столкнется со своей соседкой по космосу.

Но и это еще не все. Высоко в небе бесшумно парил огромный летательный аппарат невиданной формы. Это фантастическое зрелище подсказало Бобби объяснение, которое до сих пор не приходило ему в голову. Он находится за пределами земного мира.

— Джулия, — пробормотал он, внезапно поняв, как далеко от нее он оказался.

На дальнем краю кратера Фрэнк Поллард попытался встать на ноги и исчез.

День угасал, приходила темнота. Томас то стоял у окна, то садился в кресло, то растягивался на кровати. Время от времени он направлял мысли к Беде: как она там? Не приближается? Бобби сегодня был очень обеспокоен, и Томас тоже начал беспокоиться. К горлу подступал комок страха, но Томас все время его сглатывал. Бояться нельзя, он должен защищать Джулию.

Так близко к Беде, как в прошлую ночь, он больше не подбирался. А то подкрадешься близко, а она ухватит тебя своим сознанием. И полетит за концом нитки, когда Томас станет ее сматывать. И прилетит в интернат. Нет, так близко Томас к Беде не подходил. А неблизко подходил. И даже неблизко чувствуется, какая она нехорошая.

Беда по-прежнему где-то на севере от интерната. Притаилась, а сама знает, что Томас за ней следит. Знает, но следить не мешает. Это не к добру. Как жаба — сидит и ждет.

Томас однажды видел такую жабу в саду возле интерната. Она сидела, сидела, а рядом маленький ползучок плел свою сеточку. Сперва он был совсем рядом, потом не очень рядом, потом опять совсем рядом. Словно дразнил. А жаба сидит и не шевелится, как будто невзаправдашняя или как будто она камень, похожий на жабу. И ползучок ее не боялся. А может, ему нравилось так с ней играть. Только он спустился пониже, а она ка-а-ак выбросит язык — он у нее свернут, как бумажная полоска на пищалках, какие раздают глупым на Новый год: подуешь в пищалку — полоска и развернется. И зеленая жаба хвать серого ползучка языком — и съела. Ни крошки не осталось. И вся игра.

Ну, если Беда изображает жабу, то уж Томасу придется быть осторожнее ползучка.

Томас уже собрался умыться и переодеться к ужину, думал было оставить Беду в покое — и тут ее как ветром сдуло. Сорвалась с места — шасть, — и вот она уже далеко-далеко, что Томасу и не достать. Там, где досвечивает солнце. И как это она так быстро? На самолете небось. Наверно, сидит в самолете и улыбается красивым девушкам в форме, а они приносят ей журналы, вкусную еду, поят хорошим шампанским, подкладывают ей за спину подушечки и тоже улыбаются в ответ — прямо расцеловать готовы, как в кино по телевизору. Да, наверно, на самолете.

Томас поискал-поискал Беду — нигде нет. День ушел, пришла ночь, и Томас бросил это занятие. Встал с кровати, собрался на ужин. Хорошо бы Беда ушла насовсем, хорошо бы больше нечего было бояться. И хорошо бы на сладкое дали шоколадное пирожное.

Бобби что было духу бросился по усеянному алмазами кратеру, расшвыривая ногами жуков. Он не верил своим глазам. Чтобы Фрэнк телепортировался и оставил его тут? Не может быть! Но, добежав до того места, где стоял Фрэнк, он увидел только отпечатавшиеся в пыли следы ботинок.

Сверху на него упала тень. Бобби поднял голову. Инопланетный корабль бесшумно подлетел к кратеру и завис в вышине прямо над Бобби. Он даже отдаленно не напоминал корабли пришельцев из научно- фантастических фильмов. Те смахивают или на живые существа, или на летучие канделябры. А этот имел ромбовидные очертания, метров двенадцать в длину, метров шесть в ширину. Сверху и по краям он ощетинился сотнями — нет, тысячами металлических стержней длиной с церковный шпиль и немного походил на механического дикобраза, который замер в боевой стойке. Зато на черном гладком подбрюшье — его Бобби разглядел лучше всего — не было не то что стержней, но даже каких-нибудь деталей, датчиков, иллюминаторов, люков и других приспособлений, которым тут самое место.

Бобби так и не понял, случайно ли корабль оказался у него над головой или инопланетяне решили за ним понаблюдать. Если так, то от одной мысли об этих существах ноги подкашиваются. Черт их знает, зачем им сдался Бобби. В кино, правда, попадаются душки-пришельцы, которые на радость детишкам превращают велосипеды в летательные аппараты, но таких раз-два и обчелся. Чаще это хищники, людоеды с такими