В конце концов мы вышли к какому-то болоту, где я и остановился.

– Вон там, – сказал я. – Еще шагов пятьдесят-шестьдесят. Не думаю, что нам стоит лезть в эту грязь, если и отсюда все видно. Тот же самый вариант.

– Да. Малопривлекательное зрелище. – Он некоторое время обозревал округу. – Тогда, – наконец промолвил он, – ты, наверное, кого-то упустил.

– Таинственный игрок? – спросил я. – Ты считаешь, что кто-то все это время прячется от нас?

– Похоже. А что, раньше такого не бывало?

Я поворошил в памяти, припоминая подробности Игр, в которых довелось участвовать.

– Случалось, – ответил я. – Но остальные обязательно вычисляли его.

– А откуда им было знать о его существовании?

– Оттуда, – сказал я. – Концы с концами не сходятся.

– Ну и?…

– Игра зашла слишком далеко. До сих пор никому не удавалось скрываться так долго. Обычно к этому времени уже все друг друга знают – осталась какая-то неделя.

– В случаях, когда кто-то прячется, каким образом вы раскрываете его?

– Как правило, все становится ясно к моменту «смерти» луны. Если же и после этого дня что-то не ладится, вывод один: существует еще какой-то игрок, тогда при помощи всякого рода гаданий вычисляют либо его самого, либо место, где он скрывается.

Может, и сейчас стоит попробовать то же самое, как ты считаешь?

– Да. Ты прав. Конечно, у меня несколько иной профиль. Хотя о подобных процессах мне кое-что известно, я в первую очередь сторож и занимаюсь расчетами. Но могу попросить кого-нибудь.

– Кого именно?

– Пока не знаю. Сначала я должен выяснить, кто это умеет, а затем найти способ договориться с ним таким образом, чтобы потом мне сообщили результат. После чего, естественно, поделюсь информацией с тобой.

– А если окажется, что этого человека ты терпеть не можешь?

– Не имеет значения. Даже когда направо и налево мрут люди, существуют определенные правила поведения. И если ты не будешь им следовать, то долго не протянешь. Кроме того, я могу располагать чем- то, что требуется этому человеку, – например, помимо расчета центра я умею делать и другие расчеты.

– И какие же?

– О, расчеты места, где находится тело. Где растет какая-то важная травка. Где можно раздобыть особый ингредиент.

– В самом деле? Никогда не слышал, что такое возможно. И как это, очень сложно?

– Когда сложно, когда не очень.

Мы развернулись и не спеша направились в обратную сторону.

– Ну, к примеру, трудно рассчитать, где лежит тело? – спросил он, пока мы поднимались на холм.

– На самом деле это довольно легко.

– Так, может быть, ты попробуешь вычислить, где сейчас тот полицейский, которого мы скинули в реку?

– Нет, как раз вот это будет весьма неблагодарным дельцем – слишком много переменных вовлечено. Если же ты просто потерял труп или знаешь, что кто-то умер, но не знаешь где, – это совсем несложно.

– Очень смахивает на обыкновенное предсказание, – сделал вывод Ларри.

– А когда ты говорил о «предчувствиях», мол, знаешь, что вот-вот должно что-то произойти, и где, и кто при этом будет присутствовать, – разве это не предсказание?

– Нет. Мне кажется, это, скорее, какое-то подсознательное умение обрабатывать статистические данные, берущее начало в знании человеческих поступков.

– Ну, а я большей частью рассчитываю все в открытую, тогда как ты делаешь это подсознательно. Ты совершаешь те же самые расчеты, только интуитивно.

– А то, как ты находишь тела? Слишком уж это отдает ворожбой.

– Так кажется только тем, кто не знаком с этим делом. Кроме того, ты совсем недавно имел честь убедиться, что происходит с моими расчетами, если я вдруг упускаю какой-нибудь важный фактор. Вряд ли это можно назвать даром предвидения.

– Предположим, я сказал тебе, что все утро меня преследует ощущение, будто один из игроков умер?

– Нет, боюсь, это выше моих сил. Мне надо знать, кто и при каких обстоятельствах – хоть что-нибудь. Я имею дело с фактами и вероятностными факторами, а не гадаю на картах. Кстати, ты это серьезно насчет своего ощущения?

– Да, настоящее предчувствие.

– То же самое ты почувствовал, когда прикололи Графа?

– Нет, тогда я ничего не ощутил. Правда, скажем так, я несколько сомневаюсь в том, что его можно отнести к живым созданиям.

– Словами играем, – усмехнулся я, и он, уловив мою насмешку, улыбнулся в ответ. Что ж, начинаем узнавать друг друга.

– Не хочешь показать мне Собачье Гнездовище? Признаюсь, ты заинтриговал меня.

– Пойдем, – сказал я, и вскоре мы уже подходили к холму с нагромождениями плит.

Поднявшись на холм, мы немного покружили на вершине, и я продемонстрировал ему камень, через который нас с Дымкой утянуло в мир Грез. Выбитые на камне письмена снова превратились в едва различимые царапинки. Он даже разглядеть их толком не смог.

– Хороший вид открывается отсюда, – заключил Ларри, поворачиваясь и окидывая взглядом раскинувшиеся перед нами просторы. – А, вон тот старый особняк. Интересно, прижились ли у миссис Эндерби саженцы, что я ей подарил?

Это был мой шанс. Думаю, я мог бы ухватиться за упоминание о ней и под этим предлогом выложить Ларри всю историю целиком, начиная с Сохо, Но, по крайней мере, теперь я хоть понял, что удерживает меня. Он напомнил мне одного знакомого – Рокко. Рокко был огромным вислоухим псом, вечно радующимся чему-то, счастливым, постоянно пускающим слюни и ведущим себя так, будто жизнь вся пронизана исключительно высшими материями и все вокруг благородны и чисты. Некоторых эта его позиция очень раздражала. Слишком уж недалеким он был. Как-то раз на улице я окликнул его, и он кинулся ко мне через дорогу, не глядя по сторонам, одолеваемый своими щенячьими радостями. И угодил прямо под телегу. Я бросился к нему, и будь я проклят, если он по-прежнему не засветился от счастья, увидев меня в последние минуты жизни. Если б я держал пасть закрытой, то, может быть, он бы радовался жизни до сих пор. А получилось… В общем-то, Ларри не был так глуп, как Рокко, но грешил подобной же склонностью к «здоровому» энтузиазму. Он уже давно мучился проблемой постоянных обращений в волка, и вот сейчас, вроде бы, нашел путь к ее разрешению, а Великий Сыщик в своем маскараде ободрил и вдохновил его. Ну, а так как Ларри умел держать рот на замке, то я вспомнил Рокко и подумал: да и черт с ним. Потом.

Мы спустились с холма. На обратном пути я дал ему волю и позволил беспрепятственно рассуждать о тропических растениях, растениях умеренной зоны и арктических областей, об их дневных и ночных циклах, о лечении травами, восходящем аж к заре времен. Когда мы приблизились к дому Растова, на глаза мне попалась на редкость подозрительная веревка, свешивающаяся с ветви дерева и раскачивающаяся на ветру. Присмотревшись, я понял, что это не кто иной, как Ползец, и он настойчиво подает мне какие-то сигналы.

Ускорив шаг, я подбежал к левой обочине.

– Снафф! Я искал тебя! – крикнул Ползец. – Он все-таки сделал это! Все-таки сделал!

– Сделал что?

– Покончил с собой. Я вышел поискать себе пропитания, а вернулся – он висит. Я знал, что он в депрессии. Я же говорил тебе!

– Когда ты его обнаружил?

– Час назад, – ответил он. – И сразу отправился искать тебя.

– Когда ты уполз из дома?

– На рассвете.