Она заранее отправила багаж на адрес Джоанны, оставив только ручную кладь. Лизетт не думала, что ее поездка в монастырь окажется напрасной.

До отъезда на вокзал она попросила таксиста отвезти ее к развалинам сгоревшего монастыря. Место было уже частично расчищено. Лизетт не могла без слез смотреть на это зрелище, с болью думая о двух погибших женщинах и с ужасом осознавая, что сейчас рухнула ее последняя надежда найти Марию- Луизу.

Стоял теплый солнечный день, когда Лизетт, наконец, добралась до Монте-Карло. В одном из писем Джоанна писала ей, что в этом сезоне в Монте-Карло отдыхает множество королевских особ и других знаменитостей, наслаждающихся прелестями всемирно известного курорта, особенно игрой в его знаменитых казино. Взяв такси, она доехала до виллы желтовато-персикового цвета с темно-зелеными ставнями. Дом был окружен тенистым садом, раскинувшимся на склоне холма. Джоанна в живописном халате с распростертыми объятиями тотчас выскочила из дома навстречу подруге.

– Добро пожаловать, моя дорогая Лизетт! Как я рада снова тебя увидеть! Все, как в старые времена!

Они обнялись, и Джоанна, взяв подругу за плечи, с тревогой посмотрела на нее.

– Ты больна? – спросила она.

Лизетт покачала головой, отведя глаза в сторону.

– Не совсем так. Просто у меня было много работы, и я жутко устала.

– Мне кажется, дело не только в усталости. Ты случайно не поссорилась с Даниэлем? Я угадала?

– Нет, что ты! Нет-нет! – Лизетт энергично тряхнула головой. – Вчера я пережила шок, но об этом расскажу позже.

Джоанна не на шутку встревожилась, но не стала расспрашивать подругу. Она очень хорошо знала Лизетт и поняла – случилось что-то серьезное.

– В английских газетах я читала много отзывов о твоей «Гедде Габлер», но я уже была в Монте-Карло и не могла посмотреть этот спектакль. Когда мы учились в школе, я даже не могла себе представить, что ты станешь выдающейся актрисой. Впрочем, помню, как ты играла леди Макбет в нашем школьном кружке и как я рыдала, глядя на сцену.

Лизетт с удивлением взглянула на подругу.

– Неужели моя игра действительно производила на тебя такое впечатление? Никогда не знала. А вот я всегда была уверена, что ты станешь прекрасной художницей. Ты мне покажешь свои новые работы?

– Их довольно много. А сейчас ты посмотришь свою комнату, потом мы сядем за столик в тени, выпьем по стаканчику вина и от души поболтаем.

Время летело незаметно. Лизетт, наконец, поведала Джоанне о Марии-Луизе, о том, как девочку отняли у нее и отдали в приемную семью в Америку. Обливаясь слезами, она рассказала Джоанне о сгоревшем монастыре и о крушении своей последней надежды.

– Моя жизнь дважды рушилась из-за пожара, – сказала Лизетт. – Первый пожар вызвал у меня выкидыш, а второй отнял последнюю надежду найти дочь.

– Моя любимая, бедняжка! – воскликнула Джоанна, и глаза ее наполнились слезами. – Как тебе, наверное, тяжело! Как бы я хотела помочь тебе!

– Твоя дружба – самая большая поддержка для меня, – с благодарностью сказала Лизетт.

В ответ на письмо, в котором Лизетт рассказала Даниэлю о трагедии монастыря, вскоре пришло его послание, полное сочувствия и любви. Лизетт регулярно писала мужу, однако после его первого подробного ответа следующие письма были короткими, написанными в спешке. Она знала, он занят, а пословица «С глаз долой – из сердца вон» – не о них. Даниэль готовился к новому фильму, с головой погрузившись в работу.

Лизетт блаженствовала, наслаждаясь отдыхом и бездельем. Джоанна держала энергичную и строгую экономку, которая отлично справлялась со всеми делами по дому. Сидя в тени деревьев, Лизетт читала книгу из библиотеки Джоанны, листала газеты или делала наброски сценариев будущих фильмов. Дома она собиралась обсудить их с Даниэлем. Джоанна, как правило, пропадала в своей мастерской.

Иногда Лизетт прогуливалась по набережной, глядя на роскошные яхты в гавани. Большое удовольствие было наблюдать и за последней модой. Дамы только что освободились от корсетов, и женский силуэт стал мягче, но шляпы по-прежнему оставались пышными, с широкими полями и множеством деталей в виде цветов и лент, а иногда и вуалей, которые в сочетании с зонтиками пастельных цветов создавали дополнительную защиту от южного солнца. Днем Лизетт надевала легкую вуаль, позволявшую ей сохранять инкогнито. Она уже видела здесь несколько знаменитых персон и даже заметила величественную фигуру короля Эдуарда, любившего останавливаться в Ницце, причем всегда в обществе красивых женщин.

Время от времени подруги получали приглашения от дяди Джоанны – пожилого джентльмена, постоянно живущего в Монте-Карло, поужинать в ресторане и посетить казино. По некоторым репликам, долетавшим до ее ушей, Лизетт догадывалась, что ее узнают на улице. Среди шикарной публики, сверкающей бриллиантами, были и зрители, видевшие ее на экране.

Лизетт чувствовала себя вполне комфортно, если вечерами никто не докучал ей вниманием. Когда Джоанна заканчивала работу в мастерской, откладывала краски и кисти, на нее нередко сваливалась куча гостей, которые располагались на лужайке с едой и напитками или удобно устраивались в плетеных креслах на траве. Среди них были интеллектуалы, художники, артисты и люди самых таинственных профессий, облаченные в немыслимые одеяния, но встречались и по-настоящему интересные личности, которые вели бесконечные дискуссии на самые разные темы. Среди них не было только никого из бывших возлюбленных Джоанны.

Вечеринки проходили и в других местах: то в мастерской какого-нибудь художника, то в роскошном ресторане, то на шикарной вилле с видом на море. Здесь, на отдыхе, Джоанна предпочитала не заводить постоянного любовника.

– У тебя когда-нибудь был человек, с кем бы ты хотела иметь длительные отношения? – спросила ее однажды Лизетт, когда Джоанна в саду рисовала ее портрет.

– Да, – спокойно ответила она, задержав на минуту карандаш в руках, – но он был женат, а развод