осмелился выглянуть еще раз, она по-прежнему задумчиво смотрела в огонь.

«В высшей степени необычайная женщина», — подумал мистер Пиквик, снова исчезая за занавеской.

— Кхе-хм!

На сей раз звуки, — напоминающие те, коим, как сообщают нам легенды, свирепый великан Бландербор давал сигнал накрывать на стол, — были слишком отчетливы, чтобы можно было снова принять их за игру воображения.

— Боже мой! — воскликнула леди средних лет. — Что это?

— Это… это… только джентльмен, сударыня, — сказал мистер Пиквик из-за занавески.

— Джентльмен! — с ужасом взвизгнула леди.

«Все кончено!» — подумал мистер Пиквик.

— Чужой мужчина! — возопила леди.

Еще секунда — и весь дом всполошится. Ее юбки зашуршали, когда она мотнулась к двери.

— Сударыня! — сказал мистер Пиквик, в порыве отчаяния высовывая голову.

— Сударыня!

Хотя мистер Пиквик не преследовал никакой определенной цели, высовывая голову, однако это немедленно произвело благоприятный эффект. Леди, как мы уже заявили, находилась у двери. Ей стоило только переступить порог, чтобы выйти на лестницу, и совершенно несомненно, что в этот момент она бы это сделала, если бы внезапно появившийся ночной колпак мистера Пиквика не отогнал ее в самый дальний угол комнаты, где она и остановилась, дико взирая на мистера Пиквика, в то время как мистер Пиквик в свою очередь дико взирал на нее.

— Негодный! — сказала леди, закрывая лицо руками. — Что вам здесь нужно?

— Ничего, сударыня! Решительно ничего, сударыня, — с жаром ответил мистер Пиквик.

— Ничего! — повторила леди, поднимая взор.

— Ничего, сударыня, клянусь честью! — сказал мистер Пиквик, так энергически мотая головой, что кисточка ночного колпака пустилась в пляс. — Сударыня, я готов провалиться сквозь землю от смущения, потому что принужден разговаривать с леди, не снимая ночного колпака (тут леди поспешно сорвала свой), но я не могу его снять, сударыня (при этом мистер Пиквик дернул его изо всех сил в подтверждение своих слов). Теперь мне ясно, сударыня, что я по ошибке принял эту спальню за свою. Я не провел здесь и пяти минут, сударыня, когда вы внезапно вошли.

— Если эта невероятная история действительно правдива, сэр, — сказала леди, громко всхлипывая, — вы немедленно удалитесь.

— Удаляюсь, сударыня, с величайшим удовольствием, — ответил мистер Пиквик.

— Немедленно, сэр, — сказала леди.

— Конечно, сударыня! — поспешно согласился мистер Пиквик. — Конечно, сударыня! Я… я очень сожалею, сударыня, — продолжал мистер Пиквик, появляясь из-за кровати, — что помимо своей воли был виновником этой тревоги и волнения, глубоко сожалею, сударыня.

Леди указала на дверь. Одна из превосходных черт характера мистера Пиквика великолепно проявилась в этот момент при крайне тяжелых обстоятельствах. Хотя впопыхах он надел шляпу поверх ночного колпака, на манер ночного сторожа былых времен, хотя башмаки и гетры он держал в руке, а фрак и жилет перебросил через руку, — ничто не могло сломить его природную вежливость.

— Я чрезвычайно сожалею, сударыня, — сказал мистер Пиквик, низко кланяясь.

— В таком случае вы немедленно удалитесь из этой комнаты, — сказала леди.

— Немедленно, сударыня, сию секунду, сударыня, — сказал мистер Пиквик, открывая дверь и с шумом роняя башмаки.

— Надеюсь, сударыня, — продолжал мистер Пиквик, подбирая башмаки и поворачиваясь, чтобы еще раз поклониться, — надеюсь, сударыня, что моя безупречная репутация и глубочайшее уважение, какое я питаю к вашему полу, послужат некоторым оправданием этого…

Но, раньше чем мистер Пиквик успел закончить фразу, леди вытолкнула его в коридор и заперла за ним дверь на ключ и на задвижку.

Какие бы ни были у мистера Пиквика основания поздравлять себя с таким мирным разрешением трудного дела, его положение в настоящий момент было отнюдь не завидное. Он находился один в коридоре незнакомого дома, среди ночи, полуодетый; нечего было и думать, что в полной темноте ему удастся отыскать комнату, которую он никак не мог найти со свечой; а при малейшем шуме во время своих бесплодных поисков он подвергался опасности, что какой-нибудь страдающий бессонницей обитатель гостиницы выстрелит в него и, быть может, убьет.

У него был только один выход: остаться на месте и ждать рассвета. Поэтому, пройдя ощупью несколько шагов по коридору и, к великому ужасу, задев при этом ногой за несколько пар сапог, мистер Пиквик присел в маленькой нише, чтобы ждать утра со всем философским терпением, на какое был способен.

Однако ему не суждено было подвергнуться еще и этому испытанию, ибо он недолго пребывал в своем убежище: к невыразимому его ужасу в конце коридора появился человек со свечой в руке. Его ужас вдруг уступил место радости, когда он распознал фигуру своего верного слуги. Действительно, это был мистер Сэмюел Уэллер, который не спал до столь позднего часа, беседуя с коридорным, бодрствовавшим в ожидании почты, и только теперь направлялся на покой.

— Сэм! — сказал мистер Пиквик, внезапно появляясь перед ним. — Где моя спальня?

Мистер Уэллер с красноречивым изумлением воззрился на своего хозяина, и вопрос был повторен трижды, раньше чем он повернулся и пошел по направлению к долго разыскиваемой комнате.

— Сэм, — сказал мистер Пиквик, когда улегся в постель, — этой ночью я совершил одну из самых удивительных ошибок.

— Очень может быть, сэр, — сухо ответил мистер Уэллер.

— Но вот что я решил, Сэм, — продолжал мистер Пиквик, — если бы мне пришлось прожить в этом доме полгода, — я не рискнул бы ходить здесь один.

— Это самое благоразумное решение, к какому только вы могли прийти, сэр, — отозвался мистер Уэллер. — Нужно, чтобы за вами кто-нибудь присматривал, сэр, когда ваша голова отправляется делать визиты.

— Что вы хотите этим сказать, Сэм? — спросил мистер Пиквик.

Он приподнялся на кровати и вытянул руку, словно хотел еще что-то добавить, но вдруг запнулся, повернулся на другой бок и пожелал своему камердинеру «спокойной ночи».

— Спокойной ночи, сэр, — ответил мистер Уэллер.

Выйдя за дверь, он приостановился, покачал головой, сделал несколько шагов, остановился, снял нагар со свечи, снова покачал головой и, наконец, пошел не спеша в свою комнату, по-видимому погруженный в глубочайшие размышления.

В ранний час того самого утра, которому предшествовало приключение мистера Пиквика с леди средних лет в желтых папильотках, в маленькой комнате по соседству с конюшнями восседал мистер Уэллер-старший, готовясь к обратному путешествию в Лондон. Он сидел в самой заманчивой для живописца позе.

Весьма возможно, что в какой-нибудь ранний период его жизненной карьеры профиль мистера Уэллера был очерчен смело и определенно. Однако его лицо расплылось благодаря хорошему питанию и замечательной склонности мириться с обстоятельствами, и смелые мясистые контуры щек вышли так далеко за пределы, первоначально им предназначенные, что трудно было различить что-нибудь, кроме кончика багрового носа. Подбородок, по той же причине, обрел степенную и внушительную форму, которую обычно