Дез Эссар поглядел на Холмса, на Фандорина. Их лица были непроницаемы. Перевёл взгляд на меня – я вздохнул. Японец неопределённо улыбался.

– …Вам не удалось разгадать код, да? – безнадёжно спросил владелец замка.

Холмс с Фандориным поглядели друг на друга. Ни тот, ни другой не разомкнул уст.

– Значит, деньги придётся отдавать? – Дез Эссар посмотрел на кожаный мешок и заморгал.

– Разумеется. Мы ведь не станем п-подвергать риску жизнь девушки ради собственного самолюбия?

Русский испытующе посмотрел на Холмса. Мой друг нахмурился и после паузы кисло покачал головой: нет, не станем.

Фандорин обернулся к хозяину.

– Мы с мистером Холмсом действовали по отдельности, а теперь попробуем объединить усилия. Предпримем м-мозговой штурм. У нас ещё остаётся два с лишним часа до половины двенадцатого, когда, по условиям Люпена, мы должны покинуть дом… Идите, сэр, вы своё дело сделали. Теперь вы нам будете только мешать.

Дез Эссар с готовностью вскочил.

– А можно я посижу у себя в кабинете?

– Нет, лучше п-присоединитесь к мистеру Боско. Хоть внешняя телефонная линия и неисправна (надо думать, не без помощи Люпена), но внутренняя связь работает. Мы сможем переговариваться.

Однако хозяин переминался с ноги на ногу, словно не решаясь нас оставить. Казалось, он хочет, но не осмеливается что-то сказать. Наконец, набравшись храбрости, дез Эссар проговорил то, что его мучило:

– Господа, я прошу… Нет, я требую, чтобы вы дали мне слово чести: если вам не удастся раскрыть шифр, вы уйдёте отсюда не позднее половины двенадцатого. Ради моей бедной Эжени!

– Даю слово чести, – пообещал русский.

Сибата сделал большим пальцем косой крест на животе, что по-японски, вероятно, означало незыблемость слова.

Мы с Холмсом ограничились короткими кивками. Всякий знает, что кивок англичанина стоит тысячи клятвенных заверений любого иностранца.

– Запряжённая коляска пусть остаётся у двери, – сказал далее Фандорин, похоже, окончательно возомнив себя главным. – Там как раз пять мест: два впереди и три сзади. Если не удастся найти б-бомбу, то ровно в половине двенадцатого мы, взяв с собой доктора Лебрена, сядем в экипаж и выедем за ворота. Мешок с деньгами останется на столе. Вы удовлетворены?

Дез Эссар порывисто развернулся и вышел. Мне показалось, что беднягу душат рыдания.

Часы тренькнули, отбив половину часа, а «мозговой штурм», о котором говорил русский (престранное выражение), что-то не начинался.

Соперники-детективы были похожи на опытных фехтовальщиков, готовящихся скрестить клинки. Ни один не торопился сделать первый шаг.

Холмс флегматично приподнялся, развязал тесёмки мешка и достал пачку стофранковых билетов, за ней вторую. Я тоже привстал – нечасто увидишь в одном месте столько денег.

Купюры были сложены аккуратно, как кирпичи в кладке. Каждая пачка перетянута резинкой.

Рассеянно пощупав банкноту, Холмс сунул деньги обратно и покачал головой. Я отлично понял, что он хочет сказать: на какие только безумства не идут люди ради прямоугольных листков казначейской бумаги.

Он закурил трубку, Фандорин сигару. Эта бравада начинала казаться мне мальчишеской.

В конце концов кто-то должен был повести себя по-взрослому.

– Не пора ли приступить к «мозговому штурму»? – спросил я Фандорина. – Что, по-вашему, могут означать все эти цифры и буквы?

Японец коротко взглянул на своего патрона, тихо поднялся и вышел, как будто не желал присутствовать при обсуждении. Это было по меньшей мере странно.

– Они означают, что п-преступник хочет увести нас в сторону от расследования, – преспокойно заявил русский. – Зачем было вообще давать эту подсказку, задался я вопросом. По-моему, ответ очевиден. Люпен, конечно, предполагал, что мсье дез Эссар обратится за помощью если не к полицейским, то к частному детективу. Расчёт шантажиста прост. Времени у сыщика и так очень мало, а тут оно ещё и будет потрачено на эту ч-чепуху.

– Интереснейшее умозаключение! – Холмс отложил трубку и изобразил, будто аплодирует. Всерьёз ли он восхищается Фандориным или иронизирует, мне было непонятно. – Что же вы предлагаете, сэр? Можете ли вы изложить свой план действий?

– Извольте. Ровно в половине двенадцатого, в соответствии с условиями Люпена, пятеро мужчин спустятся с парадного крыльца, сядут в коляску и укатят за ворота. Мисс Эжени останется в башне, мешок с деньгами – на столе.

Я не удержался от язвительного восклицания:

– Отличный план, ничего не скажешь!

Холмс положил мне руку на запястье:

– Погодите, Уотсон. Мистер Фандорин ещё не закончил.