Выглядят мои противники свежими и готовыми к схватке; чувствуется, что все они хорошо выспались после непродолжительного полета и сытного ужина. Одежда выглажена, воротнички накрахмалены, словно костюмы долго висели в шкафах, а не были извлечены из дорожных сумок. Мои глаза красные и припухшие от недосыпания, рубашка измята. Но мне некогда обращать внимание на подобные пустяки.

Появляется стенографистка, и Т. Пирс гонит нас к овальному столу. Суетясь, как наседка над цыплятами, он долго всех рассаживает. Ясно, что места за противоположным концом стола займут свидетели, а вот размещение остальных вызывает у него затруднения. Наконец Морхаус справляется с этой проблемой. Я послушно усаживаюсь на предложенный стул и пытаюсь придвинуть его ближе к столу. Задача почти непосильная, поскольку чертов стул весит не меньше тонны. Напротив меня, по меньшей мере в трех метрах, располагается квартет из «Трень-Брень»; все четверо шумно раскрывают портфели и атташе-кейсы – клацают замки, вжикают застежки «молний», хлопают папки, шуршат документы. Не проходит и нескольких секунд, как весь стол загроможден бумагами.

Четверо представителей «Дара жизни» рассаживаются за спиной стенографистки; они не уверены в своих действиях и ждут сигнала Т. Пирса Морхауса. Наконец, разложив перед собой бумаги и блокноты, он провозглашает:

– Что ж, Руди, начнем мы, пожалуй, с допроса Джека Андерхолла, юрисконсульта нашей страховой компании.

Я предвидел этот шаг и уже заранее решил, что меня это не устраивает.

– Нет, – возражаю я, немного нервозно. Я на враждебной территории, в неприятельском кольце, но отчаянно пытаюсь казаться хладнокровным и уверенным в себе. Причин, по которым мне не хочется начинать допрос с юрисконсульта «Прекрасного дара», несколько, не говоря уж о том, что мне просто претит потакать вражеским планам. Приходится то и дело напоминать себе, что этим допросом распоряжаюсь я.

– Прошу прощения? – переспрашивает Т. Пирс.

– Вы слышали, что я сказал. Первой я хочу допросить Джеки Леманчик, инспектора по исковым заявлениям.

Главное в любом деле по обману доверия клиентов это досье по иску, вся переписка и прочие документы, которые хранит у себя на службе инспектор по искам. В удачном деле подобное досье содержит удивительную хронологию всевозможных правовых промахов. Я имею полное право ознакомиться с этим досье и должен был получить его десять дней назад. Драммонд прикинулся, что он здесь ни причем, и свалил всю вину на клиента. Киплер распорядился, чтобы досье было полностью подготовлено для меня к сегодняшнему утру.

– Нам кажется, что лучше было бы начать с мистера Андерхолла, – неуверенно возражает Т. Пирс.

– Меня это не интересует, – отрезаю я, вложив в голос побольше справедливого негодования. Я могу себе это позволить, поскольку судья – мой приятель. – Может, Киплеру позвоним? – подначиваю я, вконец обнаглев.

Киплера здесь нет, но дух его все равно главенствует. Согласно его весьма недвусмысленному распоряжению, все шестеро затребованных мной свидетелей должны быть на месте, начиная с девяти утра, и только мне решать, в каком порядке они должны давать показания. И они не имеют права никуда отлучиться, пока я их не отпущу. Кроме того, судья предоставил мне право в случае необходимости привлекать дополнительных свидетелей. Меня так и подмывает постращать своих противников звонком судье.

– У нас, м-мм, некоторые затруднения с Джеки Леманчик, – бормочет Т. Пирс, нервозно оглядываясь в сторону четверки из «Дара жизни», разместившейся за столом ближе к двери. Все они, потупив взоры, разглядывают собственные ноги. Т. Пирс восседает прямо напротив меня, он мой главный оппонент.

– Какие ещё затруднения? – спрашиваю я.

– Она здесь больше не служит.

У меня отвисает челюсть. Я ошеломлен, и не сразу нахожу, что сказать. Я тупо гляжу на Т. Пирса, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями.

– И… как давно? – выдавливаю я.

– С конца прошлой недели.

– А точнее? Заседание состоялось в четверг. Вы знали об этом уже тогда?

– Нет. Она уволилась в субботу.

– Ее уволили?

– Нет. Она ушла по собственному желанию.

– И где она сейчас?

– Она ведь больше не является служащей компании, – пожимает плечами Т. Пирс. – Значит мы не имеем возможности привлечь её в качестве свидетеля.

На мгновение я сверяюсь со своими записями, просматривая остальные фамилии.

– Что ж, как тогда насчет Тони Крика, младшего инспектора по исковым заявлениям?

– Его тоже нет, – отвечает Т. Пирс. – Он уволен по сокращению штатов.

Второй удар посылает меня в нокдаун. В голове все смешалось, и я не знаю, как быть дальше.

«Прекрасный дар жизни» уволил своих людей, чтобы не позволить мне взять у них показания.

– Надо же, какое совпадение, – уязвленно говорю я. Планк, Хилл и Гроун не отрывают глаз от блокнотов. Что они там пишут – ума не приложу.

– Наш клиент время от времени проводит сокращение штатов, – поясняет Т. Пирс, сохраняя серьезную мину.

– А как насчет Ричарда Пеллрода, старшего инспектора по исковым заявлениям? – спрашиваю я. – Впрочем, я и сам знаю – его тоже сократили.

– Нет. Он здесь.

– А Рассел Крокит?

– Мистер Крокит перешел на другую работу.

– Его уволили по сокращению штатов? – саркастически спрашиваю я.

– Нет.

– Ага, значит он уволился по собственному желанию, как Джеки Леманчик?

– Совершенно верно.

Именно Рассел Крокит, будучи в ту пору старшим инспектором по рассмотрению исковых заявлений, сочинил злосчастное «дурацкое» письмо. Мой ключевой свидетель, допрос которого я предвкушал перед приездом в Кливленд, несмотря на все свои страхи и опасения.

– А Эверетт Лафкин, вице-президент по искам? Тоже сокращен?

– Нет. Он тоже здесь.

Надолго воцаряется молчание – дожидаясь, пока страсти улягутся, все делают вид, что занимаются какими-то делами. Да, вчиненный мною иск произвел во вражеском стане изрядный переполох. Я лихорадочно строчу в блокноте, составляя перечень ближайших задач.

– А где досье? – спрашиваю я наконец.

Т. Пирс оборачивается и извлекает откуда-то кипу бумаг. Придвигает их ко мне. Это аккуратно выполненные ксерокопии, стопки которых перехвачены толстыми резинками.

– Они разложены в хронологическом порядке? – интересуюсь я. Именно так должно быть, согласно требованию Киплера.

– Надеюсь, – говорит Т. Пирс и устремляет гневный взгляд на квартет молодцев из «Прекрасного дара».

Да, досье довольно внушительное, дюймов в пять толщиной.

– Дайте мне час на рассмотрение, – говорю я, не снимая резинки. – Потом продолжим.

– Хорошо, – кивает Т. Пирс. – Вон там вы найдете кабинет для работы. – Он встает и указывает на стену за моей спиной.

Я следую за ним и одним из инспекторов «Прекрасного дара» в небольшую комнату, где они меня