поступает заявление о выплате страховой премии, оно передается инспектору, чиновнику низшего ранга, который просто ведет переписку. Это категория наименее квалифицированных и самых низко оплачиваемых служащих. Они есть во всех страховых компаниях. Для них ведь главное – доход от собственных инвестиций, а вовсе не мышиная возня с заявлениями об оплате или оформлением страховых полисов. Инспектор рассматривает заявление и незамедлительно приступает к процессу бюрократической переписки. Для начала он или она отсылает страхователю письмо с отказом в выплате страховой премии. Уверен, что и вы располагаете подобным письмом. Затем инспектор запрашивает выписку из истории болезни страхователя за последние пять лет. Она внимательно изучается. Тогда уже страхователь получает второе письмо, в котором сообщается: «В выплате страховой премии отказано по причине необходимости дальнейшего изучения документов». И тут начинается самая потеха. Инспектор по заявлениям отсылает материалы дела инспектору по страховым полисам, а тот, в свою очередь, шлет инструкцию, которая звучит примерно так: «Не выплачивайте страховую премию без нашей санкции». И – начинается бумажная круговерть между двумя отделами, письма и меморандумы снуют туда-сюда, корреспонденция накапливается, начинаются неувязки и взаимные претензии, различные пункты в страховом полисе оспариваются, и в итоге «заявления» и «полисы» вступают в решительное сражение. Учтите, хотя все эти чиновники работают в одном здании и на одну компанию, они, как правило, не знакомы между собой. И не имеют даже приблизительного представления о том, чем занимается соседний отдел. Так устроено преднамеренно. Тем временем ваш клиент терпеливо ждет, получая отписки то из отдела по рассмотрению заявлений, то от инспектора по страховым полисам. Большинство людей не выдерживает и отказывается от своих притязаний. Именно на это и рассчитывает страховая компания. Лишь один из двадцати пяти клиентов в конечном итоге обращается к адвокату.

Во время джексоновского рассказа я вспоминаю кое-какие документы и фрагменты из допросов свидетелей, и постепенно из обрывков начинает складываться цельная картина.

– Чем вы можете это доказать? – спрашиваю я.

Джексон снова шлепает коробки.

– Все собрано здесь. Большей частью тут, правда, то, что интереса для вас не представляет, но зато есть и официальные руководства для служащих.

– У меня они тоже есть.

– Пожалуйста, смотрите – все материалы в вашем распоряжении. Тут все разложено по косточкам. У меня есть отличный помощник, даже два.

А вот у меня, Руди Бейлора, есть ассистент!

Джексон оставляет меня наедине с коробками, и я сразу выбираю руководства в темно-зеленых переплетах. Их два – одно для отдела по рассмотрению заявлений, второе – для отдела по страховым полисам. Поначалу ничего особенного я не замечаю – точно такие же экземпляры были мне предоставлены в Кливленде во время допроса служащих компании. Продуманный до мелочей рубрикатор разбит на разделы. В начале дана аннотация, в конце приведен словарь терминов – словом, вполне профессиональное руководство для белых воротничков.

И вдруг я едва не подпрыгиваю на месте. В самом конце руководства для отдела по первичному рассмотрению заявлений я замечаю раздел 'Ю'. В моем экземпляре такого раздела нет. Я внимательно вчитываюсь в него, и постепенно завеса над тайными махинациями компании приоткрывается. В руководстве для отдела по страховым полисам также имеется раздел 'Ю'. В нем описана вторая половина махинаций – все обстоит именно так, как говорил мне Купер Джексон. Если сложить оба руководства воедино, вырисовывается четкая картина механизма отказа в выплате страховки: под предлогом необходимости более детального изучения документов, сначала следует первичный отказ, после чего все бумаги поступают в выше стоящий отдел, из которого затем возвращаются с резолюцией не производить никаких выплат до особых распоряжений.

Особое распоряжение не поступает никогда. Ни один отдел не вправе оплатить страховку без санкции другого.

Разделы 'Ю' в обоих руководствах самым тщательным образом регламентируют каждую ступень в прохождении документов, обучают служащих умению создавать не только бумажную волокиту, но и, на случай необходимости, – иллюзию необыкновенно глубокой и тщательной работы по экспертизе каждого заявления, предшествующей отказу.

Ни в одном из руководств, имеющихся в моем распоряжении, раздела 'Ю' нет. Их беззастенчиво изъяли перед тем, как передать руководства мне. Они – мошенники из Кливленда и, возможно, их сообщники-адвокаты из Мемфиса – преднамеренно утаили от меня раздел 'Ю' из обоих руководств. Открытие это, мягко говоря, ошеломляющее.

Впрочем, потрясение вскоре проходит, и я ловлю себя на том, что уже хохочу, представляя, как буду размахивать выпотрошенными руководствами перед присяжными.

Я ещё долго копаюсь в досье, но все мои мысли прикованы к злополучным руководствам.

Купер привык распивать водку прямо в своем кабинете, но только после шести вечера. Он приглашает меня составить ему компанию. Бутылку он держит в малюсеньком холодильнике, который установлен во встроенном шкафу, заменяющем адвокату бар. Купер пьет водку неразбавленной, безо льда и воды. Я следую его примеру. Каких-то пара глотков, и огненный напиток прожигает, кажется, все мое нутро.

Купер, осушив первый стаканчик, говорит:

– У вас, конечно же, имеются копии материалов официальных расследований деятельности «Прекрасного дара жизни»?

Я даже не понимаю, что он имеет в виду, но смысла врать и изворачиваться не вижу.

– Нет, я бы не сказал…

– Так проверьте. Я сообщил об их проделках генеральному прокурору Южной Каролины, с которым водил дружбу ещё в колледже, и он лично возглавил расследование. То же самое – в Джорджии. Комиссар страхового департамента Флориды также затеял официальное расследование. Похоже, за короткое время «Прекрасный дар жизни» успел отказать в выплате страховок по рекордному количеству заявлений.

Год назад, когда я ещё учился в колледже, Макс Левберг как-то раз упомянул про попытку подать жалобу на государственный Департамент страхования. Он, правда, был заранее убежден, что просто попусту тратит время, потому что страховая индустрия славилась особо дружескими отношениями с законодателями на любых уровнях.

Мне вдруг кажется, будто я что-то упустил. Впрочем, удивляться нечему – ведь это мое первое дело по обману доверия клиентов.

– Между прочим, поговаривают даже о подаче группового иска, – говорит Купер Джексон, темные как угольки глаза которого подозрительно сияют. Разумеется, он понимает, что я и слыхом не слыхивал ни о каком групповом иске.

– Кто и где? – спрашиваю я.

– Кое-какие адвокаты в Роли[8]. Они набрали несколько мелких исков к «Прекрасному дару жизни», но пока выжидают. Нужно создать прецедент – кто-то должен первым врезать этим прохвостам из Кливленда под дых. А пока адвокаты, по-моему, потихоньку договариваются о выплате компенсаций.

– А сколько всего клиентов у «Прекрасного дара жизни»? – я уже не раз задавал этот вопрос во время допроса, но ответа не знаю до сих пор.

– В год они страхуют около сотни тысяч человек. Если принять количество страховых случаев за десять процентов, то на круг выходит десять тысяч; это средний показатель для страхового бизнеса. Допустим навскидку, что отказывают они половине заявителей. Остается пять тысяч. Средняя страховая сумма – десять тысяч долларов. Перемножим на пять тысяч, и получим пятьдесят миллионов баксов. Предположим, что десять миллионов они тратят на возмещение ущерба по тем немногим искам, которые все-таки подают обманутые клиенты. Таким образом, данная жульническая схема приносит этим мошенникам сорок миллионов долларов чистой прибыли в год. Вполне вероятно, что следующий год они пропускают и ведут дела честно, а далее вновь возвращаются к испытанным махинациям. Или стряпают новую схему. Они зашибают такие деньжищи, что могут ни в чем себе не отказывать. Им на всех