Вечером, перед отъездом из Академии, все паковали свои вещевые мешки. Карл вытащил из ящиков стола блокноты с зеленой обложкой – десяток из одного ящика, полдесятка из другого, еще блокноты из других ящиков – и свалил их в кучу на кровати.

– Ты это никогда не запихнешь в мешок, – сказал Чип.

– Я и не собираюсь, – ответил Карл. – Они использованы, они мне не нужны, – он сел на кровать и пролистал один блокнот, время от времени вырывая из него отдельные рисунки.

– Можно мне взять несколько? – спросил Чип.

– Конечно, – сказал Карл и бросил Чипу блокнот.

Там были, в основном, наброски из до-Объединенческого музея. Чип выбрал один – человек в кольчуге целится куда-то из лука, и еще один – обезьяна чешется.

Карл собрал большинство блокнотов и пошел по коридору в сторону мусоропровода. Чип положил блокнот на кровать Карла и взял другой.

В нем были нарисованы обнаженные мужчина и женщина, стоящие в парке, а сзади них неясными очертаниями вырисовывался город. Эти люди были выше, чем обычно, красивые и с каким-1 и странным чувством собственного достоинства. Женщина довольно сильно отличалась от мужчины, не только половыми органами, но и длиной волос, выступающими грудями и более мягкими очертаниями. Это был великолепный рисунок, но что-то в нем неприятно задело Чипа, он не мог понять, что.

Он стал смотреть другие страницы, там были другие мужчины и женщины, рисунок становился более уверенным, выполненный меньшим числом более простых линий. Это были лучшие рисунки Карла, но в каждом из них было что-то не то. чего-то не хватало, была какая-то дисгармония, которой Чип никак не мог уловить.

Вдруг у Чипа мурашки побежали по коже.

На этих людях не было браслетов.

Он еще раз пролистал блокнот, чтобы убедиться в этом, чувствуя, что его подташнивает. Браслетов не было. Браслетов не было ни на одной фигуре. И не было никакой возможности допустить, что работы не закончены: в углу каждого листа стояло «А» в кружке.

Чип положил блокнот, вышел от Карла и сел на свою и он смотрел, как Карл вернулся, собрал остальные блокноты и унес их.

В холле были танцы, но недолго и не очень широко – из-за Марса. Потом Чип пошел вместе со своей подружкой в ее комнату.

– Что случилось? – спросила она.

– Ничего, – ответил он.

Карл тоже спросил его утром, когда они сворачивали одеяла:

– Что случилось, Ли?

– Ничего.

– Тебе жалко уезжать?

– Немного.

– Мне тоже. Ну, давай твои простыни, я их выброшу в мусоропровод.

– Какой у него номер? – спросил Ли У В.

– Карл ВЛ 35С 7497, – ответил Чип. Ли У В записал номер.

– Ив чем именно выражается это? – спросил он. Чип вытер руки о колени.

– Он нарисовал несколько картинок с членами, – сказал он.

– Ведущими себя агрессивно?

– Нет, нет. Просто стоят и сидят, трахаются, играют, с детьми.

– Ну и что?

Чип перевел взгляд на крышку стола.

– У них нет браслетов, – сказал он. Ли УВ ничего не сказал. Чип взглянул на него, советчик смотрел на Чипа.

Через секунду Ли У В спросил:

– Несколько рисунков?

– Целый блокнот.

– И совсем нет браслетов?

– Нет.

Ли У В вздохнул, а потом выдохнул воздух сквозь плотно сжатые зубы несколькими шипящими порциями. Он посмотрел в свою записную книжку: «КВЛ 35С 7497», – сказал он.

Чип кивнул.

Он разорвал рисунок человека с луком, который был агрессивен, и обезьяну тоже разорвал. Потом отнес куски в мусоропровод и выбросил.

Он уложил последние вещи – ножницы, зубную щетку и окантованную фотографию родителей и Папы Джана – и завязал мешок.

Зашла подружка Карла с вещмешком через плечо.

– Где Карл? – спросила она.

– В медицентре.

– Ох, – сказала она, – скажи ему, что я с ним прощаюсь, хорошо?

– Конечно.

– Они поцеловались в щеку.

– До свидания, – сказала она.

– До свидания.

Она пошла по коридору. Несколько студентов, теперь уже бывших, прошли мимо. Они улыбнулись Чипу и попрощались с ним.

Он оглядел опустевшую комнату. Рисунок лошади все еще висел на доске для записок. Чип подошел к нему и стал разглядывать, он снова увидел жеребца, который ржал, такой живой и такой дикий. Почему Карл стал рисовать что-то еще кроме зверей в зоопарке? Зачем он начал рисовать людей?

У Чипа возникло и стало расти чувство, что не следовало говорить Ли УВ о рисунках Карла, даже хотя он и знал, что, конечно же, правильно сделал. Разве может быть не правильно – помочь больному брату? Не сказать было бы не правильно, молчать, как он молчал сначала, позволив Карлу дойти до того, что он стал рисовать членов без браслетов и заболел еще больше. Ведь он, может быть, даже рисовал членов, ведущих себя агрессивно. Дерущихся.

Конечно, Чип правильно сделал, что сказал.

Но тем не менее чувство, что он поступил не правильно, оставалось и росло, и неожиданно переросло в чувство вины.

Кто-то подошел к нему, Чип обернулся, думая, что это Карл возвращается из медицентра, чтобы поблагодарить его, но это был какой-то другой покидающий Академию студент.

Однако, это должно было произойти: Карл вернется и скажет: «Спасибо, что помог мне, Ли. Я, правда, был болен, но сейчас мне намного лучше», а он сам ответит: «Не благодари меня, брат, скажи спасибо У ни», а Карл скажет:

«Нет, нет», и будет настаивать и жать его руку.

Неожиданно Чипу захотелось исчезнуть, не встречаться с Карлом, который будет благодарить его за помощь; он схватил свой мешок и поспешил в коридор – остановился в нерешительности, затем быстро вернулся. Он снял рисунок лошади со стены, развязал на столе, мешок, засунул рисунок между страницами записной книжки, закрыл мешок и вышел.

Он сбежал вниз по эскалаторам, извиняясь перед стоящими членами, в испуге, что Карл побежит за ним; он бежал до самого нижнего уровня, где находилась рельсовая станция и встал в длинную очередь желающих уехать в аэропорт. Он стоял прямо, не оглядываясь.

Наконец он подошел к сканеру. Секунду он смотрел на него, а потом коснулся его своим браслетом. «Да», промигал зеленым сканер.

Чип заторопился к выходу.