«Спрей». До меня донесся разговор о том, что кто-то видел зажженный на «Спрее» огонь, и все считали меня рыбаком. Долго я потом сидел на. палубе под открытым небом, размышляя о кораблях и проделанных ими путешествиях.

На следующий день, 13 сентября, на значительном отдалении с наветренной стороны прошло к северу большое четырехмачтовое судно. Теперь «Спрей» все больше приближался к экваториальной штилевой полосе, и сила пассатов явно уменьшилась. По морской зыби можно было ясно различить появление встречного течения, которое, по моим подсчетам, двигалось со скоростью 16 миль в сутки. В центре полосы встречного течения скорость была еще большей и ощущался снос «Спрея» к востоку.

14 сентября, наблюдая с мачты, я увидел большое трехмачтовое судно, направлявшееся к северу. Встретившиеся вчера и сегодня суда прошли от меня на слишком далеком расстоянии, чтобы обменяться со мной сигналами, но я был рад хотя бы посмотреть на них- На следующий день на юге показались закрывшие солнце, тяжелые дождевые облака — зловещий признак экваториальной штилевой полосы. 16 сентября «Спрей» вошел в этот мрачный район, где ему предстояло либо бороться со шквалами, либо стать жертвой полного безветрия. Таков характер полосы, расположенной между районами северо-восточных и юго- восточных пассатов, которые наносят удары попеременно и образуют завихрения воздуха, дующие во все стороны. А чтобы еще больше досадить мореплавателям, поверхность моря покрывается мелкой рябью, образуемой водоворотом течений. Для полноты впечатления сверху круглосуточно хлещет дождь, лишающий человека элементарных удобств. На протяжении десяти дней «Спрей» боролся и метался в таких условиях, продвинувшись по курсу всего лишь на триста миль. Что я мог сказать ему?

23 сентября повстречалась прекрасная шхуна «Нантаскет» из Бостона, шедшая с грузом леса с реки Бир в устье реки Ла-Платы. Обменявшись несколькими словами с капитаном шхуны, мы пошли дальше врозь. Днище «Нантаскет» сильно обросло ракушками, а потому за ней уплыли все рыбы, которые любят следовать за судном, обросшим ракушками. «Спрей» не имел запасов этого рыбьего корма и только волочившийся за ним лаг привлекал внимание глубоководных рыб. Одним из оставшихся спутников «Спрея» был дельфин, сопровождавший нас добрую тысячу миль. Он довольствовался отбросами, которые я кидал за борт. Так как дельфин был ранен, он не рисковал далеко уплывать, боясь стать добычей хищных рыб. Я очень привык к этому дельфину и узнавал его по шрамам. Изредка он отплывал от «Спрея» и однажды, после нескольких часов отсутствия, вернулся в сопровождении трех желтохвосток — дальних родственниц дельфина. Животные держались все время вместе и разъединялись только в момент опасности или при преследовании добычи.

Частенько их жизни угрожали голодные акулы, появлявшиеся возле моего судна, и не раз дельфины с трудом спасались от нападения. Их способы избегать опасностей были настолько интересными, что я мог подолгу наблюдать за ними. Когда акула приближалась, они мгновенно бросались в разные стороны, и акула — этот свирепый морской волк — преследовала одного из участников стаи, теряя из виду остальных. Через некоторое время стая снова встречалась у одного или другого борта «Спрея». Дважды я обманывал хищников, буксируя за «Спреем» блестящую сковороду, которую акулы принимали за плоскую рыбу. Как только акула пыталась схватить приманку, я стрелял ей в голову.

Жизнь, полная опасностей, мало беспокоила желтохвосток. Несомненно, что все живые существа боятся смерти, но вместе с тем я видел, как некоторые рыбы сбиваются в кучу, как бы желая доставить своим врагам возможно меньше беспокойства. Мне пришлось видеть, как хищные рыбы окружали косяк сельди, образуя плотное кольцо, и как эти левиафаны открывали пасть, глотая добычу. Невдалеке от мыса Доброй Надежды я видел, как ставриды таким же способом преследовали сбившихся в стаю сардин или каких-то других рыб. У стаи сардин не было ни малейшей возможности ускользнуть, и ставриды все время кружили вокруг косяка и пожирали его с края. Интересно было смотреть, с какой быстротой уменьшалось количество сардин. Хотя я наблюдал очень внимательно, было невозможно уследить, как исчезала каждая рыбка.

В прилегающих к экватору районах юго-восточных пассатов атмосфера насыщена электричеством, и здесь наблюдаются частые грозы и молнии. Насколько я помню, несколько лет назад американский корабль «Алерт» был уничтожен ударом молнии. По счастливой случайности, его пассажиры

были спасены в тот же день и доставлены в Пернамбуко [Ресифе], где я имел удовольствие с ними встретиться.

25 сентября, находясь на 5° северной широты и 26°30'западной долготы, я разговаривал с судном «Норе Стар» из Лондона. Это большое судно отплыло сорок восемь дней назад из Норфолка, штат Виргиния, и направлялось в Рио-де-Жанейро, где мы снова увиделись два месяца спустя. Что касается «Спрея», то после отплытия из Гибралтара он был уже тридцатый день в море.

Следующим попутчиком «Спрея» сделалась рыба-меч, которая плыла с нами рядом, показывая из воды большой плавник. Это продолжалось до тех пор, покуда я не взмахнул гарпуном и плавник, напоминавший черный флаг, метнулся книзу и исчез.

30 сентября в половине двенадцатого утра «Спрей» пересек экватор на 29°30 западной долготы, а к полудню мы были в двух милях к югу от экватора. Легкие юго-восточные пассаты, встретившие нас еще на 4° северной широты, сделались мощными и отличным ходом погнали «Спрей» к берегам Бразилии. 5 октября мы без всяких осложнений прошли севернее мыса Олинда, а в полдень я отдал якорь в Пернамбуко, пройдя благополучно за сорок дней весь путь от Гибралтара.

Устал ли я от такого перехода? Ничуть. Я чувствовал себя хорошо как никогда в жизни и стремился скорее броситься навстречу опасностям предстоящего плавания вокруг мыса Горн.

Нет ничего удивительного для моряка в том, что, дважды пересекши Атлантический океан и находясь на полдороге между Бостоном и мысом Горн, я вновь попал к друзьям. Мое решение плыть из Гибралтара в западном направлении не только позволило мне избежать встреч с пиратами Красного моря, но и привело меня в Пернамбуко на знакомые берега. Я не раз бывал здесь, как и в других портах Бразилии. В 1893 году мне пришлось вести знаменитое эриксоновское судно «Дистройер», шедшее из Нью-Йорка в Бразилию для подавления мятежа Мелло. На «Дистройере» везли пушки невероятной длины. В этой же экспедиции участвовало «Найктрой» — судно, которое США купили во время испанской войны. Из этих двух судов «Дистройер» был во многих отношениях лучше, но бразильцы, ведя довольно своеобразную войну, сами потопили оба судна в Баия. Вместе с потопленным судном утонули мои надежды на получение вознаграждения, причитающегося мне за доставку судна и груза, что для меня было весьма ощутимо. Сейчас водоворот политических событий привел к власти партию Мелло, и, поскольку в свое время я был нанят прежним законным правительством, бывшие «мятежники» вовсе не считали себя чем-то мне обязанными, что, разумеется, меня не устраивало.

Во время прежних посещений Бразилии я свел знакомство с доктором Перенра — владельцем и редактором газеты «Эль коммерсио жорналь» и теперь, когда «Спрей» бросил якорь, доктор Перейра — отчаянный яхтсмен — пришел приветствовать меня и указал проход в лагуну, возле которой находилась его загородная резиденция. На подступах к его владениям стояла целая армада, включавшая разные лодки, среди которых был китайский саппан, норвежская плоскодонка и даже шлюпка с «Дистройера». Доктор частенько угощал меня отличными бразильскими яствами, чтобы я мог набраться сил для предстоящего плавания; он с прискорбием отмечал, что я слишком медленно толстею.

К 23 октября я закончил все приготовления, погрузил необходимую провизию, фрукты и овощи и собрался выйти в море. Но тут мне пришлось встретиться с представителем клики Мелло в лице таможенного инспектора, который обложил «Спрей» портовыми сборами, хотя, плавая со свидетельством яхты, «Спрей» не подлежал обложениям. Наш консул, правда не очень дипломатично, обратил внимание таможенного чиновника на то, что я был капитаном, который привел «Дистройер» в Бразилию.

— О да, — сказал не без иронии чиновник, — мы это отлично помним…

Здешний купец мистер Лаигрин, желая помочь мне выпутаться из создавшихся затруднений, предложил погрузить на «Спрей» груз пороха до Вайя-Бланка, что дало бы мне достаточный заработок. Когда же страховое общество отказалось страховать груз, отправляемый на судне, имеющем всего лишь одного члена экипажа, мистер Лангрин предложил обойтись без страхования и согласился принять риск на себя. Такое доверие означало для меня большую честь, чем я заслуживал, но я отклонил все предложения, так как принятие означало для «Спрея» потерю прав спортивной яхты, и в дальнейшем во всех портах мира он подлежал бы обложению портовыми сборами, на покрытие которых не хватило бы полученных за перевозку груза сумм. Тут на помощь пришел один коммерсант — мой старинный знакомый, который и