согласились на нее, чтобы скомпрометировать Шаваша! И все-таки… что-то…

– Значит, – сказал Бемиш, – ссора между тобой и Киссуром была чистым притворством?

– Увы, Теренс, увы! Чистым притворством! Очковтирательством!

– Но Ядан, ты и Ядан, ты и Ашиник – это несовместимо, Шаваш! Фанатики ненавидят тебя!

Киссур повернулся и вышел из кабинета. Маленький чиновник молча поманил Бемиша пальцем, и тот, преодолевая боль, сполз с дивана. Шаваш подошел к окну и одним нажатием кнопки увел вверх штору. Бемиш вытянул голову из-за его плеча и стал смотреть.

Из окон кабинета открывался прекрасный вид на один из летных квадратов, усеянный черными тушками боевых скайеров и группками десантников. Но не это более всего привлекло взгляд президента компании. На середину квадрата, по рельсам, подогнали огромный грузовой кран «РВ-37», использующийся для коррекции установки ракет и загрузки контейнеров весом до 700 тонн. Но на этот раз груз крана был намного меньше предельно допустимого веса. На вздернутой в небеса стреле качалось двенадцать… нет, тринадцать тел, и в одном из крайних Бемиш узнал своего бывшего зама – молодого Ашиника. Над краном уже кружились, попискивая, два палевых стервятника.

– Сектанты и бунтовщики, – сказал спокойно Шаваш, – нарушали покой империи, болтали всякие глупости, мутили разум людей. Не было никакой возможности выловить их разом, – они прятались, выступали поодиночке, грозили местью за смерть собратьев. Нынче мы собрали сектантов в одно место и уничтожили эту нечисть раз и навсегда. Теперь мы можем вести переговоры с Федерацией Девятнадцати как равное государство, не страдающее от сумасшедших шаек. То т простой народ, который верил сектантам, – он будет верить Киссуру. Те чиновники, которые ужаснулись сектантам, – они будут доверять мне.

Шаваш повернулся от окна. В локонах маленького чиновника горело и плавилось закатное солнце, полуоткрытые губы были сведены усмешкой, и в золотых глазах министра финансов Бемиш увидел то же безумное сияние, что и в глазах варвара, собравшегося на смерть.

– За что? – вдруг спросил Бемиш. – За что ты ненавидишь нас, Шаваш? Не меня, а Федерацию?

Глаза Шаваша взблеснули.

– За что? А ты сам не догадываешься, Теренс? За то, что вы такие чистенькие. За ваши сверкающие машины. За блестящие фантики, за рекламные щиты, за то, что, когда вы приезжаете в самый грязный город, вы строите себе гостиницу, где нет грязи и нищеты. Народ нищих ненавидит богатых: ты этого не знал?

– Не знал, что ты нищий, – пробормотал Бемиш. – Я думал, ты достаточно наворовал у собственного народа.

Шаваш засмеялся.

– Я не всегда был богат – это ты забыл? Ты знаешь, как я учился грамоте? Я стоял у указных столбов и сличал слова глашатая с буквами. Мой отец был самый нищий в деревне шаман; я воровал на улицах и пил из луж. Мне повезло: я встретил Нана и попал не в шайку, а в Лицей Белого Бужвы, что, впрочем, для иномирца одно и то же. А когда я стал чиновником – я каждый день ожидал ареста, пыток и ссылки. Ты когда-нибудь ожидал ареста, Теренс? Даже если бы тебя арестовали за езду в пьяном виде, не думаю, что тебя посадили бы по этому случаю в земляную яму.

– Не оспариваю, – согласился Бемиш, – земляные ямы – это преимущество вашей цивилизации.

– Это действительно преимущество, Теренс, – без земляных ям жизнь невкусная. Как мясо без соли.

Шаваш резко взмахнул рукой, и бриллианты на опоясывающем его запястье комме перемигнулись с камнями на его усыпанных пальцами перстнях.

– Когда ты передашь наши требования о переговорах, Теренс, не забудь подчеркнуть, что они должны идти на самом высшем уровне. Со стороны Федерации их должен возглавлять президент, со стороны империи возглавлять их буду я.

– Вы оба сумасшедшие, – тоскливо пробормотал Бемиш, – будь проклят тот день, когда я подумал, что ты, Шаваш, нормальный чиновник, только потому, что ты берешь много взяток.

В сопровождении Киссура Бемиш прошел по терминалам космопорта. Состояние их было несколько лучше, чем он ожидал: даже в барах кое-где оставались целые бутылки. Пол был свежевымыт, а на табло главного зала высвечивалась еще не перемененная надпись «Да здравствует партия народной свободы».

Ущерба в зданиях было на несколько миллионов, но Бемиша, к его собственному удивлению, это почти не волновало. В конце концов, вчера утром он был уверен, что по терминалам будут бить прямой наводкой из мезонной пушки, так чего теперь косить глазом на развороченный дисплей у стойки «SpaceXtra»? Ашиник, Ашиник! Думал ли ты, требуя Киссура в первые министры, что через двадцать четыре часа Киссур повесит тебя на башенном кране!

– А где рядовые сектанты?

Киссур провел рукой по горлу. Бемиш понял, отчего свежевымыт пол.

– Сколько их было?

– Да не больше сотни, – спокойно соврал Киссур.

– Вранье! Не меньше двух тысяч!

Киссур пожал плечами.

– Я могу видеть полковника Рогова? – спросил Бемиш.

Они поднялись по недвижному эскалатору на второй уровень и зашли в диспетчерскую.

Полковник лежал на столе. Кто-то подложил ему под голову белую подушку, сложил на груди руки и надел на голову погребальный венок из белых цветов, как это в обычае у аломов, когда хоронят воина.

– Его убили? – спросил Бемиш.

– Он был настоящий воин и не нуждался в чужой руке, чтобы пустить в себя пулю, – ответил Киссур.

Бемиш приподнял венок и увидел под крупными лепестками белосвечника едва заметную круглую дырочку у виска.

– Я должен был поступить так же? – спросил Бемиш.

– Ты бизнесмен. Тебя это не касается.

Бемиш молча опустил венок и вышел из комнаты.

Киссур задержался, чтобы поправить не так легшие цветы.

– Я рад, что у Федерации еще остались воины, – сказал Киссур.

Впоследствии так никогда и не удалось установить, сколько сектантов в тот день было уничтожено по приказу Киссура и Шаваша. Достоверно было известно, что ни один сектант, бывший на космодроме в ночь с девятого на десятое, живым его не покинул.

Шаваш и Киссур всегда утверждали, что речь идет о ста – ста пятидесяти трупах. Им было выгодно преуменьшать количество «оголтелых сумасшедших». Реальное число было по крайней мере на порядок больше. По подсчетам Бемиша, около трех тысяч сектантов столпились у космодрома в самом начале событий. Все они были впущены на летное поле и в пассажирские терминалы. Мало кто из этих крестьян, побывав впервые в жизни в дивном здании из стекла и железа, где лестницы ездили сами собой, а по потолку бегали надписи, где даже сходить покакать нельзя было в углу, – мало кто из них на второй день засобирался домой, тем более что на дорогах стояли кордоны «желтых курток». Было ясно, зачем Киссур выпустил пассажиров-заложников: чтобы не было свидетелей и чтобы не попались под горячую руку.

Впоследствии Бемиш вытянул из собственных служащих некоторые подробности резни. Все началось только после прихода десантников, когда аломов стало не меньше двух тысяч и на каждых трех безоружных крестьян пришлось по два закованных в броню супермена. Убивали ножами, а то и голыми руками, огнестрельного оружия, а тем более лазеров не использовали. Боялись не шума, лазер вообще бьет без шума, боялись порчи оборудования, а главное, того, что луч шибанет по полу и оставит след, который потом не упрячешь. Перепутав, убили человек десять из персонала, в том числе главного теплотехника космодрома (а только его и оставили из теплотехников), отчего чуть не влипли в аварию. Хорошо, какой-то сержант-десантник разобрался в системе.

Потом устроили великую чистку: мыли пол, отскребали кишки со стен, проверяли нещадно, не дай бог, чьи-то мозги залетели в баре за ящик с солеными орешками.