Один из нас начинает играть на гармонике, а другой поет известную песню, где говорится о том, что женщина ждет мужа с войны и что он скоро вернется с победой.
Люди один за другим поворачиваются к нам; голоса смолкают. Мы поем и играем все громче, мы слышим, как звучит наша музыка, она отдается в сводах подвала так, как будто играет и поет кто-то другой.
Песня кончается, и мы поднимаем глаза на усталые и изможденные лица. Одна женщина смеется и хлопает в ладоши. Молодой мужчина, у которого нет руки, говорит охрипшим голосом: — Еще. Сыграйте что-нибудь еще! Мы меняемся ролями. Тот, у кого была гармоника, передает ее другому, и мы начинаем новую песню.
Очень худой человек, шатаясь, подходит к нам и кричит нам прямо в лицо:
— Молчать, суки!
Он грубо толкает нас, одного вправо, другого влево; мы теряем равновесие, гармоника падает. Человек, держась за стену, уходит вверх по лестнице. С улицы до нас доносятся его крики:
— Всем молчать!
Мы поднимаем гармонику, вытираем ее. Кто-то говорит:
— Он глухой.
Кто- то другой говорит:
— Он не просто глухой. Он сошел с ума.
Один старик гладит нас по волосам. Слезы текут у него из глубоко запавших, обведенных черными кругами глаз:
— Какое несчастье! Несчастный мир! Бедные дети! Бедный мир!
Одна женщина говорит:
— Глухой ли, сумасшедший ли, а он вернулся домой. Ты вот тоже вернулся.
Она садится на колени к мужчине, у которого нет руки. Он говорит:
— Ты права, красавица, я вернулся. Но чем мне работать? Чем мне держать рубанок? Пустым рукавом?
Другой молодой мужчина, сидящий на скамье, со смехом говорит:
— Я вот тоже вернулся. Только низ у меня парализован. Ноги и все прочее. У меня больше не встанет. Лучше бы я умер — раз, и кончено.
Другая женщина говорит:
— На вас не угодишь. Все те, кто умирает в госпитале у меня на глазах, говорят: «Каким угодно, все равно хочу остаться в живых, вернуться домой, увидеть жену, мать, все равно как, лишь бы пожить еще немного».
Один мужчина говорит:
— А ты заткнись. Женщины в войне ничего не понимают.
Женщина говорит:
— Не понимают? Кретин! На нас вся работа, все заботы: и детей прокормить, и раненых вылечить. Вы, как только война кончится, — все герои. Умер — герой. Выжил — герой. Калека — герой. Оттого вы, мужчины, ее и выдумали. Это ваша война. Вам она понадобилась, вы и воюйте, герои дерьмовые!
Все начинают говорить, кричать. Старик, который стоит около нас, говорит:
— Никто не хотел этой войны. Никто, никто.
Мы выходим из подвала и отправляемся домой. Луна освещает улицы и пыльную дорогу, ведущую к дому Бабушки.
Следующие выступления
Мы учимся жонглировать фруктами: яблоками, орехами, абрикосами. Сначала двумя — это легко, потом тремя, четырьмя, и так до пяти.
Мы придумываем фокусы с картами и сигаретами.
Мы репетируем акробатические трюки. Мы умеем делать колесо, сложные прыжки, кувырок вперед и назад и можем с легкостью ходить на руках.
Мы надеваем старую и слишком большую для нас одежду, найденную в одном из чемоданов на чердаке: клетчатые пиджаки, просторные и рваные, и широкие брюки, которые мы подвязываем на поясе веревкой. Еще мы нашли жесткую круглую шляпу черного цвета.
Один из нас прикрепляет к носу стручок красного перца, другой делает себе накладные усы из метелки кукурузы. Мы находим губную помаду и рисуем себе огромный рот до ушей.
Так, нарядившись клоунами, мы приходим на рыночную площадь. Там больше всего магазинов и людей.
Мы начинаем свое представление, громко играя на гармонике и стуча вместо барабана в высушенную пустую тыкву. Когда вокруг нас собирается достаточно зрителей, мы начинаем жонглировать помидорами и даже яйцами. Помидоры — настоящие, но яйца внутри пустые, они наполнены тонким песком. Люди этого не знают, они вскрикивают, смеются, аплодируют, когда мы делаем вид, что чудом поймали яйцо.
Мы продолжаем показывать фокусы и заканчиваем представление акробатическими трюками.
Пока один из нас делает колесо и опасные прыжки, другой обходит зрителей на руках, держа в зубах старую шляпу.
Вечером мы ходим в кабачки без грима.
Вскоре мы знаем все заведения в городе — подвалы, где винодел сам продает свое вино; распивочные, где пьют стоя; кафе, куда ходят хорошо одетые люди и некоторые офицеры, которые ищут себе девушку.
Когда люди пьют, они легко дают деньги. Еще они легко рассказывают о себе. Мы узнаем про всех разные секреты.
Нам часто предлагают выпить и постепенно мы привыкаем к алкоголю. Мы также курим сигареты, которые нам дают.
Повсюду мы имеем большой успех. Все говорят, что у нас хороший голос, много хлопают и просят спеть на бис.
Театр
Иногда, если люди смотрят внимательно, не слишком пьяны и не слишком шумят, мы показываем им одну из наших маленьких театральных пьес, например «Историю о бедняке и богаче».
Один из нас бедняк, другой богач.
Богач сидит за столом и курит. Входит бедняк:
— Я кончил рубить вам дрова, сударь.
— Хорошо. Труд приносит пользу. Вы хорошо выглядите. У вас красные щеки.
— У меня обморожены руки, сударь.
— Подойдите! Покажите! Какая гадость! У вас все руки в трещинах и нарывах.
— Это обморожение, сударь.
— У вас, бедняков, все время какие-нибудь мерзкие болезни. Особенно противно то, что вы грязные. Вот, получите за работу.
Он швыряет бедняку пачку сигарет, тот зажигает одну и начинает курить. Но около двери, где он стоит, нет пепельницы, а подойти ближе к столу он не осмеливается. Он стряхивает пепел в ладонь. Богач,
