Мы берем топор и пилу. Собирать сухие ветки с земли теперь нельзя: снег слишком глубок. Мы залезаем на деревья, отпиливаем сухие ветки, рубим их топором. Пока мы работаем, нам не холодно. У нас даже выступает пот. Так что мы снимаем перчатки и кладем их в карман, чтобы они не сносились слишком быстро.
Однажды, возвращаясь, как всегда, с двумя связками дров, мы делаем крюк и заходим к Заячьей Губе.
Снег перед лачугой не расчищен, на земле никаких следов. Труба не дымится.
Мы стучимся и дверь — нет ответа. Мы входим. Сначала мы ничего не видим, так темно, но найти глаза быстро привыкают к отсутствию света.
Эта комната служит кухней и спальней. В самом темном углу стоит кровать. Мы подходим ближе. Окликаем. Кто-то шевелится под одеялами и старой одеждой; появляется голова Заячьей Губы.
Мы спрашиваем:
— Твоя мать здесь?
Она говорит:
— Да.
— Она умерла?
— Не знаю.
Мы кладем вязанки и растапливаем плиту, потому что в доме такой же холод, как на улице. Потом мы идем к Бабушке и берем в погребе картошку и фасоль. Мы доим козу и возвращаемся в дом к соседке. Мы греем молоко, растапливаем снег в кастрюле и варим фасоль. Картошку мы жарим на плите.
Заячья Губа встает, шатаясь, подходит к огню и садится.
Соседка жива. Мы наливаем ей в рот козье молоко.
Мы говорим Заячьей Губе:
— Когда все сварится, поешь и покорми свою мать. Мы еще придем.
На деньги, которые вернул сапожник, мы купили: несколько пар носков, но истратили не все. Мы идем в бакалейную лавку, покупаем немного муки и берем, не заплатив, соль и сахар. Еще мы идем к мяснику, покупаем тонкий ломтик сала и берем, не заплатив, большую колбасу. Мы возвращаемся к Заячьей Губе. Они с матерью уже все съели. Мать продолжает лежать в постели. Заячья Губа моет посуду.
Мы говорим ей:
— Мы будем вам приносить по вязанке дров каждый день. И еще немного фасоли и картошки. Но на все остальное нужны деньги. У нас их нет. Без денег не войти в магазин. Нужно что-нибудь купить, чтобы украсть остальное.
Она говорит:
— С ума сойти, какие вы хитрые. Вы правы. Меня-то в магазин вообще не пускают. Никогда бы не подумала, что вы сможете воровать.
Мы говорим:
— Почему бы и нет? Для нас это будет упражнением в ловкости. Но обязательно нужно немного денег.
Она минутку думает и говорит:
— Попросите их у господина кюре. Он иногда давал мне денег, когда я разрешала ему посмотреть свою дырку.
— Он тебя об этом просил?
— Да. И иногда всовывал туда палец. А потом давал денег, чтобы я никому не сказала. Скажите ему, что Заячьей Губе и ее матери нужны деньги.
Шантаж
Мы идем к господину кюре. Он живет рядом с церковью в большом доме, который называется приходский дом.
Мы дергаем за шнурок звонка. Дверь открывает старая женщина:
— Что вам надо?
— Нам нужен господин кюре.
— Зачем?
— К умирающему.
Женщина впускает нас в прихожую. Она стучит в одну из дверей:
— Господин кюре, — кричит она, — тут пришли за последним причастием.
Из- за двери раздается голос:
— Я иду. Пусть подождут.
Мы ждем несколько минут. Из комнаты выходит высокий худой человек со строгим лицом. Поверх темной одежды на нем надето что-то вроде бело-золотой накидки. Он спрашивает нас:
— Куда идти? Кто вас послал?
— Заячья Губа и ее мать.
Он говорит:
— Прошу вас назвать точную фамилию этих людей.
— Их точная фамилия нам неизвестна. Мать слепа и глуха. Они живут в последнем доме города. Сейчас они умирают от голода и холода.
Кюре говорит:
— Хотя эти люди мне абсолютно неизвестны, я готов дать им последнее причастие. Пойдемте. Вы покажете мне дорогу.
Мы говорим:
— Им еще не нужно последнее причастие. Им нужно немного денег. Мы принесли им дрова, картошку и фасоль, но больше мы ничего сделать не можем. Заячья Губа прислала нас сюда. Вы иногда давали ей немного денег.
Кюре говорит:
— Может быть. Я часто помогаю бедным. Всех запомнить невозможно. Возьмите!
Он ищет в карманах под своей накидкой и протягивает нам несколько мелких монет. Мы берем их и говорим:
— Этого мало. Слишком мало. Здесь не хватает даже на буханку хлеба.
Он говорит:
— Мне очень жаль. Бедных много. А паства почти перестала жертвовать на церковь. В данный момент все испытывают затруднения. Ступайте, и да благословит вас Господь!
Мы говорим:
— Эта сумма удовлетворит нас сегодня, но завтра нам придется вернуться назад.
— Что? Как это понимать? Завтра? Я не велю вас пускать. Немедленно выйдите отсюда.
— Завтра мы будем звонить, пока вы нас не впустите. Мы будем колотить и пинать вашу дверь, мы всем расскажем про то, что вы делали с Заячьей Губой.
— Я никогда ничего не делал Заячьей Губе. Я даже не знаю, кто это. Она что-то выдумала и рассказала вам. Кто примет всерьез вздор, который несет слабоумная девчонка? Никто вам не поверит. Все, что она говорит, — ложь!
Мы говорим:
— Неважно, правда это или ложь. Главное — клевета. Люди любят скандалы.
Кюре садится на стул, вытирает лицо платком.
— Это чудовищно. Да знаете ли вы, чем вы сейчас занимаетесь?
— Да, сударь. Это шантаж.
— В вашем возрасте… Как это прискорбно.
