Струан сидел в закрытом паланкине, легко покачиваясь в такт торопливой грусце носильщиков, пробиравшихся пустынными улочками. Обивка внутри паланкина была засаленной, в темных пятнах пота. Время от времени он выглядывал в занавешенное окошечко, выходившее на улицу. Неба он не видел, но чувствовал, что до рассвета оставалось совсем немного. Ветер доносил до него вонь гниющих фруктов, испражнений, навоза, а также ароматы готовящейся пищи и специй; ко всему этому примешивался запах пота носильщиков.

Прежде чем расстаться, они с Дзин-куа договорились о более безопасном способе доставки серебра на Гонконг. Они решили, что Дзин-куа погрузит ящики со слитками на вооруженную лорку. На вторую ночь лорка будет тайно доставлена к причалу поселения. Ровно в полночь. Если это станет невозможным, лорку оставят неподалеку от южного края причала с зажженными фонарями на носу и на фок-мачте. Чтобы полностью исключить возможность ошибки, Дзин-куа сказал, что выкрасит глаз лорки на ближнем к берегу борту в красный цвет. На тиковой обшивке носа каждой лорки непременно вырезались два глаза. Это делалось на счастье, а также чтобы помочь душе лорки смотреть вперед. Китайцы верили, что ни одна лодка не может жить без глаз, которыми она могла бы видеть.

Но что означает этот жест Дзин-куа, отдающий Гонконг в полное мое распоряжение, спрашивал себя Струан. Без сомнения, Дзин-куа должен понимать значение мандарина на острове. И зачем старику понадобился сын, получивший образование в Лондоне? Неужели Дзин-куа, единственный из всех китайцев, с которыми встречался Струан, оказался настолько дальновиден, что понял в конце концов неизбежность долгого и прочного соединения судеб Китая с судьбами Британии?

Он услышал лай собак и сквозь щель в занавесях увидел, как они, оскалив зубы, атаковали ноги переднего носильщика. Но тут кули, бежавший с фонарем впереди паланкина, повернулся и с большой ловкостью прошелся по собачьим спинам своим шестом с железным наконечником. Собаки с визгом бросились врассыпную.

Потом на перекрестке далеко впереди Струан заметил пеший отряд «знаменосцев», человек около ста. Они были вооружены и имели с собой фонари. Весь отряд сидел на земле, в их спокойной неподвижности было что-то зловещее. При виде паланкина несколько солдат поднялись на ноги и направились в их сторону. Носильщики, к огромному облегчению Струана, круто свернули в переулок. Теперь все, что тебе осталось сделать, парень, это доставить серебро на Гонконг в целости и сохранности. Или хотя бы на Вампоа, где ты сможешь погрузить его на «Китайское Облако». Но пока последний ящик не окажется на борту, ты не можешь чувствовать себя в безопасности.

Паланкин нырнул вниз: один из носильщиков едва не упал, угодив ногой в рытвину, которых было полным-полно на дороге. Струан вертелся в тесной кабинке, пытаясь хоть как-то сориентироваться в лабиринте улочек. Вскоре он смог разглядеть над домами верхушки корабельных мачт. Впереди по-прежнему не было ничего знакомого. Носильщики свернули за угол, направляясь к реке, затем, срезая путь, прошли каким-то узким переулком, вышли в другой. Наконец, впереди над крышами лачуг появились очертания зданий поселения, посверкивающих в лунном свете стеклами окон.

Внезапно паланкин остановился и в следующую секунду рухнул на землю. Струана швырнуло набок. Он рванул шторки в сторону и выпрыгнул наружу с ножом в руке как раз в тот момент, когда три копья пронзили тонкие стенки насквозь. Пока копьеносцы отчаянно пытались освободить застрявшее оружие, Струан метнулся к ближайшему из них, всадил ему нож в бок и повернулся к другому, который, бросив копье, взмахнул двуострым боевым топором. Лезвие топора полоснуло Струана по плечу, и он сморщился от боли, но, скользнув в сторону, успел перехватить топор за рукоять и попытался завладеть им. Сильно дернув топор к себе, он вырвал его из руки противника, а тот издал дикий вопль, пронзенный копьем, нацеленным в Струана. Струан прижался спиной к стене. Третий копьеносец, держась от него на расстоянии длины копья, двинулся по кругу, часто и хрипло дыша и бормоча проклятия. Струан сделал обманное движение, рубанул топором, но промахнулся, и китаец выбросил копье вперед. Острый наконечник зацепил сюртук шотландца, однако Струан одним движением освободился от него и по рукоятку вонзил нож в живот нападавшему, потом повернул, выпуская ему кишки.

Отпрыгнув подальше от тел, Струан опять прижался к спасительной стене и замер. Человек, которого он ранил в бок, громко стонал. Второй лежал неподвижно. Третий, держась рукой за живот, отползал в сторону.

Струан подождал мгновение, переводя дыхание, и стрела ударилась в стену над самой его головой. Быстро пригнув шись, он подобрал одно из копий и бросился бежать по узкой улочке к поселению. Позади он услышал топот чьих-то ног и побежал быстрее. Повернув за угол, он увидел прямо перед собой улицу Тринадцати Факторий. Он бросил копье, пробежал по ней зигзагом, повернул на Хог Стрит, миновал ее и припустил через площадь, заполненную все прибывающими «знаменосцами».

Прежде чем они успели сообразить, что к чему, он добежал до ворот парка и проскользнул внутрь. В живот ему уперлось дуло мушкета.

– А, это ты, Дирк, – раздался голос Брока. – Где это ты был, черт возьми?

– Гулял. – Струан судорожно ловил ртом воздух. – Кровь Христова, на меня напали грабители с большой дороги, черт бы их побрал!

– Это твоя кровь или их?

При свете фонаря Струан стащил с раненного плеча сюртук и разорвал рубашку. На плечевой мышце алел порез, ровный и неглубокий.

– Комариный укус, – пренебрежительно фыркнул Брок. Он достал фляжку с ромом, плеснул на рану и улыбнулся, увидев, как скривилось от боли лицо Струана. – Сколько их было?

– Трое.

– И тебя подрезали? Да ты, как видно, стареешь! – Брок налил два стакана рома.

Струан выпил и почувствовал себя лучше.

– Я-то думал, ты спишь. Дверь у тебя заперта. Где ты был?

– Что тут у вас творится?

– Примерно час назад исчезли все слуги. Вот так-то. Я решил, что лучше никого сюда не вытаскивать, пока не рассветет. Когда ты там бежал, тебя прикрывали стволов пятьдесят, не меньше.

– Тогда какого дьявола было совать мушкет мне в брюхо?

– Да просто захотелось поприветствовать тебя, как подобает. – Брок отхлебнул из своего стакана. – Чтобы ты вроде как знал, что мы не дремлем.

– Кто-нибудь знает, почему исчезли слуги?

– Нет. – Брок подошел к воротам. Потревоженные «знаменосцы» опять укладывались спать. На горизонте нерешительно подрагивал первыми лучами нервный рассвет. – Выглядит все это до омерзения скверно, – тяжело проговорил он. – Не нравятся мне эти сукины дети, ох как не нравятся. Сидят себе, ничего не делают, только иногда в эти свои барабаны стучат. Думаю, нам лучше отступить, пока для этого еще есть хорошая возможность.

– Как минимум несколько дней нам ничего не грозит. Брок покачал головой:

– У меня дурное предчувствие. Что-то здесь не так. Лучше бы нам уйти.

– Это хитрость, Брок. Обман. – Струан оторвал кусок рубашки и вытер со лба пот.

– Может, и хитрость. Но на душе у меня не спокойно, а когда меня одолевают такие предчувствия, значит пора уносить ноги. – Брок ткнул большим пальцем в сторону «знаменосцев»: – Мы их тут пересчитали. Сто пятьдесят штук. Хау-куа говорит, их больше тысячи вокруг поселения.

– Я видел, может быть, сотни две-три. К востоку отсюда.

– Что ты там делал?

– Так, прогулялся. – Струану вдруг захотелось рассказать ему обо всем. Только делу это не поможет, подумал он. Брок сделает все, что в его силах, чтобы помешать тебе доставить серебро на Гонконг. А без этого серебра ты, дружок, мертвее мертвого. – Тут рядом, за углом, живет одна девочка, – развязно сообщил он.