– Второй этаж до конца, налево. Голубая комната. – Миссис Фортерингилл посмотрела на него поверх очков: – Времена нынче очень тяжелые, Тай-Пэн. Ваш мистер Квэнс ест как лошадь, а как он сквернословит – это что-то ужасное. Юные леди шокированы. Его счет уже давно просрочен.

– Скажите, откуда вы набираете своих девушек?

Глаза старухи тускло блеснули, как мокрая галька.

– Там, где есть рынок, всегда отыщутся и девушки, чтобы обслуживать его, разве нет? Из Англии. Иногда из Австралии. Откуда придется. Почему вы спрашиваете?

– Во что вам обходится каждая?

– Коммерческая тайна, Тай-Пэн. У вас свои секреты, у нас – свои. – Она кивнула головой в сторону стола и сменила тему: – Не желаете перекусить? Селедка прямо из дома, по специальному заказу. Прибыла с пакетботом на этой неделе.

– Благодарю вас, но я уже поел.

– Кто оплатит счет дорогого мистера Квэнса?

– Какая там сумма?

– Счет у него. Я слышала, миссис Квэнс не на шутку расстроена по поводу своего супруга.

– Я обговорю с ним сумму счета.

– Вам мы всегда откроем кредит, Тай-Пэн.

– Девушка Горта умерла? – неожиданно спросил Струан. Старуха вновь превратилась в образец добропорядочности:

– Что? Я не понимаю, о чем вы говорите. В моем учреждении ничего недозволенного не происходит!

В руке Струана блеснул нож, его кончик коснулся дряблых морщинистых складок на шее миссис Фортерингилл.

– Умерла?

– Не здесь, здесь она не умирала. Ее забрали. Ради Создателя, не...

– Так умерла она или нет?

– Я слышала, что умерла, но я тут совершенно ни при чем, я...

– Сколько заплатил Горт, чтобы закрыть вам рот?

– Двести гиней.

– Что случилось с девушкой?

– Не знаю. Клянусь Господом, это святая правда, чтоб мне провалиться! За ней пришли родственники. Он заплатил им сто монет, и они остались довольны. Они забрали ее с собой. Это была всего лишь язычница.

Струан убрал нож.

– Возможно, вам придется повторить эти слова еще раз, в суде.

– Но этот мерзавец мертв, как я слышала, так что теперь и говорить, как будто, нечего. Да и как я могу что-нибудь сказать? Имени ее я не знаю, и трупа ее никогда не видела Вы сами понимаете, как это бывает, Тай-Пэн. Но я поклянусь на Библии перед Броком, если вы это имеете в виду.

– Благодарю вас, миссис Фортерингилл.

Он поднялся по лестнице в Голубую комнату. Ее беленые известью стены приобрели грязно-серый оттенок, в щели задувал ветер. На одной из стен висело огромное зеркало, балдахин большой кровати был украшен малиновым рюшем. На полу рядами стояли картины, они же покрывали оставшееся на стенах пространство; пол пестрел пятнами масляной и акварельной краски. Посреди комнаты стоял мольберт, кругом валялись десятки кистей и баночек с краской.

Аристотель Квэнс храпел в постели. Были видны только его нос и ночной колпак.

Струан подобрал с пола треснувший кувшин без ручки и швырнул его в стену. Кувшин с грохотом разлетелся на крошечные черепки, но Аристотель только глубже забрался под одеяло. Струан взял кувшин побольше и отправил его вслед за первым.

Квэис приподнялся на кровати и открыл глаза:

– Господи, помилуй! Дьявол собственной персоной, клянусь всеми святыми!

Он выбрался из постели и обнял Струана.

– Тай-Пэн, мой любимый покровитель! Я боготворю тебя! Когда ты вернулся?

– Ну, полно, Аристотель, хватит, – сказал Струан. – Я приехал сегодня.

– Говорят, Горт мертв.

– Да.

– Хвала Создателю за это. Три дня назад этот мерзопакостник появился здесь и поклялся, что перережет мне горло, если хоть одна душа узнает от меня про девушку.

– Сколько он дал тебе за молчание?

– Ни единого пенни, гнусный скупердяй! Разрази меня Бог, я и просил-то всего сотню.

– Как твои дела?

– Ужасно печально, мой дорогой друг. Сама все еще здесь. О Боже, защити меня! Так что приходится торчать в своей берлоге. Носа не могу высунуть – страшно. – Квэнс вспрыгнул на кровать и, взяв в руки огромную палку, трижды сильно стукнул ею в пол. – Заказываю завтрак, – пояснил он. – Хочешь присоединиться? Ну, а теперь расскажи мне все новости.

– Ты завтракаешь в девять часов вечера?

– Видишь ли, мой милый, когда живешь в борделе, поневоле все начинаешь делать, как шлюха! – Он громко захохотал, потом схватился за грудь. – Кровь Христова, Тай-Пэн, как я ослабел! Ты видишь перед собой лишь тень живого человека, настоящий призрак бессмертного Квэнса.

Струан сел на кровать.

– Миссис Фортерингилл говорила о каком-то счете. Клянусь Богом, я же дал тебе мешок золота!

– Счете? – Квэнс пошарил под подушкой, отшвырнул в сторону недоеденный бутерброд, две книжки, три-четыре кисточки, несколько интимных предметов женского туалета и достал бумагу. Тяжело дыша, он сунул ее в руки Струану: – Посмотри, сколько эта ростовщица требует с тебя.

– Требует с тебя, ты хочешь сказать. – Струан взглянул на сумму: – Господи всеблагой и милосердный! – В счете значилось четыреста шестнадцать фунтов четыре шиллинга четыре пенса и фартинг. Семь с половиной шиллингов в день за стол и постель. Сто семь фунтов за краски, кисти, холст. Самая крупная цифра стояла напротив слов «Различные услуги». – Что, черт возьми, означает эта статья?

Квэнс поджал губы.

– Чес-с-слово, как раз это я сам безуспешно пытался вытянуть из старой карги.

Струан подошел к двери и крикнул вниз:

– Миссис Фортерингилл!

– Вы звали меня, Тай-Пэн? – сладким голосом спросила она, стоя внизу у лестницы.

– Да. Вы не будете добры подняться сюда?

– Я вам понадобилась? – спросила она еще более любезно, входя в комнату.

– Объясните мне, что это за чертовщина? – Струан зло ткнул пальцем в счет: – «Различные услуги» – без малого триста двадцать фунтов!

– А, это... – лукаво ответила она, – Бизнес, Тай-Пэн.

– Что?

– Мистер Квэнс совершенно не выносит одиночества, и эта цифра отражает услуги, оказанные ему как клиенту заведения с тех пор, как он был поручен нашим заботам. – Она презрительно фыркнула носом: – Мы ведем здесь строгий учет. Тут все правильно до минуты.

– Ложь! – взвыл Квэнс. – Она приписала лишнего, Тай-Пэн. Это шантаж!

– Шантаж! – взвизгнула миссис Фортерингилл. – Ах, ты... ты... а я и мои юные леди еще спасали тебя хуже, чем от смерти, да к тому же во второй раз!

– Но триста с лишним фунтов? – изумленно проговорил Струан.

– Все верно до минуты – Господь свидетель. Ему еще нравится рисовать их, а не только... у меня лучший бухгалтер в Азии. Другого бы я и не взяла на работу!

– Это невозможно, – настаивал Струан. Квэнс встал на постели, приложил одну руку к сердцу, а