кастрюлю, он медленно и методично добавил туда десять таких же частей воды. Потом поставил кастрюлю на жаровню. – Начнем с пропорции десять к одному, – сипло произнес он и нервно вытер руки о рясу. – Теперь я бы хотел осмотреть больную.

Струан жестом подозвал А Сам и показал на кастрюлю.

– Нет трогать!

– Нет трогать, масса! – ответила А Сам, часто кивая головой. Теперь, когда она немного пришла в себя после столь неожиданного пробуждения, в ней проснулся интерес ко всем этим странным вещам, которые происходили у нее перед глазами. – Нет трогать, масса, ладна!

Струан и монах вышли из кухни и направились в спальню Мэй-мэй. А Сам последовала за ними.

В комнате тускло горела лампа, выхватывая из темноты отдельные предметы. Йин-си стояла перед зеркалом и расчесывала спутанные волосы. При виде Струана она положила гребень и торопливо поклонилась. Ее низкая кровать, покрытая тонким матрасом, стояла на полу сбоку от огромной, с балдахином кровати Мэй-мэй.

Мэй-мэй слабо дрожала, укутанная несколькими одеялами.

– Привет, девочка. Мы принесли хинную корку, – сказал Струан, подходя ближе к ней. – Наконец-то. Теперь все будет хорошо!

– Мне так холодно, Тай-Пэн, – беспомощно прошептала она. – Мне так холодно. Что у тебя с лицом?

– Ничего, девочка.

– Ты порезался. – Она задрожала и закрыла глаза, увлекаемая вьюгой, которая кружила ее в ледяной мгле. – Мне так холодно.

Струан повернулся и посмотрел на отца Себастьяна. На худом вытянутом лице монаха застыло изумленное выражение.

– Что случилось?

– Ничего. Ничего. – Монах поставил на стол крошечные песочные часы и, опустившись на колени подле кровати, взял Мэй-мэй за кисть руки и начал считать пульс. Как может китайская девушка говорить по-английски, недоумевал он. Неужели другая девушка – его вторая любовница? Я в гареме дьявола? О Боже, защити меня, и дай мне силу исцелять именем Твоим, и сделай меня оружием Твоим в эту ночь.

Пульс Мэй-мэй был таким медленным и слабым, что ему стоило огромных трудов не потерять его. С чрезвычайной бережностью он повернул к себе ее лицо и заглянул ей в глаза.

– Не бойся, – проговорил он. – Бояться нечего. Ты в руках Господа. Я должен посмотреть твои глаза. Не бойся, ты в Его руках...

Оцепеневшая и беззащитная, Мэй-мэй сделала, как он просил. Йин-си и А Сам стояли поодаль и настороженно наблюдали за происходящим.

– Что он делает? Кто он? – шепотом спросила Йин-си.

– Знахарь этих демонов-варваров, – прошептала в ответ А Сам. – Он монах. Один из длиннополых жрецов того голого Бога-человека, которого прибили гвоздями к кресту.

– О! – Йин-си невольно передернулась. – Я слышала о них. Как они только могли сделать такую абсолютно ужасную вещь! Они действительно демоны! Почему ты не принесешь Отцу чаю? Это всегда помогает, когда человек волнуется.

– Лим Дин готовит чай, Вторая Мать, – прошептала А Сам, поклявшись про себя, что ни за что на свете не тронется с места, ибо может в этом случае пропустить что-то особенно важное. – Как жалко, что я не понимаю их ужасного языка.

Монах положил руку Мэй-мэй на покрывало и поднял глаза на Струана:

– Его светлость сказал мне, что малярия вызвала выкидыш. Я должен осмотреть ее.

– Ну так осматривайте.

Когда монах отодвинул в сторону одеяла и простыни, Мэй-мэй попыталась остановить его. Иин-си и А Сам встревоженно бросились к ней на помощь.

– Нет! – резко крикнул им Струан. – Стоять! – Он сел на кровать рядом с Мэй-мэй и взял ее руки в свои. – Все в порядке, девочка моя. Продолжайте, – сказал он францисканцу.

Отец Себастьян обследовал Мэй-мэй и затем аккуратно укутал ее снова.

– Кровотечение почти прекратилось. Это очень хорошо. Он коснулся своими длинными пальцами ее головы у основания черепа, осторожно надавливая.

Мэй-мэй почувствовала, как часть боли ушла от этих прикосновений. Но внутри нее вновь намерзала ледяная глыба, и ее зубы застучали.

– Тай-Пэн. Мне так холодно. Можно мне грелку или еще одеяло? Пожалуйста. Мне так холодно.

– Конечно, девочка, сейчас. – Под спиной у нее уже была бутыль с горячей водой. Она лежала под четырьмя пуховыми одеялами.

– У вас есть часы, мистер Струан? – спросил отец Себастьян.

– Да.

– Пожалуйста, пойдите на кухню. Как только вода закипит, заметьте время. После того, как она прокипит один час... – В глазах отца Себастьяна отразилось бесконечное отчаяние. – Два? Полчаса? Сколько? О Боже, молю тебя, помоги мне в этот трудный час.

– Один час, – с твердой уверенностью сказал Струан. – Мы поставим еще такое же количество коры и будем кипятить ее два часа. Если первый отвар не подействует, испробуем второй.

Струан взглянул на часы, подойдя к лампе над кухонным столом. Он снял кастрюлю с жаровни и поставил остужаться в ведро с водой. Вторая кастрюля с корой уже закипела.

– Как она? – спросил он, увидев входящего монаха. А Сам и Йин-си вошли в кухню следом за ним.

– Сильный озноб. Сердце бьется очень слабо. Вы помните, как долго ее знобило в последний раз до наступления горячки?

– Четыре часа, может быть пять. Не знаю. – Струан налил немного горячей жидкости в крошечную чайную чашечку и попробовал ее. – Кровь господня, ну и горечь! Это просто ужас какой-то.

Монах сделал глоток и тоже сморщился.

– Ну что ж. Давайте начнем. Надеюсь только, что она сумеет удержать это внутри. По чайной чашке через каждый час. – Он снял одну из чашек с закопченной полки и взял со стола грязную тряпку.

– Зачем вам тряпка? – спросил Струан.

– Нужно процедить отвар, чтобы в него не попали кусочки коры. Эта тряпица как раз подойдет. Плетение достаточно редкое.

– Я сам это сделаю, – сказал Струан. Он достал серебряное чайное ситечко, которое приготовил заранее, и еще раз вытер его чистым носовым платком.

– Зачем вы его протираете?

– Китайцы всегда очень внимательно следят за тем, чтобы чайник и чашки были чистыми. Они говорят, что чай от этого делается полезнее. – Он начал переливать дурно пахнущий хинный отвар в безукоризненно чистый фарфоровый чайник, думая лишь об одном: чтобы крепость жидкости оказалась правильной. – Почему не попробовать то же самое и в нашем случае, а?

Он отнес чайник и чашку в спальню, Первую чашку Мэй-мэй извергла обратно. Вторую тоже.

Невзирая на ее отчаянные мольбы, Струан заставил ее выпить третью. На этот раз Мэй-мэй удержала ее в себе – что угодно, лишь бы не пришлось пить ее снова.

Они с надеждой смотрели на нее. Однако ничего не произошло. Только озноб стал сильнее.

Через час Струан заставил ее выпить следующую чашку. Ее не вырвало, но озноб продолжал усиливаться.

– Будем давать по две чашки, – сказал Струан, борясь с охватывающей его паникой. И он заставил ее выпить двойную дозу.

Час за часом этот процесс повторялся. Наступил рассвет.

Струан посмотрел на часы. Шесть. Никакого улучшения. Мэй-мэй билась в ознобе, как тонкая веточка на осеннем ветру.

– Ради Создателя, – вырвалось у Струана, – питье должно сработать!

– Благодарение Создателю, оно работает, мистер Струан, – сказал отец Себастьян. Он держал Мэй-