– Нет, решено, и я даже не буду больше спорить с тобой, клянусь Богом! Я заплатила огромные деньги, и она самая наилучшейшая, и я не могу отослать ее назад, потому что она навсегда потеряет лицо и ей придется повеситься.
– Не говори ерунды!
– Я обещаю тебе, что она так и сделает, Тай-Пэн. Все знают, что я искала новую сестру для себя и для тебя, и если ты прогонишь ее, она лишится лица насовсем. Фантастически насовсем. Она повесится, это правда!
– Не плачь, девочка. Пожалуйста.
– Но тебе же не нравится мой подарок.
– Она мне нравится, и ты можешь не отсылать ее, – сказал он быстро – все, что угодно, лишь бы остановить этот поток слез. – Пусть остается здесь. Она... она будет твоей сестрой, а когда ты поправишься, мы... мы найдем ей хорошего мужа. А? И не нужно плакать. Ну же, девочка. Ну, перестань.
Наконец Мэй-мэй перестала плакать и снова опустилась на подушки. Этот взрыв эмоций отнял у нее слишком много драгоценной энергии. Но он стоил того, ликовала она. Теперь Йин-си останется. Если я умру, он попадет в хорошие руки. Если я буду жить, она станет моей сестрой и второй сестрой в его доме, потому что он, конечно же, захочет ее. Конечно же, он захочет ее, повторила она про себя, когда все поплыло у нее перед глазами. Она такая красивая...
Вошла А Сам.
– Масса. Молодой масса снаружи. Видеть мозна? Струан встревожился, видя, как ужасно побледнела Мэй-мэй.
– Звать доктор сильно быстро раз-раз, ясно? – Ясна, масса.
Струан с убитым видом вышел из комнаты. А Сам закрыла за ним дверь, опустилась на колени возле кровати и сказала Йин-си: – Вторая Мать, я должна поменять одежду госпожи перед тем, как придет врач.
– Да. Я помогу тебе, А Сам. Отец определенно такой странный великан. Если бы Верховная госпожа и ты не предупредили меня, я бы очень испугалась.
– Отец очень добрый. Для варвара. Конечно, Верховная госпожа и я много учили его. – А Сам, нахмурившись, посмотрела на глубоко спящую Мэй-мэй. – Она в самом деле выглядит очень плохо.
– Да. Но мой астролог дал хорошие предсказания, поэтому мы должны запастись терпением.
– Привет, Кулум, – сказал Струан, выходя в красивый сад переднего двора, обнесенного стеной.
– Хэллоу, Тай-Пэн. Я надеюсь, ты не рассердился, что я пришел сюда. – Кулум поднялся со скамейки; стоявшей в тени ивы, и достал письмо. – Оно только что пришло, и... ну, вместо того, чтобы посылать Ло Чума, я решил сходить сам и посмотреть, как ты здесь. И узнать, как она себя чувствует.
Струан взял конверт. Он был помечен «Лично, Срочно и Секретно» и подписан Морли Скиннером.
– Позавчера она потеряла ребенка, – сказал он.
– Какой ужас! Хинная корка прибыла? Струан покачал головой.
– Садись, парень.
Он вскрыл письмо. Морли Скиннер писал, что если поначалу он намеревался придержать новость об отвержении договора Короной до возвращения Струана – он полагал опасным публиковать ее в его отсутствие, – то теперь возникла настоятельная необходимость опубликовать это сообщение немедленно: 'Сегодня утром прибыл фрегат из Англии. Мой человек на флагмане рассказал, что адмирал пришел в восторг от полученной им секретной депеши Адмиралтейства и произнес следующее: «Клянусь Богом, давно пора, будь я проклят. Теперь немного везения, и не пройдет и месяца, как мы двинемся на север». Это может означать лишь одно: он тоже в курсе последних новостей, и прибытия Уэйлена следует ожидать в самое ближайшее время. Я не могу выразить, насколько необходимо сейчас ваше присутствие здесь. Кстати, как я слышал, существует весьма любопытное частное дополнение к соглашению Лонгстаффа и Чинь-Со о выкупе за Кантон.
Последнее: я надеюсь, вы смогли, тем или иным способом, убедиться в ценности хинной корки. С сожалением извещаю вас, что, насколько мне известно, здесь ее найти не удалось. За сим остаюсь, сэр, вашим покорнейшим слугой, Морли Скиннер'.
Мэй-мэй не хватит еще на один приступ, с болью подумал Струан. Это правда, и ты должен смотреть ей в глаза. Завтра она умрет – если только не прибудет хинная корка. Да и кто знает, поможет ли она ей вообще?
Если она умрет, ты должен спасти Гонконг. Если останется жить, ты должен спасти Гонконг. Но зачем? Почему не оставить этот проклятый остров таким, каким он был раньше? Ты можешь ошибаться: возможно, Гонконг вовсе не так уж необходим для Британии. Что и кому ты доказываешь этим безумным крестовым походом, предпринятым тобой с целью открыть Китай для всех; ввести его в большой мир на твоих условиях и так, как ты считаешь правильным? Предоставь Китай его собственному йоссу и возвращайся домой. С Мэй-мэй, если она будет жить. Пусть Кулум, став Тай-Пэном, найдет свое место в жизни, сам выберет свой путь.
Однажды ты умрешь, и тогда «Благородный Дом» сам определит дальнейшее свое предназначение. Таков закон – закон Божеский, закон природы и закон йосса.
Возвращайся домой и пользуйся тем, ради чего ты пролил столько пота и принес столько жертв. Освободи Кулума от его пятилетнего рабства; того, что ты имеешь, хватит и тебе, и ему, и детям его детей. Пусть Кулум сам решит, хочет он остаться или не хочет. Возвращайся домой и забудь обо всем. Ты богат и могуществен, перед тобой откроются дворцы королей, если ты пожелаешь. Да. Ты – Тай-Пэн. Уйди же как Тай-Пэн, и к дьяволу Китай. Откажись от этой страны, она, как женщина-вампир, высасывает кровь у всех, кто приносит ей свою любовь.
– Опять плохие новости?
– О... извини, Кулум, дружище, я задумался и совсем забыл о тебе. Что ты сказал?
– Опять плохие новости?
– Нет, но важные. – Струан отметил про себя, что прошедшие семь дней тяжело дались его сыну. Теперь в твоем лице уже нет мальчишества, парень. Ты стал мужчиной. Потом он вспомнил Горта и понял, что не может уехать из Азии не сведя всех счетов – с Гортом и с Броком.
– Сегодня седьмой день, парень, последний, не так ли?
– Да, – ответил Кулум. О Господи, подумал он, не дай мне еще раз пережить такую неделю. Дважды он чуть не умер от страха. Один раз он почувствовал боль, когда мочился, и один раз ему показалось, что появилась сыпь и начинается отек. Но Тай-Пэн успокоил и поддержал его. Отец и сын очень сблизились за эти дни. Струан рассказал ему о Мэй-мэй.
Долгими бессонными ночами Струан беседовал с сыном, как может иногда беседовать отец, когда горе – или порой счастье – отмыкает в душе все двери. Планы на будущее, проблемы прошлого. И как это трудно – любить кого-то и год за годом жить рядом с этим человеком.
Струан поднялся.
– Я хочу, чтобы ты немедленно отправился на Гонконг, – сказал он Кулуму. – Ты пойдешь на «Китайском Облаке», с отливом. Я официально извещу капитана Орлова, что он должен выполнять все твои приказания. На время этого путешествия ты будешь хозяином «Китайского Облака». – Кулуму понравилась мысль о том, что он будет хозяином настоящего клипера. Да. – Как только придешь на Гонконг, прикажи Орлову доставить на борт Скиннера. Ты вручишь ему лично письмо, которое я дам тебе. Затем ты сделаешь то же самое с письмом для Гордона. Ни при каких обстоятельствах не сходи на берег сам, и не позволяй никому подниматься на борт. Как только Скиннер и Гордон напишут ответы, отошли их назад и немедленно возвращайся сюда. Ты должен вернуться завтра к вечеру. Отплывай с полуденным отливом.
– Очень хорошо. – Кулум помолчал. – Я даже не знаю, как мне благодарить тебя за... ну, за все.
– Кто знает, парень? Может быть, ты и на милю не приближался к этой болезни.
– Да. Но все равно... в общем, спасибо.
– Мы встретимся через час в конторе.
– Хорошо. Тогда у меня будет время попрощаться с Тесс.
– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы взять вашу с ней судьбу в свои собственные руки? Не ждать
