его опять будет ждать противник, причиняющий ему дикую боль, убивающий его, а он должен выстоять и победить или умереть.

– Здорово дерутся, а, Дирк? – проревел Брок, перекрывая общий шум.

– Да.

– Может, передумаешь и поставишь-таки?

– Нет, спасибо, Тайлер, – ответил ему Струан, преклоняясь в душе перед мужеством бойцов. Оба находились на пределе своих сил, оба были зверски избиты. Левая рука Грама почти не служила ему, у Тинкера заплыли оба глаза, и он едва мог видеть. – Не хотел бы я встретиться с одним из них на ринге, клянусь Богом!

– Да, в храбрости они никому не уступят! – Брок рассмеялся, показав сломанные коричневые зубы. – Кто выиграет бой?

– Выбирай сам. Но готов поспорить, что они не сдадутся до конца, и выброшенных полотенец мы сегодня не увидим.

– Это верно, клянусь Богом!

– Двадцать четвертый раунд, – нараспев объявил Хиббс, и бойцы тяжело шагнули к центру ринга, с трудом переставляя будто налитые свинцом ноги, и возобновили схватку. На ногах их удерживала единственно сила воли. Тинкер нанес левой чудовищный удар, который свалил бы быка, но его кулак скользнул по плечу Грама, и сержант поскользнулся и упал. Флот восторженно закричал, а армия зарычала в бешенстве, когда секунданты отнесли солдата в его угол. Тридцать секунд истекли, и армия, затаив дыхание, наблюдала, как Тинкер ухватился за канат и начал поднимайся на ноги. Вены у него на шее вздулись от напряжения, но он все-таки поднялся и, пошатываясь, вернулся на линию.

Струан почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидел великого князя, который знаком подозвал его к себе. Он начал проталкиваться к нему вокруг ринга, напряженно размышляя, сумел ли Орлов, которого он послал «помочь» переезду великого князя на плавучий склад, перехитрить слуг и обнаружил ли он какие-нибудь интересные бумаги.

– Вы выбрали победителя, мистер Струан? – спросил Сергеев.

– Нет, ваше высочество. – Струан посмотрел на адмирала и генерала. – Оба бойца делают честь вашим родам войск, джентльмены.

– Боец от флота полон мужества, клянусь Богом, замечательно, – добродушно произнес генерал, – но, я думаю, у нашего человека хватит сил выстоять.

– Нет. Наш боец будет тем парнем, который выйдет на линию последним. Но, клянусь Богом, ваш сержант хорош, милорд. Он сделает честь любому командиру.

– Почему бы вам не присоединиться к нам, мистер Струан? – предложил Сергеев, показывая на свободное кресло. – Возможно, вы могли бы объяснить мне некоторые тонкости призовой схватки?

– С вашего позволения, джентльмены, – вежливо проговорил Струан, садясь в кресло. – А где же его превосходительство?

– Он рано ушел, клянусь Богом, – ответил генерал. – Что-то связанное с депешами. Колокол прозвонил снова. Сергеев неуютно пошевелился в кресле.

– А каково наибольшее количество раундов, отмечавшееся за один поединок?

– Я видел бой Берка с Бирном в тридцать третьем году, – коротко сказал адмирал. – Девяносто девять раундов. Клянусь кровью Христовой, это была королевская схватка. Фантастическое мужество! Бирн потом скончался от полученных ударов. Но он так и не сдался.

– Ни один из этих двух тоже не сдастся… они оба так избиты, что уже ничего не соображают, – сказал Струан. – С нашей стороны было бы неразумно дожидаться, когда умрет один из них – или оба, – как вы считаете, джентльмены?

– Остановить бой? – недоверчиво спросил князь.

– Суть поединка состоит в том, чтобы испытать силу и мужество двух человек, поставив их лицом к лицу, – продолжал Струан. – Они оба одинаково сильны и одинаково храбры. По-моему, оба доказали, что не зря были выбраны для такой схватки.

– Но тогда у вас не будет победителя. Это, конечно же, несправедливо, слабовольно и ничего не доказывает.

– Несправедливо убивать мужественного человека, да, – спокойно возразил Струан. – Только мужество позволяет им еще держаться на ногах. – Он повернулся к остальным: – В конце концов, они оба англичане. Сохраните их для настоящего врага.

Неожиданный взрыв радостных криков отвлек адмирала и генерала, но не Сергеева.

– Это звучит почти как вызов, мисгер Струан, – сказал он, улыбаясь с убийственным спокойствием.

– Нет, ваше высочество, – любезно ответил Струан, – это просто факт. Мы уважаем мужество, но в данном случае победа менее важна, чем сохранение их человеческого достоинства.

– Что скажете, адмирал? – Рутледж-Корнхилл повернул голову в его сторону. – В словах Струана есть свой смысл, а? Какой у нас теперь раунд? Тридцать пятый?

– Тридцать шестой, – ответил Струан.

– Скажем, мы ограничим схватку пятьюдесятью. Кто-то из них должен упасть до того времени – невозможно столько продержаться на ногах. Но если они оба смогут встать на линию в пятьдесят первом раунде, мы бросаем полотенца вместе, идет? Объявим поединок ничейным. Хиббс может огласить это решение.

– Я согласен. Но ваш человек столько не протянет.

– Еще сотня гиней на то, что протянет, клянусь Богом!

– Идет!

– Хотите пари, мистер Струан? – предложил князь, когда адмирал и генерал сердито отвернулись и замахали Хиббсу: – Называйте сумму и выбирайте бойца.

– Вы наш гость, ваше высочество, поэтому выбирать первым – ваша привилегия. Если, только вас устроит заклад: один вопрос – проигравший ответит на него сегодня вечером в частной беседе. Искренне, как перед Богом.

– Что за вопрос? – медленно спросил Сергеев.

– Любой вопрос, который захочет задать победитель.

Великий князь испытывал огромное искушение принять вызов, с другой стороны, его пыл охлаждали серьезные опасения. Риск был непомерно велик, но ему казалось, что игра стоит свеч. Он очень многое хотел бы узнать от Тай-Пэна «Благородного Дома».

– Идет!

– Кто ваш боец?

Сергеев без промедления указал на боцмана Грама.

– Я поставлю свою честь на него! – И он тут же закричал моряку: – Прикончи его, клянусь Богом!

Раунды шли один за другим. Сорок третий. Сорок четвертый. Сорок пятый. Сорок шестой. Сорок седьмой. Сорок восьмой Сорок девятый. Теперь уже и зрители обессилели почти так же, как сами участники схватки.

Наконец солдат упал. Он рухнул, как подрубленный дуб, и звук его падения далеко разнесся по пляжу. Боцман, пьяный от боли, все еще слепо размахивал руками, безуспешно отыскивая противника. Потом упал и он, оставшись лежать так же неподвижно. Секунданты оттащили бойцов каждого в свой угол, тридцать секунд миновали, и армия во всю глотку закричала своему человеку, чтобы он вставал, а генерал колотил ладонью по парусине ринга и с раскрасневшимся лицом взывал к Тинкеру: «Вставай, ну, ради Бога, вставай, парень!» Адмирал побагровел, когда Грам заставил себя подняться, и, шатаясь, встал в своем углу. «На линию, парень, давай на линию!» Струан подбадривал сержанта, а великий князь во весь голос, путая английские слова с русскими и французскими, кричал матросу, чтобы тот шел к линии в центре ринга.

Каждый из боксеров знал, что его противник побежден. Оба кое-как дотащились до линии и стояли там, раскачиваясь, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Наконец оба подняли руки и попытались нанести удар. Но силы окончательно покинули их. Оба упали.

Последний раунд.

Толпа безумствовала, потому что было совершенно очевидно, что ни один из бойцов не сможет через