на торговлю с этим вонючим миром. А в особенности оружием – которым, я уверен, полны эти ящики. Спиовенте!

Это не много добавило к тому, о чем я уже догадался сам – ничего хорошего ждать здесь не приходится.

– Ты не мог бы быть хоть чуть-чуть по содержательней относительно этого камня на шее?

– Вина за то, что я вовлек тебя в это дело, полностью лежит на мне. Но капитан Гарт поплатится за это. Если нам ничего больше не удастся сделать, мы отдадим его на суд справедливости. Мы должны сообщить об этом Лиге каким-то образом.

Это КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ повергло его в еще большее уныние, и он обессиленно уронил голову на руки. Я сидел и молча ждал, когда он захочет продолжить разговор. И он наконец заговорил, и в отраженном свете я заметил, что в его глазах вновь появилась живая искорка.

– Nil desperandum <никогда не отчаиваться (лат.)>, Джим. Не позволяй ублюдкам сломить тебя. Мы подоспели сюда как раз вовремя. Лига впервые столкнулась с этой планетой около десяти лет назад. Она была изолирована многие тысячелетия, и дела здесь шли плохо. Это то место, где Преступление показывает себя не с лучшей стороны – потому как уголовники здесь правят бал. Сумасшедший дом, захваченный умалишенными. Сплошная анархия – нет, не совсем так – на Спиовенте анархия выглядит так, словно вся жизнь – сплошной пикник, увеселительные игрища бойскаутов. Я довольно подробно изучал систему управления на этой планете, когда разрабатывал свою собственную философскую теорию. Здесь происходит то, что соответствует канувшим в Лету мрачным векам развития человечества. Оно достойно презрения, с какой бы стороны мы ни посмотрели – но Лига ничего не может с этим поделать, кроме как пуститься на прямое вторжение. Что абсолютно не согласуется с философией Лиги. Сила Лиги оборачивается в данном случае ее слабостью. Никакая планета или планеты не могут напасть на другую планету. А если все же нападет, то будет разрушена другими, так как война в наши дни признана всеми вне закона. Лига может только лишь помочь вновь открывающимся планетам, предложить гуманитарную и техническую помощь. Ходят слухи, что существуют тайные организации в Лиге, которые работают над свержением подобных отталкивающих цивилизаций – но, конечно, это не выставляется для широкой публики. Поэтому то, что нас здесь ожидает – это неприятности и большие неприятности. Ведь Спиовенте – это кривое зеркало, в котором отражаются все современные цивилизации. Здесь нет определенных порядков – только сила. Банды уголовников управляются Капо, человек с мечом в живописной униформе, Капо Доссия, один из них. Каждый Капо контролирует такую большую территорию, какую только может. Его последователи кормятся дележом добычи, выбитой из местного крестьянства или в результате удачной войны. И на самом дне этой уголовной пирамиды находятся рабы. То есть мы.

Он кивнул на наши кандалы, вызывающие болевой шок, и подавленно замолчал. Я тоже.

– Но все же мы можем с оптимизмом глянуть на вещи, – в отчаянии проговорил я.

– С каким оптимизмом?

Я и сам удивился своим словам, бешено размышляя вслух.

– С оптимизмом, да, нужно всегда смотреть на жизнь с оптимизмом. Ну например – мы теперь далеко от Бит О'Хэвен и от всех наших тамошних проблем. И готовы к новому старту.

– Со дна навозной кучи? В качестве рабов?

– Правильно! Отсюда единственное, куда мы можем двигаться – это вверх!

Его губы дернулись в слабой улыбке, отвечая на мою отчаянную реплику, и я торопливо продолжал.

– Например – они обыскали нас и забрали все вещи, что у нас были. Все, да не все. У меня сохранился маленький сувенир в ботинке, еще с моего путешествия в тюрьму. Вот этот, – я достал отмычку, и его улыбка стала заметней. – И он работает – смотри, – я открыл свой болевой обруч и показал его Слону, затем пристегнул его на место. – Итак, когда мы будем готовы бежать – мы сбежим!

Теперь усмешка на его лице превратилась в широкую улыбку. Он протянул руку и тронул меня за плечо в порыве настоящих дружеских чувств. – Как же ты прав, – просиял он. – Мы будем очень примерными рабами – какое-то время. Достаточное для того, чтобы изучить все ходы и выходы в этом обществе, цепочку управления и возможности проникновения в нее, источники доходов и способы добраться до них. Как только я обнаружу трещины в структуре данного общества, мы вновь станем крысами. Не стальными, боюсь признаться, а с серой шерсткой и маленькими зубками.

– Крыса – как не назови, а звучит благородно. Мы все вынесем!

Нам пришлось подвинуться, когда первый ящик забросили на задок повозки, она затрещала и застонала под его тяжестью. Закинув последний ящик, грузчики забрались к нам сами. Я был рад, что в повозку попадало мало света – мне совсем не хотелось разглядывать их поближе. Трое неряшливых, грязных мужиков, небритых и одетых в лохмотья. И к тому же немытых, насколько мог это определить мой подергивающийся нос. Тут наверх забрался четвертый, крупнее и кошмарнее тех трех, хотя и вид его одежды был немного поприличнее. Он взглянул на нас сверху вниз, и я сразу понял, что дело дрянь.

– Вы знаете, кто я такой? Я – Бугор. Это мое стадо, и вы будете делать то, что я скажу. Для начала я скажу, чтобы ты, старикашка, снял свою курточку. На мне она будет выглядеть симпатичней, чем на тебе.

– Спасибо за намек, сэр, – очень вежливо ответил Слон. – Но думаю, что я все же оставлю ее себе.

Я знал, что он делает, и надеялся не оплошать. Здесь было не слишком много места для размаха, а этот головорез весил в два раза больше меня. У меня было время только для одного удара, не более, и этот удар должен быть очень хорошим и точным. Грубиян взревел от ярости и бросился к нам, карабкаясь через ящики. Охваченные ужасом рабы поспешили убраться с дороги. Я тоже отпрянул в сторону, и он, не обратив на меня внимания, прошел мимо. Прекрасно. Он почти уже добрался до Слона, когда я ударил его по загривку сцепленными вместе кулаками. Раздался глухой стук, и он свалился замертво на крышку ближайшего ящика. Я повернулся к рабам, которые наблюдали за происходящим, выпучив глаза в немом оцепенении.

– Теперь у вас новый Бугор, – сказал я им, и они торопливо закивали в знак согласия. Я ткнул пальцем в ближайшего раба. – Так как меня зовут?

– Бугор, – тотчас же ответил он. – Только не поворачивайся спиной к этому, когда он придет в себя.

– Вы поможете мне?

Усмешка обнажила его почерневшие сломанные зубы.

– Драться помогать мы не будем. Но будем предупреждать тебя, если ты не будешь бить нас, как он.

– Я не собираюсь вас бить. Все поможете?

Они дружно закивали.

– Хорошо. Тогда вот вам первое задание – выбросите своего старого Бугра из повозки. Мне не хотелось бы находиться с ним рядом, когда он очухается.

Они выполнили задание с большим энтузиазмом, добавив к нему несколько пинков по собственной инициативе.

– Спасибо, Джеймс, ценю твою помощь, – сказал Слон. – Я предполагал, что рано или поздно тебе придется с ним сразиться, так почему бы не сделать это пораньше, использовав меня, как отвлекающий маневр. Ну вот, наше восхождение в данном обществе началось – раз уж тебе удалось выбраться наверх из самой низшей категории рабов. Боже праведный – а это что такое?

Я посмотрел туда, куда он показывал, и глаза мои, так же как и его, полезли на лоб. Наверное, это можно было бы назвать машиной, вероятней всего так оно и было. Оно приближалось к нам очень медленно, громыхая и лязгая железом и извергая на ходу клубы вонючего дыма. Оператор развернулся перед нашей повозкой, а его помощник выпрыгнул на землю и соединил ее с тягачом. Повозка, подпрыгнув на месте, двинулась в путь.

– Посмотри внимательней, Джим, и запомни, – сказал Слон. – Ты видишь кое-что, существовавшее на заре технологической революции, давно забытое и потерянное в глубине веков. Этот тягач приводится в движение ПАРОМ. Это паровая машина, как пить дать. Знаешь, а мне начинает здесь нравиться.

Я не был очарован этими допотопными механизмами в отличие от Слона. Мои мысли больше