дверям дома.
– Не слишком сильный, – улыбнулся Тальбун. – Просто ветер достаточный для того, чтобы заставить заговорить деревья. Сейчас Бенето слышал, как снаружи трущиеся друг о друга листья вселенских деревьев издают звуки, напоминающие разговор шепотом и смех. Тальбун выглянул в темноту.
– Позволь мне обнять тебя на прощанье, – попросил Бенето спокойным голосом.
Старик обхватил своими костлявыми руками молодого человека. Бенето поблагодарил его за то, что тот поделился с ним знаниями, показал все, что ему может пригодиться.
– Ты просто прирожденный ученик, Бенето. Ты уже усвоил все, чему я тебя учил. Я просто немного ускорил этот процесс. Я нисколько не жалею, что оставляю здесь тебя. Мои люди и мои деревья в надежных руках.
Затем Тальбун отвернулся, в его глазах сверкнула спокойная уверенность, и он вышел из дома. Старик шел удивительным пружинистым шагом по направлению к роще вселенских деревьев, которую он посадил несколько лет назад. Бенето видел, как старик стянул с себя свои легкие одежды, бросил их на землю и босиком, голым зашагал в темноту.
Тальбун с удовольствием ощущал кожей ветер, неровную почву под ногами, мягкие стебли пушистого мха. Он шел в рощу сам, но не один: его окружал вселенский лес.
Саженцы быстро возмужали и разрослись, превратились в высокие стволы, в зеленый символ этой далекой планеты. Он проходил среди шепчущихся стволов, касался кончиками пальцев их мягкой чешуйчатой коры, персонально приветствовал каждое дерево, даже новые саженцы, которые Бенето привез с Терока, хотя они все были между собой связаны, все были частью единого разума.
Вернувшись в центр рощи, Тальбун лег на мягкую землю. Он откинулся на спину, прислонил костлявые плечи к стволу дерева, поднял глаза и увидел проблески звездного неба, пересекаемые широкими листьями, которые словно аплодировали ему… или махали на прощанье.
Собрав воедино последние мысли, старик спокойно по своей воле умер, а его душа, поднимаясь, была поймана гостеприимными сучьями золотых полуразумных деревьев.
Ночью ветер усилился, но шторм обернулся всего лишькратким желанным дождем.
На следующее утро, когда Бенето вышел из жилища Тальбуна, которое теперь стало его жилищем, он взглянул на голубое небо и дающий жизнь солнечный свет. Его зеленая кожа, поглощая фотоны, зудела. Он выпил немного воды и пошел отдать последний долг старому зеленому священнику.
Бенето нашел старика мирно лежащим в утренней тени под самым высоким вселенским деревом. Он улыбнулся, увидев ясное выражение довольства на зеленом татуированном лице.
Бенето, чтобы не повредить чувствительные, как нерв, корни вселенских деревьев, не стал пользоваться лопатой. Чтобы вырыть могилу между двух больших раскидистых вселенских деревьев, ему не нужен был никакой инструмент, кроме голых мозолистых рук. Менее чем за час он сумел вырыть глубокую могилу. Затем поднял тело, которое весило не больше, чем охапка хвороста, и положил его в землю рядом с корнями. Бенето зарыл старика, покрыв его землей, в которую тот так хотел попасть все эти годы.
Молодой человек молча прочел молитву, а деревья прошептали свою. Все зеленые священники могли наблюдать за похоронами одного из своих коллег.
Удовлетворенный проделанной работой, Бенето вернулся в свое жилище, чтобы помыться. Позже, днем, он пойдет в Колониальный город и сообщит новость поселенцам. Он знал, что по этому поводу будет большой траур, так как Тальбун был для всех дорогим другом, но Бенето сделает все возможное, чтобы успокоить их и следовать по стопам старого зеленого священника.
По традиции через час после похорон Бенето вернулся в рощу и тщательно отобрал вселенское дерево, которое было выше и прямее остальных. Он взял отросток, тоненький гибкий росток, который исходил из промежутка между двумя широкими листами. Его нежные влажные корешки все еще блестели от лаковой живицы и древесного сока. Нежно обхватив его ладонями, Бенето отнес отросток к холмику земли, который обозначал могилу Тальбуна, и начал копать в центре холмика ямку, достаточную для того, чтобы посадить туда отросток, который в честь старого зеленого священника вырастет в новое вселенское дерево.
Оно укроет тело старика и позволит молекулам Тальбуна навечно соединиться с вселенским лесом. Выкапывая ямку, Бенето обнаружил, что физические формы старика уже окончательно исчезли. Старик Тальбун уже был поглощен почвой и объединился с сетью расцветающего вселенского леса.
Бенето с горькой улыбкой посадил в ямку саженец. Когда он покончил с этим, то встал и оглядел буйно разросшуюся рощу.
Сначала молча, сам себе, а потом передав это в телепатическую сеть, взявшись рукой за ствол ближайшего дерева, он дал клятву сажать все больше и больше деревьев на Корвусе Ландин, выполняя свой священный труд для того, чтобы вселенский лес раскинулся по всей галактике.
104. НИРА КХАЛИ
С каждым днем на Ниру нападало все большее желание петь. Хотя старая Отема, казалось, была недовольна теми небольшими успехами, которые проделала ее помощница, читая вселенскому лесу «Сагу». Безграничное счастье Ниры даже не позволяло ей обращать внимание на привычку Железной леди ворчать на нее. А хранитель памяти Вао'ш, чтобы помочь в осуществлении проекта, предложил Отеме группу обученных чтецов. После этого продвижение дела стало ее вполне удовлетворять.
Любовная интрига Ниры с Великим Наследником Джора'хом продолжалась уже около месяца. Это было очень необычно для него, и они оба это знали. Она находила его обаятельным и страстным, нежным и умным. Нет ничего удивительного, что он показал себя великолепным любовником, заботясь о ней, доставляя ей удовольствие, она в свою очередь тоже очень хотела угодить ему.
Хотя Джора'х оставался с ней намного дольше, чем со всеми другими тщательно подобранными любовницами, он продолжал домогаться ее поцелуев. Великий Наследник, казалось, был сильнее покорен зеленокожей женщиной с Терока, чем когда-либо представительницами самых экзотических кланов Илдиры. Нира для него была такой невинной и свежей. Несмотря на уважение к его высокому благородному рангу, Нира, однако, не впадала в паралич от обожания старшего сына богоподобного Мудреца-Императора. И Джора'х находил это либеральным.
Невзирая на то, что они много раз занимались любовью, и прекрасно зная – а она это знала – об уже доказанной плодовитости Джора'ха, Нира с изумлением определила, что беременна от него.
Она подозревала это несколько недель, но не могла поверить в такое чудо. Ребенок-метис продемонстрировал поразительную совместимость генокомплекса обеих рас. И вот, наконец, после того, как она пропустила месячные и почувствовала изменения в своем организме – неожиданную тошноту, преждевременную усталость даже на ярком илдиранском солнце, небольшую прибавку в весе – Нира уже не могла отрицать свершившееся чудо. Это событие ввергло ее в изумление.
Она припомнила, как лежала рядом с Джора'хом на разноцветных подушках в зале, выходящем на текущие вверх водопады. Они только что окончили заниматься любовью, но все еще держали друг друга в объятиях, влекомые не остывшей страстью, потихоньку переходя к другой фазе секса. Она спросила у него об илдиранских кланах и о том, как различные семьи относятся друг к другу.
– Ах, Нира, – сказал он улыбаясь, – наши илдиранские геномы очень стойки к… к дискриминации. Наши организмы обладают высокой адаптивностью, они могут включать в себя любую особенность, которая может оказаться полезной. Геном сам находит общие участки ДНК и объединяет их, чтобы создать более стойкое потомство. Мы берем все лучшее от каждого клана.
– Разные расы человечества имеют очень мелкие различия, – попробовала объяснить Нира, – но генетически мы все одинаковы.
Джора'х на это рассмеялся и снова поцеловал ее.
– Нира, даже ямогу видеть, что не все люди одинаковы. И уж определенно это не относится к тебе.
