случайно. Я вижу убийство.
Виктор опешил:
– Как… как видишь?
– Не знаю. Вижу, и все. Камера всегда принадлежала ему?
– Кажется, да. Он все покупал сам и всегда старался брать новое.
– Кассеты, видимо, тоже его?
Виктор кивнул.
– Понятно, – устало резюмировал Михаил. – Я не вижу камикадзе, вижу убийство. Теперь скажи мне, Вить, что могут означать две большие зеленые гусеницы?
– Э… Не знаю…
– Жаль. Они имеют какое-то значение, причем, похоже, немаленькое. Точно никаких ассоциаций?
– Нет.
Михаил снова начал почесывать левый висок и кусать нижнюю губу. В голове его сама собой выстраивалась какая-то стройная теория, в которой не хватало нескольких звеньев. Он чувствовал, что, пожалуй, сумеет разгадать головоломку и тем самым сунуть под нос профессору Саакяну красивую дулю! Вот только нужно разобраться с этими жирными зелеными гусеницами. Что-то с ними не так.
* * *
Бубсень и Вупсень никуда не торопились. Они пили и не пьянели, Дюша устал играть в бильярд и присел за столик к двум молодым особам, которые сегодня были «не прочь». Злобный маленький Филя доказывал официанту в белой рубашке, что он тупой козел и жертва аборта, потому что не может отличить вкус «Гиннесса» от «балтийской бурды». Официант уже подумывал, не окунуть ли пару раз башку этого гурмана в клубный толчок, и недвусмысленно оглядывался в поисках охранников.
Капитан Баранов подошел к барной стойке в бильярдном зале, уселся на стул.
– Все по плану, – коротко доложил наблюдатель, сидевший рядом и через соломинку потягивающий коктейль из длинного бокала.
Это был еще один доброволец, привлеченный Барановым для операции, молодой человек лет двадцати пяти, внешне довольно удачно сливавшийся с толпой завсегдатаев ночных заведений.
– Доброй ночи, Сань, – поприветствовал его капитан. – Сколько они уже съели?
– Много. И похоже, будут торчать до утра. Как в них влезает, не понимаю.
– Просчитывал варианты?
Саша неуверенно покачал головой:
– Сложно сказать. Дюшу можно аккуратно взять под ручки, он испугаться не успеет, но Филя… Блин, Филя непредсказуем. И сами можете посмотреть – в этом зале их принимать неудобно, разве что всей толпой навалиться. Сколько у вас людей?
Баранов не спешил с ответом. Ему не хотелось заранее расстраивать парня.
– Валентин Сергеич, сколько вас?
– Кхм, в общем и целом… нас четверо, но один у машины на улице. Больше мне не дали. Говорят, у тебя и так слабая доказательная база, а люди в других местах нужны. И вообще мы здесь с тобой практически нелегально. Справимся – наградят, не справимся – тоже наградят, но уже посмертно.
– Блин… – Наблюдатель оглядел зал.
– Согласен, а кому щас легко?
– Абрамовичу. Слушайте, ну можно попробовать и вчетвером, если со мной, но только если о-оочень наверняка! Малейшая осечка – и Филя начнет шмалять, и шмалять не по-детски. Стволы, кстати, при них.
– Хреново, – резюмировал капитан. – Ладно, охранников предупреди, чтобы не мешались в случае чего, а то будут бегать, глазками хлопать, спугнут раньше времени. В общем, перекур. Что тут наливают?
Михаил полчаса изучал видеозаписи. Он регулярно делал стоп-кадр, всматривался во что-то, молча шлепал губами и потирал пальцами левый висок. Что он там видит, Виктор не мог понять – ему казалось, что ничего нового обнаружить в этих кадрах не удастся, – но Михаил вновь и вновь перематывал отдельные куски и не переставал потирать висок.
В конце концов он остановил воспроизведение фильма и попросил ручку и чистый лист бумаги. В сложившихся обстоятельствах это можно было расценить как просьбу принести белую простыню, обращенную к посетителям ковбойского салуна в фильме Аллы Суриковой. «Сдается, Билли, твой друг хочет нас обидеть», – мог бы ответить Виктор, если б он был склонен шутить. Вместо этого он полез все в тот же ящик стола искать чистую бумагу. Он нашел лишь куски большого корреспондентского блокнота и обгрызенный синий карандаш.
– Вот это пойдет?
Михаил на качество канцелярии не обратил ни малейшего внимания.
– Вставай рядом, смотри, – велел он, отрывая относительно чистый листок и начиная рисовать на нем стрелки. Виктор повиновался. – Вот это Колыванов… Вот тут заразившаяся от него камера. Дальше ведем от него стрелочку – здесь получается еще живой Косилов. От него идет цепочка: Червяков, потом снова сам Сергей, уже мертвый, потом Светлана… и, по здравому рассуждению, ты. То есть тупик. Правильно я говорю?
– Да вроде, – еле слышно произнес Виктор.
Присутствие в этой схеме его имени вкупе с термином «тупик» произвело на парня сильное впечатление.
– А теперь давай попробуем представить эту байду не как цепь случайных, последовательных и вытекающих друг из друга событий, а как некий замысел, который должен быть свершен в законченной конфигурации. То есть, допустим, это замкнутая цепь. Что, если изъять из этой цепи какое-нибудь звено? – предположил Михаил.
Виктор ничего не понял.
– Ладно, смотри внимательно.
Михаил вырвал из блокнота еще один лист и нарисовал более подробную схему:
– Достаточно замкнутая конструкция? – спросил экстрасенс.
– Ну да, вполне. И что?
– А то, что целыми и относительно невредимыми из звеньев этой цепочки остались не только ты и камера. Смотри.
И он добавил к схеме несколько элементов:
– Появились какие-нибудь мысли? – спросил Михаил.
Впрочем, он понимал, что вопросы задает не тому человеку и не вовремя.
– Кто такие зеленые гусеницы? – не понял Виктор.
– Я не знаю. Но я их увидел. И ты их видел в свое время, но не придал этому значения.
Михаил повернулся к монитору компьютера, отмотал только что просмотренный файл на несколько минут назад – к тому месту, где отраженные в зеркале Виктор Вавилов и Максим Червяков на открытии нового магазина пока еще мирно обсуждают свои финансовые разногласия. Камера «отъезжает», захватывает скучавшую с бокалом шампанского супругу Виктора Светлану, потом оператор, сделав не очень уверенное движение, захватывает также свое отражение. Впрочем, его это не смутило, потому что Сергей, судя по всему, тоже немного принял на грудь – он улыбался.
На этом месте Михаил сделал стоп-кадр, немного увеличил картинку.
– Ничего не замечаешь?
Виктор пригляделся повнимательнее, хотя мог бы и не пытаться. Конечно, он ничего нового в этих кадрах не видел, несмотря на то что крутил их вперед-назад последние несколько дней в надежде отыскать хоть какой-нибудь намек на существование будущего. Увидеть что-то новое мог только свежий человек.
– Прости, я не понимаю, – признался Виктор.
Михаил ткнул в монитор огрызком карандаша. В зеркале, которое попало в кадр, отражался еще и кусочек пейзажа за окном. Прямо возле витрины магазина перекуривали два молодых человека. Они были действительно случайным элементом, одним из тех, что вообще проходят мимо сознания и оседают только в подкорке, как пресловутый двадцать пятый кадр. Но экстрасенс Михаил Поречников их не пропустил.
