мне причинам я не мог ее нигде оставить, я таскал ее с собой, как приехавшего из деревни родственника, которому надо показать город. Если дела мои и дальше пойдут таким же скверным образом, как сегодня, то скоро я сойду с ума и начну с ней разговаривать, любовно заглядывая в объектив. То-то будет шоу!
Когда «два раза по полста» опрокинулись внутрь, мне немного полегчало. Появились какие-то совершенно другие мысли, более жизнеутверждающие, до которых я не мог дойти в своем взвинченном состоянии. А ведь я уже мог больше не пить коньяк! Лежал бы сейчас в морге, смотрел в потолок… тьфу, какое там смотрел, что за чушь…
Я улыбнулся, выпил еще полста. Потом еще. Вот подходит официантка, спрашивает: не нужно ли чего еще? Да нет, прелесть моя, мне ничего не нужно, мне уже ка-ра-що…
Чтобы поделиться своей радостью, я по привычке набрал номер домашнего телефона. Вот ведь жопа какая: что бы ни случалось в моей жизни хорошего или плохого, я всегда набирал домашний номер. С точки зрения какого-нибудь психоаналитика, это, наверно, хороший знак, и у меня есть все шансы сохранить семью, но вряд ли так считала и моя вторая половинка. Я услышал одни лишь длинные гудки.
– Сука! – выругался я и уже хотел швырнуть трубку на стол, как она ответила.
– Да, – сказала жена.
– Алле, – пропел я, – ты уже вернулась? Все вещи собрала? Щетку зубную купила, пасту, прокладки, что там еще тебе пригодится в новой жизни…
Небольшая пауза. Светка пыталась догнать смысл и причины моего звонка. На этот раз у нее получилось несколько лучше, чем вчера.
– Витя, ты выпил? Не рано?
– В самый раз, дорогая. А тебя это удивляет? Тебе сейчас есть какое-то дело до меня?
Снова пауза и снова мучительный выбор наиболее адекватной реакции. Если выпил – значит, несет всякую чушь. Как можно с таким разговаривать?
– Вить, говори, что тебе нужно, и закончим разговор.
Я закусил губу. Внезапно мне стало обидно чуть ли не до слез. Единственное плечо, в которое я мог уткнуться носом в минуты радости или печали, вдруг стало таким холодным… Я в том смысле, что плечо моей жены стало для меня недосягаемым, как, собственно, и вся жена. В какой момент я ее потерял?
В общем, не стал я ей ничего говорить, не хотел нарываться на вымученное сострадание. Вместо этого сам наговорил ей гадостей.
– Знаешь что, милая, вместо того чтобы устраивать демонстрации, можно было бы хоть раз попытаться понять, чего я хочу и почему я этого хочу! Тебе не приходила в голову эта мысль? Ты вообще знаешь, чем я живу? Ты интересовалась хоть раз, каково мне?
Я нахохлился, надеясь на увлекательное продолжение диалога, но Светка влепила мне пощечину – короткими гудками.
– Сука! – снова выругался я и бросил-таки телефон на стол.
Коньяк уже практически полностью забрал меня в свои объятия, и относительно финала сегодняшнего дня у меня не было никаких сомнений – закончится все полнейшим туманом. Если я не останавливаюсь после трех рюмок, то я не останавливаюсь совсем. Эдакая извращенная форма алкоголизма, предполагающая довольно спокойное отношение к спиртному в повседневной жизни, но начисто лишающая силы воли в экстренных ситуациях…
«Интересно, – думал я, наливая себе еще полста, – у Светки действительно есть любовник?»
С одной стороны, никаких прямых указаний на это я до сих пор не обнаружил – ни каких-то экстремально поздних возвращений «из спортзала» или «от подруги», ни странных запахов, ни подозрительных телефонных звонков. С другой стороны, почему супружеская измена должна оставлять именно эти следы? Какие, например, запахи может притащить изменяющая жена? Муж, понятное дело, тащит духи, помаду и еще что-нибудь эдакое, а жена – что? Аромат потных носков, табака и портвейна? Чушь какая-то! По большому счету, если женщина захочет наставить тебе рогов и постарается приложить к этому всю свою природную смекалку, ты никогда ни о чем не догадаешься и никого не поймаешь, а если и поймаешь, то тебе столько спагетти на уши навешают, что будешь вдвое счастлив, чем был до тех пор. Ты поймешь, что твоя жена тебе изменяет, ровно в тот момент, когда она сама тебе позволит это понять.
Один мой приятель, коллега по журналистскому цеху, с которым мы когда-то регулярно играли в бильярд в закрытом клубе, спасаясь от душных будней, рассказывал, что однажды застал свою благоверную, с которой жил много лет душа в душу, в кафе с милым молодым человеком, и застал в весьма недвусмысленной позиции – она тянулась к нему через столик за поцелуем. Причем не было даже намека на «дружеский чмок» или «знак благодарности», это был настоящий классический, пошлый донельзя и не оставляющий вариантов для трактовки французский засос. Мой опешивший (да что там «опешивший» – ох…вший и забывший родной язык!) приятель ожидал анекдотического развития ситуации, чего-нибудь вроде «Милый, ты не так понял, я сейчас тебе все объясню!», но женщина, увидев немой вопрос в глазах супруга, только молча откинулась на спинку кресла и закурила. К слову сказать, ее любовник реально наложил в штаны и, кажется, был готов дать деру.
Вот баба поступила мудро! «Молодец, поймал, увидел, валяй – задавай свои дурацкие вопросы, а я, если сумею, постараюсь объяснить, как мы с тобой до этого докатились». Мне кажется, это честно. Это по- взрослому. Если родители застали тебя за вечерней дрочкой, не пытайся делать вид, что ты выполнял домашнее задание по анатомии. Единственное, что ты можешь сделать в подобной ситуации, – это прикрыть свое возбужденное хозяйство.
Так все-таки интересно, есть ли у моей Светки любовник? Если учесть, что у меня самого год назад случилась неплохая интрижка, а я при этом считал себя о-очень терпеливым человеком, способным стойко переносить тяготы и лишения супружеской жизни, то моей импульсивной и давно обиженной на меня второй половинке без тайного «рыцаря без страха и упрека» просто не обойтись.
В каком же месте и в какой момент я ее потерял? Когда это было? Даже примерно не могу представить, какой именно позвонок сломался в нашем стояке, надо прощупывать всю цепочку – глядишь, на что-нибудь и наткнешься.
Скорее всего мы просто поняли взаимную чужеродность. Когда романтическая история, не требующая внимания к мелочам, закончилась и началось собственно капитальное строительство, вдруг выяснилось, что мы говорим на разных языках и цели ставим перед собой очень и очень разные. Она – слишком земная и практичная женщина, я – слишком увлекающийся. Для нее «работа» – это то место, где дают зарплату и где нужно находиться восемь часов в сутки вплоть до наступления пенсионного возраста. Для меня моя «работа» – это мое Дело, моя суть и моя начинка. Если верить утверждению, что древние греки, не писавшие некрологов по усопшему, только задавали вопрос «Была ли у него страсть?», то вынужден констатировать, что мою жену греки хоронили бы при гробовом молчании. Нет у нее ни страсти, ни огня в глазах, ни желания взобраться на Джомолунгму – есть только четкий и сухой экономический план и алгоритм его реализации. Рождение, детский сад, школа, институт, замужество, престижная работа, квартира, машина, дети, внуки, пенсия, смерть… Я не хочу быть пунктом ее плана, мне моя жизнь
Или я чего-то не догоняю?
«Конечно, – буркнул мой внутренний голос, тот, что любил кашу и отчаянно сопротивлялся действию алкоголя. – Ты ничего не знаешь о ней. Ты даже не допускаешь наличие у нее любовника».
– Иди ты на хер, козел! – ответил я вслух и тут же пугливо огляделся.
Разговаривающий сам с собой алкаш может вскоре вылететь из приличного заведения, а мне этого не хотелось. К счастью, кроме меня и двух официанток за стойкой бара, в зале никого не было, а сами девчонки были заняты чем-то там по работе.
Впрочем, можно было бы занять их чем-нибудь более продуктивным. Одна из них явно была в моем вкусе, светленькая, с ямочками на щеках, невысокая, не очень толстая и не очень худая. Вторую, высокую дылду без груди и других признаков сексуальности, можно было бы взять прицепом – глядишь, в процессе на что-нибудь сгодится.
«Попробовать? – подзадоривал я себя. – Тряхнуть стариной, что ли?»
Одна из прелестей алкогольного опьянения состоит в том, что ты не оставляешь себе времени на размышление. Ты воплощаешь в реальность почти все, что приходит в твою затуманенную башку: ты
