— Он никогда не меняется.

Смуч был дешевым чаем, приготовленным, по словам солдат, из трухи чайных листьев, вымоченных в навозе. На вкус он был еще хуже, чем обещал рецепт, но в такое промозглое холодное утро любая горячая жидкость была очень кстати. Сержант протянул Шарпу и Харперу по кружке чая и посмотрел на вражеский холм.

— Полагаю, мусью начнут рано.

Шарп кивнул.

— На их месте я бы так и сделал. Им надо побить нас до прихода пруссаков.

— Так они придут, сэр? — заинтересованный тон в голосе сержанта выдал, что даже эти элитные войска понимают: без пруссаков британцам придется весьма непросто.

— Они идут. — Шарп все еще не имел никаких официальных новостей о пруссаках, но ночью Ребек заверил его, что Блюхер выдвинется на рассвете.

Сержант вдруг резко повернулся, давая повод заподозрить, что у него и на затылке имеется пара глаз.

— Эй, Джордж Куллен, пшёл отсюда, маленький засранец! Иди делай свои дела в поле. Делать нам больше нечего, как нюхать весь день твое дерьмо!

Группа стрелковых офицеров собралась возле пустого картечного цилиндра, наполненного горячей водой. Они намеревались побриться. Один из них, высокий, бледный седой майор, показался Шарпу очень знакомым, но он никак не мог вспомнить его имя.

— Это майор Даннет, — сказал Шарпу сержант. — Его назначили в прошлом году. Бедняге не повезло, он почти всю войну был в плену.

— Да, я вспомнил. — Шарп подвел лошадь к офицерам и Даннет, подняв голову, вытаращил в изумлении глаза. Он стряхнул пену с бритвы и шагнул навстречу Шарпу. В последний раз они встречались в том страшном отступлении в Корунье, где Даннет командовал полубатальоном стрелков, а лейтенант Шарп был его квартирмейстером. Даннет страшно возненавидел Шарпа. Последнее, что помнил Шарп, это как французские драгуны взяли Даннета в плен, когда Шарп с группой стрелков пробивался к безопасности. Будучи пять лет в тюрьме, Даннет, естественно, не мог получить повышения и все еще был майором, а Шарп, его бывший квартирмейстер, обогнал его в звании.

— Привет, Даннет, — остановил лошадь Шарп.

— Лейтенант Шарп, чтоб мне провалится, — Даннет протер лицо. — Слышал, что вы выжили. Сомневаюсь, что вы все еще лейтенант? Или хотя бы квартирмейстер.

— Подполковник голландской армии. Рад вас видеть.

— Я тоже. — Даннет, явно смущенный комплиментом, взглянул за спину Шарпа и заметил Харпера, который все еще разговаривал с сержантом.

— Это же стрелок Харпер? — недоверчиво спросил Даннет.

— Бывший стрелок Харпер. Он ушел из армии, но не смог удержаться, чтобы еще раз не поучаствовать в сражении против Императора.

— Я считал, что он давно мертв. Он всегда был разбойником. — Даннет был болезненно худой. Он взглянул снова на Шарпа. — А мое мнение о вас оказалось ошибочным.

Шарп постарался сменить тему, заговорив о том, как ужасно было то отступление в Корунье; суровое испытание, которое ожесточило людей до того, что они стали огрызаться друг на друга как бешеные псы.

— Страшное было время, — закончил он.

— Похоже, сегодня будет не лучше. Это правда, что вся армия Бони тут?

— По крайней мере, большая часть. — Шарп считал, что Наполеон послал какие-то войска задержать пруссаков, но количество французских костров доказывало, что почти вся французская армия собралась противостоять Веллингтону.

— Ублюдков собралось слишком много. — Даннет застегнул пуговицы на рубашке и надел зеленую куртку. — Я не собираюсь опять попадать в плен.

— Там было паршиво?

— Нет, все цивильно. В Вердене мы были более-менее свободны, но когда нет денег, то это сомнительная привилегия. Я предпочел бы умереть, лишь бы не видеть этот город снова. — Даннет повернулся и посмотрел на французский склон холма, где по-прежнему не было никакого движения, лишь ветер колыхал колосья. Он смотрел несколько секунд, затем снова повернулся к Шарпу. — Очень рад снова тебя увидеть. От нашего батальона не так много осталось в живых. Слышали, что они были в Новом Орлеане?

— Да.

— Почти всех убили, — грустно сказал Даннет, — почему генералами делают идиотов?

Шарп улыбнулся.

— Ну, вы же не думаете, что герцог тоже идиот?

— Пока ни разу ни от кого не слыхал, так что будем надеяться, что это правда. Мне хочется верить, что я сегодня убью несколько лягушатников. У меня к ним накопился немалый счет, — Даннет рассмеялся, как будто извиняясь за подобное проявление ненависти и протянул Шарпу руку. — Желаю вам удачного дня, Шарп.

Шарп наклонился и пожал руку старого врага.

— Вам тоже, Даннет. — Он подумал, как странно, что люди мирятся перед уходом на войну и еще более странно, что гордый Даннет представил его остальным офицерам. Пока эти стрелки были полностью открыты врагу, но пока германцы удерживают ферму, стрелки будут прикрыты их огнем.

— Лучше здесь, чем там, — указал капитан на левый фланг, где британский холм снижался, становясь почти плоским, а затем вновь поднимался. Там стоял, полностью открытый врагу, батальон бельгийско- голландской пехоты. Остальная пехота Веллингтона находилась позади холма, укрывшись за толстыми каменными стенами фермы, но один бельгийско-голландский батальон был полностью открыт врагу. Несомненно, этот батальон был поставлен тут, чтобы прикрывать опасный участок, но после Катр-Бра было слишком самонадеянно полагать, что бельгийцы станут драться.

— Может быть, герцог хочет, чтобы эти дохляки пораньше сбежали? Нет смысла кормить их, если они не станут драться, — пять лет в заключении не повлияли на его чувство юмора.

Шарп попрощался с офицерами, и они с Харпером поехали обратно к гребню холма.

— Странно было снова встретиться с Даннетом, — сказал Шарп, затем повернулся взглянуть на французский холм, думая о тех, кого он знал на вражеской стороне. Пару человек он мог бы назвать друзьями, но сегодня ему предстоит сражаться против них.

Забравшись на гребень, Шарп и Харпер повернули на запад, где располагался британский правый фланг, который Принц Оранский считал уязвимым. Некоторые батальоны уже выстроились позади гребня холма. Личные волонтеры Принца Уэльского выстроились в каре, в центре которого стоял капеллан, который пытался перекричать шум ветра и голоса других батальонов. Шарп увидел д`Аламбора со склоненной головой, очевидно, он молился, а может быть просто задумался. Позади них пел псалмы батальон Королевского Германского Легиона. Их голоса были весьма эмоциональны, но Шарп вдруг устыдился, что подслушивает в такой интимный момент.

— Воскресенье сегодня, — сказал Харпер и перекрестился.

По гребню холма ехал верхом от батареи к батарее какой-то румяный офицер-артиллерист.

— Не отвечайте на огонь вражеских батарей! Лучше сохранить порох и заряды для пехоты и кавалерии! Не стрелять по пушкам, только по пехоте и кавалерии! Доброе утро, Фредди! — приподнял он шляпу, приветствуя друга, по-видимому, командира одной из батарей. — Благодарение Богу, что дождь кончился, да? Передайте мои приветствия жене, когда будете писать домой. Не стреляйте по вражеским пушкам, лучше сохраните порох… — Шарп и Харпер уже уехали далеко на запад, и голос офицера постепенно затих.

— Никогда не видел столько пушек, — прокомментировал Харпер. Через каждые несколько ярдов стояла батарея девятифунтовок, а позади гребня в резерве находились короткоствольные гаубицы.

— Можешь поставить последний пенни на то, что у Наполеона пушек больше, — хмуро сказал Шарп.