бы.
— Господи! Что нам делать? — Я обернулся к Хелен, которая прибежала из кухни. — Позвони доктору! Нет, погоди… Он, кажется, приходит в себя.
Распростертый на ступеньках Джон зашевелился, его глаза прищурились на нас, и он разразился потоком на редкость цветистых слов. Хелен уставилась на меня, разинув рот.
— Нет, ты только послушай! И ведь такой милый молодой человек! Мне было понятно ее изумление: Джон, очень благовоспитанный, очень корректный юноша в отличие от большинства ветеринаров, никогда не матерился. Однако оказалось, что он владеет огромным запасом таких слов — кое-какие я даже не знал, что удивительно, поскольку рос я в Глазго.
Затем бурный поток иссяк, сменился невнятным бормотанием, и только что вошедший Зигфрид начал отпаивать его чистым джином, что, если не ошибаюсь, в подобных случаях противопоказано.
Без сомнения, Джон мог погибнуть, но мало-помалу он отошел и уселся на нижней ступеньке. Затем, пока мы уговаривали его не напрягаться и посидеть так еще, он встряхнулся, встал, выпрямился во весь свой недюжинный рост и шагнул к Зигфриду.
— Мистер Фарнон, — произнес он с невыразимым достоинством, — если вы настаиваете, чтобы я применял этот… аппарат, то прошу принять мое заявление об уходе.
И краткому царству индуктотермии пришел конец.
Миновало несколько дней. Как всегда, у меня слегка екнуло сердце, когда я увидел, что по коридору Скелдейл-Хауса на меня надвигается грозная фигура Сепа Краггза.
— Эй, Хэрриот, — рявкнул он, — давай-ка поговорим.
Он был грубым человеком, но я привык к его манере обращаться.
Клиент он был ценный — владелец большой фермы, которую поддерживал в цветущем состоянии с помощью четырех взрослых сыновей, беспощадно их шпыняя и терроризируя.
— Так в чем дело, мистер Краггз? — осведомился я мирно.
Он свирепо уставился на меня с высоты шести с четвертью футов своего роста и, сгорбив могучие плечи, приблизил свое лицо к моему.
— Я те скажу, что случилось! Зря мое время переводишь, вот что!
— Неужели? Каким образом?
— А порошки от мастита, которые ты мне обещал оставить, где? Господи! Сульфаниламидные порошки. Совсем из головы вылетело…
— Я страшно сожалею, что…
— Забыл, да? «Приезжайте днем, они будут лежать в ящике у дверей». Приезжаю в три, а ящик пустой, и никто про них ничего не знает! Поневоле взбесишься.
— Я же говорю, мистер Краггз, что очень сожалею…
— Сожалею! Сожалею! Мне-то что толку! Тащись в такую чертову даль, а у меня сенокос! И все зазря. Я человек занятой, знаешь ли, и времени терять понапрасну не могу!
О черт, никак не уймется! Но я и проштрафился, что ни говори. Я кинулся в аптеку и принес порошки. Однако фермер не утихомиривался.
— Чтоб больше такого не случалось, заруби себе на носу. Попросишь за чем приехать, так потрудись, чтоб готово было!
Я молча кивнул, но он еще не кончил.
— Тебе самому порошки нужны, — буркнул он. — Чтоб мозги прочистить! — И бросив последний свирепый взгляд, удалился.
Я с трудом перевел дух и лихорадочно вознес молитву о том, чтобы, имея дело с Краггзом, больше не грешить.
Воспоминание об этой сцене было еще свежо, когда на следующей неделе, вернувшись с утреннего объезда, я вновь увидел, что в приемной меня поджидает Сеп Краггз.
Лицо его было непроницаемым, но меня кольнуло дурное предчувствие, едва он снова навис надо мной.
— Я заехал утром за банкой мази, а ее в ящике не было, — пробурчал он.
Нет! Только не это! Я что — совсем память потерял? Мои ногти впились в ладонь.
— Я очень сожалею… но я… я просто не помню, что…
Однако на этот раз взрыва не последовало. Краггз как-то странно притих.
— Да не ты, а молодой человек!
Так, значит, выволочка ждет беднягу Джона! Как его оградить? Я испустил дребезжащий смешок.
— Кхе… понимаю… Мистер Крукс — отличный специалист, но память его иной раз подводит.
— Да нечего к нему придираться! У него забот хватает поважнее, чем задурять себе голову банкой мази.
— А?
— Вот-вот, нечего его ругать. Даже слышать не желаю! — Он бросил на меня уничтожающий взгляд. — Ему о стольком думать приходится, что всякую малость не упомнишь.
Рот у меня открылся, но выяснилось, что я онемел. Я ни разу не видел, чтобы мистер Краггз улыбался, но сейчас его каменные черты смягчились, а в глазах появилось почти ласковое выражение.
— Черт дери, а парнишка чего только не знает! В жизни не встречал такой учености. Значит, вот что, Хэрриот. Приехал он посмотреть бычка с копытной гнилью и не стал, как ты, возиться с дегтем да солью. Даже не прикоснулся к чертовой ноге, и у бычка на второй день все как рукой сняло. А? Что скажешь? — И он ткнул меня пальцем в грудь.
Скажи я, что теперь тоже применяю последнюю новинку — сульфадимидиновые инъекции, он бы мне все равно не поверил, а потому я промолчал.
— И я тебе еще кое-что скажу, — продолжал он. — Гниль-то в правом копыте завелась, а уколол он в левое плечо! — Глаза Краггза расширились. — Чистое колдовство.
Я сходил за мазью и вручил ему банку.
— Вот, пожалуйста, мистер Краггз. Сожалею, что вам пришлось заходить лишний раз.
Великан покачал головой.
— Да пустяки. Сюда же мне рукой подать.
Словно во сне я проводил его до двери и, глядя, как он шагает по улице, способен был думать только об одном: уж если Джону удалось тронуть сердце Сепа Краггза, за его будущее можно не опасаться.
По-моему, именно тогда я осознал, что Джон предназначен для больших свершений. С самого начала я стал подмечать в нем зачатки величия, заложенные в способности завоевывать симпатии людей из разных слоев общества. И дело было не в его располагающей внешности, уверенной манере или звучном голосе, а в чем-то другом, чего мне не удавалось точно определить. Но чем бы это ни было, все в нем просто кричало: «Вот молодой человек, который многого добьется!».
11
Джон родился в Беверли под сенью величавого собора. Туда от Дарроуби было пятьдесят миль, и в свободные дни он обычно отправлялся домой на несколько часов. Весь год, рассказывая об этих поездках, он чаще и чаще упоминал про одну девушку. Ее звали Хетер, и, когда он произносил ее имя, его глаза заволакивала мечтательная дымка, а на губах играла блаженная улыбка. От месяца к месяцу симптомы становились все более явными, и в один прекрасный день он признался мне, что они с Хетер помолвлены и надеются скоро пожениться.
Как-то зимой, пока я на крыльце очищал сапоги от снега, в дверях появился Джон.
— Хетер здесь, — сказал он почти шепотом. — В приемной. Я хочу вас с ней познакомить.
Мне тоже хотелось с ней познакомиться. Просто не терпелось после того, что я о ней наслышался. Я