приятными настолько расслабляющими и одновременно волнующими, что Дженни сочла за лучшее слегка отстраниться.

– Должно быть, уже очень поздно. И как, скажите на милость, я должна покинуть этот гостеприимный дом.

– Тем же путем, каким сюда попал я.

– Но стена защищена частоколом! Я израню себе ноги!

– Никакого кровопролития! – сказал Уильям Джексон. – Всего лишь немного сноровки, и стена будет покорена. Пойдемте, я покажу вам кое-что.

Уильям подвел ее к зарослям куманики, нырнул под них, Дженни следом, и перед ними оказался участок стены высотой в рост человека и безо всяких пик на вершине.

– Если бы я знала, то давно бы убежала!

– Тогда мне повезло – иначе мы не познакомились бы. С помощью Уильяма она забралась на стену, цепляясь за вьющийся виноград. Он влез следом, велев ей подождать, пока он спустится на землю.

– Прыгайте, моя милая, – тихо позвал он ее снизу. – Я line подхвачу, не бойтесь.

Отчего-то Дженни безоглядно верила этому человеку и сделала так, как он просил. Еще мгновение, и она была в его объятиях. Под тяжестью ее веса он лишь слегка покачнулся.

– Ну вот, в целости и сохранности. Даже жаль отпускать такое сокровище, – шепнул он, неохотно разжимая объятия. – Вот, наденьте плащ.

Черный, подбитый бархатом плащ оказался теплым и нежным. Плащ пришелся кстати. – холодный ветер нагнал тучи и начал моросить дождь. Впереди проступали очертания церкви Святой Марии, мраморные ступени рассеивали лунный свет. В церковной ограде у могил Дженни послышался шорох, она испуганно вскрикнула, но компаньон ее, очевидно, призраков не боялся, он с улыбкой взял Дженни под руку и повел за собой. Не иначе как счастье улыбнулось ей, более надежного провожатого она и представить не могли. Они срезали угол, пройдя к Корнхиллу напрямик через церковный двор. Холодало, и надо было спешить. От реки поднимался туман, отдававший едким запахом дыма, валившего из печных и каминных труб.

– Иногда мне приходится встречаться с сэром Майлзом, – говорил между тем Уильям. – Уверяю вас, я с ним поговорю серьезно и постараюсь отвадить от подобных галошей.

Дженни лишь мысленно улыбнулась. Едва ли на этого человека произведет впечатление даже самый серьезнейший разговор с каким-то Уильямом Джексоном.

– Вы встречались с сэром Майлзом при дворе? – полюбопытствовала Дженни, и ее провожатый, не отвечая на вопрос прямо, принялся развлекать ее описаниями балов и приемов. Вдруг он замолчал и, резко повернувшись к ней, спросил:

– Когда я увижу вас вновь?

Дженни солгала бы себе, если бы сказала, что не ждала этого вопроса, и все же сердце ее возбужденно забилось. Этот человек был так добр с ней, так любезен. Правда и то, что его отеческая ласка была воспринята ею совсем не как родственная. Но у этого мужчины наверняка была жена и, по его же собственному признанию, любовница. Нет, никаких больше с ним любезностей.

– Вы были так любезны со мной, сэр…

– Уилли.

– Уилли. Но на этом надо поставить точку. Мы ведем разную жизнь, и, хотя я всегда буду помнить вашу галантность, между нами не может быть ничего большего.

Уголки его крупного чувственного рта опустились вниз. Отказ явно его расстроил.

– Ваши жестокие слова ранят меня в самое сердце. Как вы можете с такой уверенностью говорить о будущем? Откуда вам знать, что наши пути не пересекутся?

Дженни усмехнулась.

– Вы весьма красноречивы, Уильям Джексон, но меня убедить вам не удастся. Спасибо за участие, но сейчас я вынуждена проститься. Если вас увидит со мной моя тетя, не миновать еще одной порки.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Но вы должны хранить у себя мой плащ.

– Не могу, тетя не поверит, что он достался мне честным путем.

– В нашей встрече не было ничего бесчестного.

– Она поймет, что я была с мужчиной.

– Но ведь об этом она мечтала. Не снимайте его. Вы можете простудиться.

Дженни взялась было за застежку, но Уильям Джексон накрыл ее руки своими, и такая энергия исходила от этих рук, что Дженни вздрогнула и прошептала:

– Я должна идти.

Фонарь, раскачивавшийся над вывеской таверны, расположенной в доме напротив, бросал золотистые отблески на его лицо. Казалось, глаза его горят огнем. И Дженни знала, что, если она сейчас же не повернется и не уйдет, Уильям Джексон ее поцелует.

Момент для бегства пришел и ушел.

– Дженни, – прошептал он, согревая ее своим теплым дыханием, – ты чудо. Могу я попросить тебя хотя бы об одном, прощальном поцелуе?

Не дожидаясь ее согласия, он нежно прижался к ее губам; то был не поцелуй страсти, а поцелуй- признание – волнующий талисман на память.