– Пусть себе ругается.

Дженни продолжала отступать, и Томас Данн, успешно маневрируя, прижал ее к стене, опершись жирной, покрытой темными волосами рукой о дубовую панель в паре дюймов от плеча Дженни. Осмелев, он опустил мокрую от пота лапу ей на затылок и больно ущипнул ее.

Дженни вскрикнула. Томас облизнулся.

– Знаю, что ты не такая уж невинная овечка, какой хочешь казаться. Что мать, что дочь – одна порода. Наша Нэн не могла удержаться от того, чтобы не раздвинуть ноги перед этим заезжим щеголем, и дочка в нее пошла. Такие, как я, тебе не по вкусу, ждешь богатенького ублюдка – ему-то позволишь нырять в колодец, сколько пожелает, и денег с него не возьмешь, так ведь? Если я не прав…

– Нет! – воскликнула Дженни, когда он приблизился к ее лицу настолько, что на его грязной физиономии можно было разглядеть каждую оспину.

Томас прижал Дженни к своему брюху, едва не раздавив бедняжку. Глаза его влажно блестели, красные мясистые губы были мокрыми от слюны.

– Ты ведь не думаешь, что я приютил тебя ради Нэн? Если ты и впрямь так решила, то ты еще глупее, чем я думал. Нет, Дженни, голубушка. Я оставил тебя, чтобы испробовать, каково у тебя между ног.

Отчаянно пытаясь высвободиться, Дженни выпростала руку и изо всех сил ударила дядю по щеке. Том Данн отскочил, потирая ушибленное место. Такого от племянницы он никак не ожидал. Воспользовавшись замешательством хозяина, Дженни выпорхнула из дверей пивной и по темному коридору бросилась туда, где было несколько безопаснее – на кухню. Там по крайней мере Дженни будет не одна.

– Что с тобой, глупая ты гусыня? – весело спросила Барбара, увидев Дженни.

– А, ничего, – пробормотала Дженни, подвязывая фартук. Пригладив волосы, она скромно поправила лиф.

– Эй, похоже старый развратник зажал тебя в уголке? – с прежней жизнерадостностью спросила Барбара, но, заметив слезы на глазах Дженни, сменила тон: – Да брось, не переживай. Томас, конечно, козел еще тот, но с такой сухой палкой, как его жена, и не таким козлом станешь. Он вообще-то безвредный – так, ущипнет, пощупает, а большего ему и не надо. Скоро научишься, как с ним себя вести.

– Я не хочу учиться! – сердито воскликнула Дженни. – Если он меня еще тронет, я…

– И что ты сделаешь? Придется тебе мириться со всеми его прихотями, если хочешь остаться здесь. И ни к чему строить из себя леди: вспомни, кто ты есть – такая же никому не нужная сирота, как и я. Если твой папаша войдет в эту самую пивную, он все равно тебя не узнает. Как и ты его. Зачем рисковать? Знаешь, сколько молодых девчонок ищут работу, и большинство из них не против кое-чем поступиться, тем более если за это платят деньги.

Дженни боролась с подступавшими слезами. Она понимала, что Барбара права, но от этого было не легче.

Весь день Дженни только и думала о разговоре с Барбарой, и вечером, когда работы прибавилось, таская тяжелые подносы с едой и унося пустую посуду на кухню, она продолжала думать о том, чем ей грозит сопротивление дяде Тому. Ну, выгонит он ее из дома – тогда каторжной работе придет конец. Дженни украдкой смахнула пот со лба. Посетителей в тот вечер, как и всегда по пятницам, было немало, и все они – грубые фермеры, орали во всю глотку, требуя еду подешевле: бараний паштет, маринованный лук да пахучий сыр с черным хлебом и столько эля, чтобы напиться до бесчувствия, благо цена – пенни за кварту – это позволяла.

Отсюда до Лондона двадцать пять миль, и, решись Дженни убежать, весь путь ей пришлось бы проделать пешком без единого пенни в кармане. Будучи юной и неопытной, она все же не была настолько наивна, чтобы не понимать, какие опасности таились на пути женщины, отважившейся путешествовать в одиночестве. Как бы ни были омерзительны знаки «внимания» завсегдатаев «Короны и розы», мудрая девушка стиснет зубы и будет терпеть и щипки, и сальности – терпеть, пока не накопит сумму, достаточную, чтобы добраться до столицы в наемном экипаже. Здесь по крайней мере у нее была крыша над головой, чтобы укрыться от холода, и еды вдоволь. Комната на чердаке, где жила Дженни, к счастью, была слишком тесной и убогой, чтобы сдавать ее посетителям, и она жила там одна, о чем Рейчел не уставала ей напоминать, превознося достоинства «покоев» своей бедной родственницы. Впрочем, Дженни была далека от того, чтобы жаловаться на духоту или тесноту. Слава Богу, на двери с внутренней стороны имелся засов и Дженни могла спать, не опасаясь ночных гостей.

Время близилось к закрытию. Три догорающих свечи освещали пивную, теперь больше напоминавшую хлев – на полу разбросаны объедки, на столах – разлитое пиво, тут и там храпят мертвецки пьяные клиенты.

– Иди-ка сюда, милашка. – Хмельной, но еще не потерявший прыти фермер поймал Дженни за край юбки, когда она с подносом в руках проходила мимо. Обняв девушку за талию, он опрокинул поднос с сыром и маринованным луком.

Дженни, старательно улыбаясь, попыталась вернуть на тарелку упавший на стол и тут же раскрошившийся сыр.

– Посиди у меня на коленях, отдохни минутку. Томас не будет против.

Фермер сгреб ее в охапку и прижался мокрыми губами к ее губам.

Дженни едва не задохнулась от вони. Злость придала ей сил, и она, исхитрившись, ударила наглеца локтем в мягкое брюхо.

– Пусти! – крикнула она.

Опомнившись, краснолицый фермер добродушно расхохотался.

– А ты девчонка с характером! – восхищенно воскликнул он.

Те, кого эль еще не успел свалить с ног, радуясь новому приключению, принялись давать фермеру советы, как усмирить строптивую.

– Прекрати! – завизжала Дженни – его потные ладони тискали грудь.

Фермер попытался развязать шнуровку на лифе, и Дженни, воспользовавшись тем, что хватка ослабла,