– Да, милорд.

– Что-то узнал?

– Они еще не решили, куда поедут сегодня вечером.

– В таком случае возвращайся назад и попробуй еще раз. Она ни за что не останется дома и наверняка куда-то отправится.

– Кто? – полюбопытствовал Дункан.

– Офелия Рид, и ты должен мне сотню фунтов, – с широкой улыбкой пояснил Рейф.

– Черта с два! – парировал Дункан. – Мы бились об заклад, что она изменится, а я прекрасно знаю, что…

– Она изменилась, – заверил Рейфел. – Но ты можешь не верить мне на слово. Мой человек должен узнать, где она будет сегодня вечером, и я достану приглашения всем нам, включая и теток Сабрины.

– Ты это серьезно? Почему ты вдруг посчитал, будто эта фурия стала иной?

– Потому что последнюю неделю я провел с ней.

– Не может быть! – скептически бросил Дункан.

– Клянусь! У меня было время получше ее узнать, и оказалось, что она чудесная девушка!

Дункан снова расхохотался:

– Теперь я точно знаю, что ты меня дурачишь. Что ты сделал? Похитил ее и колотил, пока она не смирилась?

– Что-то в этом роде, – загадочно ответил Рейфел. – Но ты скоро увидишь, что я не шучу. Поговори с ней сам и очень удивишься. Она вполне может даже извиниться перед тобой, хотя считает, что не сделала тебе ничего плохого и это чистая правда. Но, держу пари, она извинится перед Сабриной, если ты упросишь свою невесту поехать с нами. Фелия действительно жалеет о том, как обошлась с ней.

– Что же, такую метаморфозу неплохо бы увидеть собственными глазами. Но мне хотелось бы знать, каким образом тебе удалось совершить такое чудо, не выбив из нее всю злость хлыстом.

– Видишь ли, можно бить человека, можно запугивать, а можно просто открыть глаза на то, как окружающие относятся к его поступкам. По крайней мере два способа оказались действенными, и все происходило под присмотром моей тетушки Эсме. А сейчас возвращайся в отель и передай своим дамам, что у них есть время подготовиться к вечеру. Я пришлю записку и сообщу, когда заеду за вами, как только сам узнаю, куда мы едем.

Мэри постучалась к дочери и, приоткрыв дверь, заглянула в комнату.

– Ты уже решила, дорогая?

Офелия в глубокой задумчивости сидела за письменным столом, глядя в пространство, вместо того чтобы просматривать груду приглашений, принесенных матерью, как только она вернулась с прогулки. Пять приглашений принесли сегодня утром. После вчерашнего ужина весь Лондон узнал, что она вернулась в город, и немало светских дам хотели заполучить на вечер столь популярную персону. Ее присутствие гарантировало успех любого празднества.

Она прочитала несколько приглашений и даже решила, куда они поедут вечером, но потом отвлеклась мыслями о Рейфе.

– Думаю, на балу у леди Уилкотт будет весело. Нас пригласили в последнюю минуту. Бал состоится сегодня вечером.

– Я дам знать твоему отцу.

– Не стоит. Предпочитаю твое общество. Надеюсь, ты не возражаешь поехать со мной?

– Вовсе нет, дорогая. Наоборот. Я сама хотела посетить с тобой один из балов, но твой отец возражал. Твердил, что моя красота слишком отвлекает его, а он должен присматривать за тобой.

Офелия едва успела прикусить язык, чтобы не высказать собственное мнение. Как «мило» со стороны отца превратить свое нежелание брать с собой жену в некое подобие комплимента!

– А я думала, ты просто не хочешь ехать со мной, – заметила она, – тем более что тебе привычнее развлекать приглашенных дома.

– Просто у меня никогда не было веских причин уговорить твоего отца ездить на балы со мной. Он терпеть не может светских развлечений, если не считать случаев, когда сам принимает гостей.

– Понятно. Может, не стоит вообще упоминать о сегодняшнем бале? Можешь оставить ему записку.

Мэри неожиданно усмехнулась:

– Интересная мысль! Возможно, потом он обязательно устроит мне сцену, но все же неплохо провести вечер вне дома, вместе с тобой. Господи, да я дождаться не могу!

После ухода матери Офелия улыбнулась. Ей тоже не терпелось поехать к леди Уилкотт. Она никуда не выезжала с матерью, если не считать похода по магазинам Бонд-стрит перед началом сезона, а до этого, несколько месяцев назад, они посетили театр.

Но была и еще одна причина, почему она так взволновалась, когда Сэди помогала ей одеться к балу. И это волнение не имело ничего общего с ее внешностью, хотя в бальном платье из зеленовато-голубого шелка она была на редкость хороша. Ее любимый цвет прекрасно оттенял белокурые волосы, нежную кожу и голубые глаза. У нее было несколько нарядов того же оттенка, но с разными отделками. Это платье было украшено серебряным шнуром. Тонкая серебряная цепочка с маленькими сапфирами обхватывала шею, и светлые глаза Офелии казались темнее.