произнести:

– Насчет того, что мы сейчас сделали: я не скомпрометирована, так что не стоит из-за этого волноваться. Видите ли, я все равно не выйду за вас. Отказываюсь сделать отцу такой подарок. И случившееся останется строго между нами. Совсем не обязательно кому-то еще знать об этом.

Он как-то странно посмотрел на нее:

– Это весьма благородно с вашей стороны.

– Вовсе нет. Считайте это отмщением. Только вы тут ни при чем.

– Понимаю, – нахмурился Рейфел.

Она мгновенно сообразила, какое направление приняли его мысли.

– Даже не пытайтесь обсудить мои с отцом отношения или отсутствие таковых, или мою мстительность. Все это совершенно вас не касается.

– У милой, доброй женщины просто не может появиться подобных мыслей, – заявил он, несмотря на ее предостережения.

– У милой, доброй женщины просто не может быть подобного отца.

Рейфел поморщился:

– Совершенно верно.

Она без труда поправила одежду, и все было так, словно не случилось ничего из ряда вон выходящего. Рейф даже помог ей натянуть лиф платья и запечатлел короткий поцелуй у самой границы выреза, который не совсем прикрывал грудь. Офелия натянула чулки, сбившиеся на щиколотках, и хихикнула, заметив, что так и не сняла туфли. Впрочем, если подумать хорошенько, то обстоятельство, что он даже не спустил брюк, казалось безмерно вульгарным и означало, что он относится к ней… нет, лучше не заходить так далеко. Она старалась забыть о том, что было, но он, очевидно, не хотел забывать.

И прежде чем отпереть дверь, обнял ее и поцеловал в последний раз.

– Нам стоило бы повторить это в постели, – со смущенной улыбкой пробормотал он. – Тогда у меня будет время дать тебе истинное наслаждение. А спешить, подобно зеленому мальчишке, у которого молоко на губах не обсохло…

Она прижала палец к его губам:

– Заверяю, у тебя нет никакого молока на губах.

– Ты очень добра, но, похоже, рядом с тобой я забываю обо всем и теряю голову.

– Набиваешься на комплименты?

– Разве? – деланно удивился Рейфел.

– И на твоем месте я поостереглась бы называть меня доброй, – поддразнила Офелия. – Иначе тебе придется признать свою задачу выполненной и немедленно отвезти меня в Лондон.

Рейфел закашлялся, открыл дверь и легонько подтолкнул Офелию к выходу.

– Иди переоденься перед обедом. Тетушка скоро спустится.

– Сначала мне нужно избавиться от улик, – усмехнулась она.

– Хочешь, это сделаю я?

Она смяла в ладони порванные панталоны. У платья не было карманов, чтобы спрятать лоскутки ткани. Но она боялась, что ее застанут, когда она будет подниматься по лестнице с панталонами в руках.

Офелия растерянно огляделась и шагнула к камину.

– Не бросишь это в огонь? Не дай Бог, Сэди обо всем догадается.

– Конечно.

Краснея, она отдала ему панталоны и умчалась наверх. Но избавиться от запачканной нижней юбки оказалось вовсе не так легко. Водой девственную кровь не смоешь, а Сэди хорошо знала, что месячные у хозяйки еще не начались. Пришлось спрятать юбку под матрацем. Когда у Офелии будет время, она разрежет юбку на лоскутки и тоже сожжет в камине. Доказательств не останется, и никто ничего не узнает.

Оглядев помятое сиреневое платье, она поспешно переоделась. Поразительно, как быстро ей это удалось. Менее чем через четверть часа она уже спешила вниз, в надежде провести побольше времени с Рейфом. К ее разочарованию, гостиная оказалась пуста.

Офелия подошла к окну, решив дождаться его возвращения. И то и дело оглядывалась на тот диван, где они любили друг друга. Вряд ли отныне она сможет сидеть на нем, не краснея.

Только сейчас до нее стала доходить суть содеянного. Теперь она женщина. И хотя давно уже обладала утонченностью и знанием жизни, присущими светским дамам, сегодня по-настоящему стала одной из них. Но то, что она испытывала в этот момент, не имело ничего общего с превращением из девушки в женщину. Важнее всего – мужчина, который помог ей стать той, кем она была сейчас. Ее первый чувственный опыт мог оказаться ужасным испытанием, но Рейф сделал все, чтобы этого не произошло. Чтобы она могла с улыбкой смотреть в прошлое.

Вниз спустилась Эсмеральда в сопровождении Рейфа. Он тоже переоделся и причесал растрепанные Офелией волосы. Хорошо, если никто не заметил, в каком он был виде.

Этот человек всегда выглядел безупречно и, уж конечно, не таким взъерошенным, как перед уходом Офелии.