— Странное ощущение. Совершенно не чувствуешь трения, словно летишь на аэроплане. Этому достижению, пожалуй, и шарикоподшипник позавидовать может.

Когда глаза немного пригляделись, путники увидели звезды и бесконечную снежную равнину. Метеором промчались встречные сани. И снова ночь. Четверо людей пересекают снежную пустыню без края и предела… В этой сумасшедшей езде было своеобразное очарование. Даже Джим ожил и замурлыкал. Вера с улыбкой кивнула головой Игнату. Она следила за Джимом, как за настоящим больным.

Шофер резко затормозил. Сирена неистово загудела, заглушая даже рокот мотора.

— Что бы там могло быть? — спросила Колосова. — Тормозим мы только в самых исключительных случаях: стальные коньки-тормоза портят путь.

— Может быть, через дорогу перебирается стадо оленей? — сделал предположение Игнат.

— Слишком долго перебирается…

Сирена продолжала неистово реветь. Сани все замедляли ход.

— Что у вас случилось? — спросила Вера шофера по слуховой трубке.

— Белый медведь. Переходил путь, увидел огни фар и, дурак, начал убегать вперед по лотку. Никак не могу согнать его с дороги. От испуга, вероятно, сообразительность потерял. Да и выбраться ему трудно. Вот и бежит перед нами, — ответил шофер.

Вера со смехом передала сообщение спутникам.

— Револьвер при тебе? — спросил Игнат Джима.

Тот кивнул головой.

— Ну, то-то. Тут никогда не надо расставаться с оружием. Через год-два оно будет не нужно: медведи отойдут в область истории.

Сверкнули фары встречных аэросаней… Треск, звон разбитого стекла. Сани летят в сторону. Сердито ревет медведь где-то совсем над ухом. Мотор остановился. Все оглушены. Меховые одежды предохранили от удара. Но у Веры болит лоб, у Игната — плечо. Джим хватается за бок. Сани повалились. Джим копошится под Игнатом. Вера лежит сверху. Игнат выбирается из кучи и, открыв дверцу, которая теперь на потолке, вылезает из кабины. Следом за ним — Вера и Джим. Фары погасли. Шофера не видно. В лотке темнеет туша медведя. Он, видимо, еще жив и ревет. От морды поднимается белый пар. Не ушибся ли шофер о рулевое колесо?.. Игнат пытается открыть дверцу, но она не поддается. Вера вскрикнула. Игнат оборачивается и видит, что медведь уже поднялся. Он стоит над самой Верой на задних лапах, заносит переднюю, готовясь ударить, дышит паром в лицо. Игнат хватается за револьвер. Но револьвер под шубой… Игнат заслоняет собой Веру. Сбоку слышится короткий сухой выстрел. Зверь беззвучно и тяжело падает на снег.

— Тебя не царапнул медведь? — спрашивает Вера Игната.

И в этом вопросе, полном тревоги и любви, для Джима открывается многое. Игнат! Безоружный, он своим телом старался защитить девушку. Нет, их сердца не из вечной мерзлоты…

— Только разорвал мех на рукаве, — отвечает Игнат. — Однако нам надо скорее освободить шофера. Ты жив, Шумилов? — кричит он шоферу.

— Жив, хотя маленько пришибло, — слышится голос того. — Дверная рама погнулась, не открыть.

— Придется высадить стекло, — говорит Игнат. — Наклони голову, Шумилов, чтобы тебя стеклом не поранить.

Шофер вылезает.

— Лицо порезал, — говорит он, утирая кровь. — Ничего, до свадьбы заживет. Машину жалко… Большой ремонт. Лыжи сломаны, пропеллер сломан. Пострадала и кабина. Капитальный ремонт. Мотор цел.

— Но как же это произошло?

— Показались встречные сани. Медведь испугался шума и света фар и повернул назад. Это вышло так неожиданно, что я не успел затормозить и налетел на него…

— Или он на нас, — сказал Игнат. — Хорошо еще, что тихим ходом шли.

— Что же нам теперь делать? — спросила Вера, постукивая меховыми сапожками.

— Будем ждать попутных аэросаней, они нас довезут. Здесь часто ходят.

— А может быть, остановить встречные и отвезти вас в Челюскин? — заботливо спросила Вера шофера.

— Не стоит. Рана пустяшная. До станции ближе, чем назад. Там есть аптечка. Повязку сделаю — только и всего.

Все замолчали. И в этом молчании вдруг остро почувствовали, как, в сущности говоря, враждебна человеку окружающая природа и как он беспомощен, когда одинок… Джим почти с нежностью посмотрел на ледяную дорогу, которая связывала их с другими людьми.

— Давайте пока попробуем поставить аэросани на лыжи, — предложил шофер.

Все четверо взялись за верх кабины и кое-как повернули сани. Скоро показались огни аэросаней, приближавшихся со стороны Челюскина.

— Вот как только остановить? Может не заметить, — сказал шофер, — налетит на нас…

— Запалим коробку спичек, — предложил Игнат. — У кого есть?

— А если есть спички, то можно зажечь и газету. У меня есть. — И шофер вынул кипу газет.

Игнат зажег спичку. Ветра не было, и газеты запылали.

— Увидел! Тормозит! — сказал шофер.

Сани остановились, не доезжая трех метров. Шофер подъехавших саней вышел из своей кабины.

— Что случилось, товарищ? Шумилов машину свернул?

— Вот кто свернул, — сказала Вера, показывая на тушу медведя.

— Хорошая шкура. И цела. В ухо ухлопали. Непременно заберем с собой.

— А ты кого везешь, Пуркин?

— Двух девушек-геологов.

— С «Тайги», вездехода? — живо спросил Джим.

— Да.

— Это Анна Фокина и Зинаида Камнева? Мы тоже туда. Вот и отлично. Уместимся!

— Как-нибудь уместитесь, — ответил Пуркин.

— А с моей машиной что делать? — спросил Шумилов.

— На буксире дотянем. Только правую лыжу сменить надо. Сейчас я выну запасную.

Подъехали еще двое аэросаней прежде, чем поврежденные сани были поставлены на новые лыжи и прицеплены.

Остаток путешествия прошел весело. Джим начал петь негритянские песни, а все хором — и здоровые, и потерпевшие аварию — подтягивали ему. Сани шли с замедленной скоростью, таща на буксире разбитого собрата. Как бывает на трамвайных путях во время задержки движения, несколько саней нагнали и шли позади длинным поездом.

— Словно деревенская свадьба в старину, — смеясь сказала Зинаида Камнева.

Джим устроился рядом с Анной Фокиной. Он расспрашивал ее, будет ли она в Челюскине, где остановится, и очень обрадовался, когда узнал, что вездеход еще раз посетит Челюскин, быть может, весною, а быть может, и раньше.

— Я буду очень рад видеть вас, — застенчиво сказал Джим.

— И я также, — просто ответила девушка.

— Как они тут объясняются в любви? — подумал он. — Начинают с вечной мерзлоты, а кончают вечной любовью или наоборот?..

Наконец сани свернули с магистрали, пропустили весь поезд задержанных и остановились возле станции.

Станция представляла собой четыре ледяных иглу, соединенных внутренним ходом. В одном иглу путники нашли большой запас лыж.

— До шахт километра два, нам придется пробежать их на лыжах, — сказала Колосова.