Лопасти колес начали захватывать липкую грязь.

— Сменить лопасти на гусеницу!

— Не спеши смеяться над ним, — сказал он Игнату. — Ты еще не знаком с конструкцией «Тайги». Джим дает неплохой совет. Если здесь будет достаточно воды, она приподнимет корпус «Тайги». Мы пустим в ход ребристые колеса. Они будут играть роль и пароходных и сухопутных колес…

— Мы наберем целые тонны илу, — возразил Игнат.

— Посмотрим, — ответил Симаков.

Собрали и соединили пожарные шланги, но их всех не хватило до озерца. Пришлось прорыть небольшой канал. Наконец вода была пущена и начала быстро заполнять низину. Гусеничный ход был сменен на колесно-лопастный.

«Тайга» пошла еще быстрее и наконец вышла из топкого места. Задним ходом она двигалась еще некоторое время, затем повернула и начала обходить гиблую низину.

В тот же день змеевики заявили, что у них кончились продукты.

— Идем спускать «Змея», — предложил Дудин Игнату. Они прошли на корму. Дудин выключил ток, идущий по тросу со «Змея», и начал наматывать на электрическую лебедку этот тонкий стальной трос. «Змей» спускался все ниже и вырастал на глазах. Игнат отчетливо видел стоящих у перил площадки Тестова и Гринева. Они махали ему рукой и что-то кричали. Хвост «Змея» коснулся земли. Еще через несколько минут огромное сооружение плавно опустилось и стало на выдвижные подпорки. Игнат быстро сбежал по трапу и направился к «Змею». Змеевики шли уже к нему навстречу.

— Ну, показывайте ваше поднебесное жилище, — сказал он.

— И мне покажите, — отозвался за его спиной Джим.

«Змей» стоял на земле и легко покачивался. Взлезать пришлось по веревочному трапу.

— У вас тут внизу еще тепло, — сказал Тестов. Он был в меховой шубе, валенках, шапке, как и его товарищ.

— А у вас на высоте? — спросил Игнат.

— Злющий, холодный ветер.

Посередине огороженной площадки находился небольшой домик, отопляемый и освещаемый электричеством. Холодный ветер превращался генератором в свет и в тепло. Шкаф для продуктов, столик, два стула и одна висячая койка, в которой спали змеевики по очереди. Электрические нагреватели, плитки, радиоприемник, небольшая радиостанция, телевизор. На столе ящичек с книгами и другой, поменьше, — аптечный. На открытой площадке метеорологические инструменты, анемометр, барограф, термометр.

— Боковые плоскости, пространства под полом и над потолком наполнены водородом, — объяснил Гринев. — Газ значительно облегчает, почти уравновешивает вес «Змея». Для подъема, вернее, для того, чтобы запустить «Змея», требуется ветер силою в пять-шесть баллов. Подъем облегчается так называемым эффектом Магнуса: при боковом напоре ветра на вращающийся ротор получается разность воздушного давления — внизу больше, вверху ротора меньше, — и «Змей» идет вверх.

— А можно мне подняться на «Змее»? — спросил Игнат.

— И мне тоже, — не отставал Джим. Змеевики переглянулись.

— Одному из вас, пожалуй, можно. Но только это уж дня на три, пока не кончится запас продуктов. Кто из вас больше знаком с электротехникой?

— Я инженер-электротехник, как тебе известно, — сказал Игнат.

Он оделся потеплее и с нетерпением ожидал подъема. Перетащить заготовленный ящик с продуктами было недолго. Но пятибалльного ветра пришлось ожидать несколько часов. Наконец он задул. «Тайга» двинулась, трос натянулся, «Змей» несколько секунд постоял, словно в раздумье, и начал отделяться от земли. Выше, выше. Ледяной ветер обжигал щеки Игната. Бугаев плотнее надвинул на лоб шапку- ушанку.

— Не так-то здесь приятно, как ты ожидал? — спросил с улыбкой Тестов. — А ведь это еще только цветики.

— Пустяки, — ответил Игнат. — Что я, ветра не видал?

Чем выше они поднимались, тем сильнее и холоднее становился ветер.

Надев меховые рукавицы, Игнат вооружился морским биноклем, но скоро оставил его: ложился туман, дали задернуло пеленой. Временами низко несущиеся облака окутывали «Змея», и тогда даже боковые плоскости на самом «Змее» виднелись лишь темными, расплывчатыми пятнами. На «Тайге» вспыхнули огни. Яркий сноп света, пробивая туман, освещал путь вездехода. Это зажгли прожектор на носу, над капитанской рубкой.

— На «Тайге» все сейчас сидят в теплой кают-компании и пьют горячий чай, — сказал Игнат почти с завистью. Руки его окоченели, несмотря на меховые перчатки.

— Ну, что же, и мы можем попить, — ответил Тестов. Они вошли в домик.

— Словно на плотах, — сказал Игнат.

Тестов зажег лампу и включил электрическую печь. Температура быстро начала подниматься. Затем, осмотрев динамо, Тестов соединил привод с вращающейся частью ветряка. Ветер начал производить электроэнергию.

— Теперь мы можем выключить аккумуляторы, — сказал он.

Появился электрический чайник, и в нем быстро закипела вода.

— Будем пить чай с музыкой, — продолжал Тестов как гостеприимный хозяин. Повозившись с наушниками около радиоаппаратов, Тестов выбрал номер повеселей. Игнат увидел на экране телевизора сцену. В Ленинградском театре шла опера. Музыка и пение наполнили домик, летающий на высоте 500 метров.

— Чего же тебе надо? И тепло, и светло, и чай есть, и музыка играет, — сказал Тестов. Некоторое время они сидели молча и пили чай. Игнат любил попить, но Тестов поглядывал на него искоса всякий раз, когда тот наливал новую чашку. Наконец не вытерпел и сказал: — У нас тут, брат, паек. Смотри, чтобы воды на три дня хватило.

— Ты бы так и сказал. Я уж четвертую пью.

Игнат отодвинул от себя чашку и вытер со лба пот.

После чая музыка умолкла, экран погас. Тестов объяснил Игнату, что он должен делать, за чем следить в свое дежурство.

Бугаев подошел к библиотечному ящичку и посмотрел на корешки книг.

— Старье. Все читал. Отстали вы тут, — сказал он с видом столичного жителя.

— Ну что ж, возьми книгу из телебиблиотеки, — ответил Тестов.

— У вас тут и телебиблиотека есть? — удивился Игнат.

— Ну еще бы! Вот, видишь? Игнат вызвал по радио Ленинскую библиотеку в Москве, выбрал книгу и уселся за стол, положив перед собой металлический белоснежный лист, похожий на бристольский картон, потянул из стены шарнир, на котором был укреплен черный ящик с объективом внизу, и включил аппарат, погасив лампу. На белом поле четко отразилась в немного увеличенном виде обложка последнего журнала. Тонкий провод, оканчивавшийся кнопкой, спускался от ящика на стол. От времени до времени Игнат нажимал кнопку, и страницы журнала переворачивались.

Гудел мотор. Ветер. В подвесной кровати уже посвистывал носом Тестов. Игнат читал до полуночи, наконец нажал кнопку три раза подряд. Световая книга исчезла. Он зевнул и потянулся. Положил рыжую голову на стол и вздремнул, но тотчас же проснулся. Спать нельзя: ведь он на вахте! Ему захотелось освежиться. Тихо оделся, вышел на площадку. Ветер и колючие снежные иглы обожгли лицо. «Эге, — подумал Игнат, — кажется, разыгрывается снежная буря. Зима настает».

Огней иллюминатора на «Тайге» не было видно. Даже сильный свет прожектора как будто потускнел, расплылся. «Завтра «Тайга» станет на лыжи и пойдет быстрее…»

Игнат вернулся в домик. Порыв ветра из раскрытой двери долетел до Тестова, тот заворчал и закрылся одеялом, съехавшим с плеч. Чтобы не беспокоить его, Игнат надел наушники и начал витать по эфиру. Он побывал в Москве, Тбилиси, Ташкенте, Париже, Нью-Йорке, Мадриде, Осло. Слушал музыку, смотрел на экране телевизора спектакли, боксерские состязания, скачку верблюдов, полуголых людей, летящих, стоя на доске, по высоким волнам прибоя под горячими лучами тропического солнца… А спать