крестьянка.

«Ксантос» направлялся к побережью очень быстро, его нос разрезал волны со скоростью бегущей лошади. Пенелопа могла расслышать громкое пение гребцов и ясно разглядеть бородатое лицо моряка, который стоял на носу.

«Держись!» — раздался громкий приказ с корабля, и пение внезапно прекратилось, а весла были подняты. На минуту показалось, что «Ксантос» навис над берегом, затем он врезался килем в песок, разбросав гравий в разные стороны.

Когда огромная галера накренилась и с ее обшивки полилась вода, царица повернулась к своему маленькому отряду.

— Идите в крепость и приготовьтесь защищать ее. Ну же! Минуту они стояли неподвижно.

— Идите! — повторила она. Они неохотно подчинились, прошли мимо дворца и поднялись по склону холма к деревянному укреплению, безопасность которого была мнимой. Биас не двинулся с места.

— Разве ты не верный слуга своей царицы? — спросила она его.

— Ей принадлежит моя любовь и моя жизнь. Но я не буду прятаться за деревянными стенами, пока ты будешь рисковать своей жизнью.

Ее охватил гнев, и она уже собиралась приказать ему уходить, когда круглый щит соскользнул с его ссохшегося обрубка и с глухим звуком упал на песок. Пенелопа почувствовала его смущение и стыд.

— Пойдем со мной, Биас, — сказала царица. — Мне будет легче, если я буду чувствовать твою силу рядом.

Они пошли вниз по берегу. Она никогда раньше не видела «Ксантос», и ее восхитили размер и красота корабля, хотя ее лицо оставалось суровым.

С борта галеры сбросили канат, и на берег спустился Геликаон. Пенелопа печально посмотрела на известного убийцу, который когда-то был ее любимым мальчиком. На нем была выцветшая льняная одежда, его черные волосы были стянуты кожаным ремнем. Кожа Геликаона потемнела от лучей солнца, на одном его бедре был зашитый, едва залеченный шрам, и на груди — совсем свежий. Он посмотрел на корпус старого корабля Одиссея, когда шел по берегу, но на его лице не появилось никакого выражения.

— Приветствую тебя, госпожа, — сказал он, слегка наклонив голову. Пенелопа посмотрела в его жестокие голубые глаза и увидела там усталость и напряжение. Зачем он здесь? Чтобы убить ее и ее людей? Она поняла, что ничего теперь о нем не знает, кроме его славы убийцы, не знающего пощады.

Пенелопа избегала смотреть на другие корабли, которые плыли прямо к берегу, и заставила себя дружелюбно улыбнуться.

— Приветствую тебя, Геликаон! Прошло слишком много лет, с тех пор как мы в последний раз принимали тебя здесь. Я прикажу принести еду и напитки. Мы сможем поговорить о более счастливых временах.

Он напряженно улыбнулся.

— Благодарю тебя, госпожа, но с провизией на моих кораблях все в порядке. Мы наслаждались гостеприимством старого Нестора и его народа по дороге сюда. У нас есть запас еды и воды на много дней.

Пенелопа была изумлена, хотя и не показала этого. Она понятия не имела, что на Пилос напали. «Сколько людей погибло?» — подумала царица. У нее там было много друзей и родственников.

— Но ты разделишь со мной хлеб, как мы обычно это делали? — спросила она, безжалостно прогоняя мысли о погибших на Пилосе. Пенелопа не могла им помочь, но она могла попытаться спасти свой собственный народ.

Геликаон кивнул и оценивающе посмотрел на старую крепость, вооруженных людей, которые теперь выстроились вдоль стен укрепления.

— Да, госпожа, мы разделим с тобой хлеб, — он повернулся к Биасу: — Я слышал, что ты потерял руку в битве у Крита. Я рад, что ты выжил.

Пенелопа сделал ему знак отойти, и старик, злобно глядя на Геликаона, сделал несколько шагов назад. Царица повернулась к нему.

— Мне не грозит сейчас опасность, Биас. Возвращайся в крепость.

Биас поклонился, еще раз посмотрел на Геликаона и ушел.

Слуги принесли одеяло, которое разложили на песке, Геликаон и царица сели. Хотя на небе светило солнце, Пенелопа приказала разжечь для гостей костер, соблюдая традицию встречи друзей. Перед ними лежал хлеб и стояло вино, но они мало пили и ели.

— Расскажи мне новости, Геликаон. До нас доходит мало новостей.

Юноша посмотрел ей в лицо.

— Единственные новости — о войне, госпожа. Я уверен, что ты вряд ли хочешь их услышать. Многие умирают по всему Зеленому морю. Победителей нет. Мне сообщили, что твой муж жив. Мы не встречались друг с другом. У меня нет сведений о «Кровавом ястребе». Я приехал сюда по одной причине — оказать уважение тебе…

— Я знаю, по какой причине ты здесь! — зло воскликнула Пенелопа, наклонившись и понизив голос. — Чтобы показать Одиссею, что ты мог бы сделать. Ты угрожаешь его народу…

Его лицо посуровело.

— Я не угрожал тебе и не стану этого делать.

— Само твое присутствие здесь — это угроза. Это сообщение Одиссею, что он не может защитить тех, кого любит. Твои первые слова, сказанные мне, были хвастовством о том, что ты напал на моего родственника на Пилосе. Я не глупа, Геликаон. Я правила здесь, когда ты был младенцем в колыбели. Я знаю, почему ты здесь.

— Он оставил тебе плохую защиту, — сказал он, показав на маленький отряд Итаки.

Они сидели молча какое-то время. Пенелопа злилась на саму себя. Для нее важней всего было спасти свой народ от нападения. Спорить с Геликаоном было более чем глупо. Она не могла поверить, что он пошлет убийц к ее народу, но напряжение вокруг его глаз говорило о неразрешимых проблемах, мучающих его.

Успокоившись, царица дружелюбно спросила:

— Как твой маленький сын? Ему, должно быть, три года. Лицо Геликаона посветлело.

— Он — моя радость. Я скучаю по нему каждый день, который провожу вдали от него. Но он не мой сын. Хотел бы я, чтобы он им был.

— Не твой сын?

Геликаон объяснил, что Халисию изнасиловали во время нападения микенцев, и рождение мальчика было результатом этого.

— Я надеялся, что это останется в секрете — ради Халисии. Но такие вещи редко удается сохранить в тайне. Некоторым слугам это было известно, и пошли слухи.

— Как к нему относится Халисия? — спросила его Пенелопа. Лицо Геликаона снова потемнело.

— Она не может смотреть на него без боли. Один его вид напоминает ей об ужасе того нападения, когда сожгли ее собственного ребенка и бросили со скалы, а ее тело истязали, насиловали и ранили. Те люди, с которыми теперь твой муж в союзе. Она увидела, как он старается сдержать свой гнев.

— Но ты любишь мальчика, — быстро добавила царица. Он снова расслабился.

— Да, я люблю. Он прекрасный ребенок, умный, добрый и забавный. Но она не может это увидеть. Халисия даже не прикасается к нему.

— В мире много печали, — вздохнула Пенелопа. — Столько нежеланных и нелюбимых детей! И есть женщины, которые отдали бы все, чтобы иметь ребенка. Мы с тобой оба теряли тех, кого любили.

— Да, мы теряли, — печально согласился он.

В этот момент сопереживания она разыграла свой последний козырь.

— Я беременна, Геликаон, — сказала она. — После всего этого времени. Через семнадцать лет после смерти маленького Лаэрта. Я снова беременна. Я никогда не верила, что смогу подарить Одиссею еще одного сына. Несомненно, сама великая богиня охраняет меня. — Пенелопа внимательно посмотрела в его лицо и, увидев, что оно смягчилось, поняла, что была близка к тому, чтобы выиграть свою битву. — Доходы от торговли с Семи холмами растут, — добавила она. — Одиссей хранит твои деньги, как и обещал. И у жителей поселения мало проблем. Теперь у них есть каменные стены для защиты.