— Я — Хакрос.

— Конечно, — устало бросил Гектор. — Теперь будь хорошим парнем, Хакрос, и уходи. Ты произвел впечатление на своих друзей и сообщил мне свое имя.

— Я уйду, когда захочу. Я хочу испытать легендарного троянца.

— Это было бы не очень разумно, — пожал плечами царевич. — Здесь, на берегу, ты не выиграешь золота и не завоюешь славы.

Хакрос повернулся к своим товарищам.

— Вы видите? Он боится выступить против меня.

Когда Гектор заговорил, в его голосе не было злости, и его слова были предназначены для всех собравшихся:

— Ты глупый человек, Хакрос, тупица и пустозвон. Теперь у тебя есть два пути. Или ты уйдешь, или тебя унесут.

На минуту воцарилась тишина, затем родосец бросился на Гектора. Троянец пошел ему навстречу, толкнул плечом и нанес сокрушительный удар справа в челюсть Хакроса. Раздался болезненный треск, и родосец упал с криком. Он дерзко поднялся на ноги, чтобы получить удар слева, который разрезал его губы о зубы, и прямой удар, который сломал ему нос и отправил на песок.

— О, да! — воскликнул Банокл. — Теперь я узнаю этого человека.

Вокруг упавшего чемпиона собрались люди, а Гектор уже ушел. Пирия услышала, как кто-то сказал:

— У него сломана челюсть.

Леукон подошел к Баноклу и Каллиадесу.

— Этот человек — боец, — улыбнулся он. — Скорость его ударов просто нечеловеческая.

— Ты бы мог побить его? — спросил молодой воин. Моряк покачал головой.

— Сомневаюсь, что на земле есть человек, который смог бы это сделать.

— Есть один! — воскликнула Пирия, прежде чем успела остановить себя.

— И кто это? — спросил Леукон.

— Чемпион Фессалии. Ахилл.

— О, я слышал о нем, но никогда не видел его во время поединка. Какой он?

— Он больше Гектора, но такой же быстрый. Но он не стал бы отговаривать человека от поединка. Как только этот дурак подошел бы к нему, Ахилл бы его уничтожил. Он бы лежал мертвым на песке.

— И он будет принимать участие в Играх, — сказал Леукон. — Неутешительная мысль.

Повернувшись к Баноклу, он похлопал его по плечу:

— Мы будем тренироваться сегодня.

— Не беспокойся, Леукон, — успокоил его великан. — Я научу тебя всему, что знаю.

Пирия отошла от мужчин и посмотрела на море. Где-то там далеко находился Золотой город и Андромаха. Закрыв глаза, девушка представила себе любимое лицо, красное золото ее волос, знаменитые зеленые глаза.

— Я скоро буду с тобой, моя любовь, — прошептала она.

В небе над Троей повисли тяжелые грозовые облака, а на западе Андромаха увидела в отдалении вспышку молнии летней грозы. В прохладный полдень загремел гром, и она сильней закуталась в зеленый шерстяной гиматий, спасаясь от пронизывающего ветра, который троянцы называли Коса. Ее ноги в кожаных сандалиях на деревянных подошвах замерзли, и девушка переступала с ноги на ногу, чтобы согреться.

Далеко внизу в бухте Трои она разглядела быстро приближающийся к городу с севера корабль. Он мчался вперед, пытаясь обогнать грозу, гребцы ритмично работали веслами, а парус развевался на ветру.

Мысли Андромахи вернулись к ее собственному путешествию на «Пенелопе», которое она совершила прошлой осенью. У нее на сердце тогда было тяжело, девушка думала о неизвестном будущем. Казалось невозможным, что прошла всего лишь зима, с тех пор как она последний раз видела Каллиопу, с тех пор как они проводили Успокаивающие ритуалы для души Минотавра. Остров Тера теперь относился к другой эпохе и остался где-то во сне. Столько всего произошло с тех пор! В этот момент ей захотелось, чтобы Каллиопа оказалась с ней здесь, на этих голых холмах. «Такая эгоистичная мысль, — поняла девушка, — Каллиопа не была создана для мира мужчин». Тера была ее миром, где она чувствовала себя свободной и счастливой. В отличие от нее, Андромаха никогда не ненавидела мужчин и не стремилась освободиться от них. Ее время, проведенное с Каллиопой, особенно ночи — вкус вина на губах любовницы, прикосновение к ее нежной коже — было удивительным, потрясающим. Но такими же удивительными были чувства, которые вызвал в ней Геликаон.

Андромаха вздохнула и повернулась к недавно построенной гробнице. На ней были искусно вырезаны великолепные воины и прекрасные девы; она была обращена на запад, к землям Микен. Вокруг гробницы пока не выросла трава, и мрамор был белым, словно лебединый пух.

В ней лежали кости Аргуриоса и Лаодики, которые теперь навсегда были вместе.

Андромаха почувствовала знакомую боль в сердце, ужасный вес вины на своей душе. Если бы она только поняла, как тяжело была ранена Лаодика, возможно, она бы спасла свою подругу. Девушка думала об этом уже тысячу раз. Ей было больно от этой мысли, похожей на злого демона, который затаился в уголке ее сознания и готовился выпрыгнуть и мучить ее. Каждый день она совершала долгую прогулку к этой гробнице и чувствовала, как оживает этот демон.

Лаодику ранили, когда изменники фракийцы напали на дворец. Андромаха отвела ее в относительно безопасные покои царицы, пока Геликаон и отряд Царских орлов выстроили оборону против предателей. Рана казалась легкой. Позже, когда началась ужасная осада, девушка стала апатичной и сонной.

Только тогда Андромаха позвала к ней лекаря. Копье вошло глубоко, и рана была смертельной.

Милая Лаодика, простая и полноватая, нашла свою любовь накануне этой осады. В эту страшную ночь мечты и надежды покинули ее. Андромаха никогда не сможет забыть, как к ней пришел ее возлюбленный. Могучий Аргуриос, который удерживал лестницу, словно титан, тоже умирал, стрела пронзила его бок, пройдя рядом с сердцем. Геликаон и Андромаха помогли ему встать на ноги и дойти до постели Лаодики.

Девушка не слышала слов, которыми они обменялись, но она видела, как Аргуриос вытащил маленькое белое перо из запачканного кровью мешочка, который висел у него на поясе, и вложил его в руку Лаодики. Затем положил свою руку на руку любимой. Лаодика улыбнулась так радостно, что это разбило сердце Андромахи.

Столько славы и столько печали было этой ночью!

Царь Приам построил белую гробницу в честь Аргуриоса. Андромаха снова удивилась противоречивой натуре этого человека. Сладострастный мужчина, порой жестокий, эгоистичный и жадный, он тем не менее построил мраморный памятник воину, который приехал в его город как враг, и своей дочери, которая мало его волновала, пока была жива. Теперь они были вместе после смерти, чего бы им никогда не позволили при жизни.

— Может, теперь ваши души вместе навсегда, — прошептала Андромаха, затем повернулась и пошла