узнала, что её сын находится в плену у бандитов, она выехала в Чечню. Ей удалось установить связь с отрядом Тцоева, и ей сообщили, что её сын расстрелян.
Можно предположить, что боевики требовали от Захара Силкина принять ислам и расстреляли его, когда он отказался. Мать и отец Александр, священник церкви Явления Божьей Матери в г. Серпухове, готовы подтвердить, что несколько лет назад Захар Силкин принял крещение и был истинно верующим.
В.А. Силкина стала вести переговоры о выкупе тела сына с тем, чтобы увезти его домой и там похоронить. Ей было объявлено лично Тцоевым, что за тело надо заплатить десять тысяч долларов. Таких денег у неё не было, тогда она вернулась домой, собрала по соседям восемьсот долларов и снова приехала в Ведено.
По её словам, Тцоев сказал, что за восемьсот долларов он может отдать ей только голову сына, а остальное будет находиться у него, пока она не соберёт недостающие деньги. Она передала Тцоеву восемьсот долларов, и через час ей принесли голову Захара в полиэтиленовом пакете. В этом же пакете она привезла её домой в Серпухов и похоронила на кладбище.
В связи с изложенным, предлагается следующая последовательность действий.
1. Публикация истории Захара Силкина и его матери в многотиражке г. Серпухова.
2. Перепечатка публикации в центральных газетах.
3. Пресс-конференция матери Захара Силкина в Москве (с непременным присутствием представителя Патриархии); на пресс-конференции будет обнародовано обращение с просьбой рассмотреть вопрос о канонизации новомученика.
4. Изготовление иконы с ликом Захара Силкина (предварительная договорённость с И. Глазуновым имеется).
5. Презентация иконы в Богоявленском Соборе, г. Москва.
6. Доставка иконы в Серпухов; целесообразно организовать пешую колонну из представителей Православной Церкви, ветеранов ВОВ, афганской и чеченских кампаний.
7. Кульминацией акции должен стать документальный фильм (кандидатура режиссёра подбирается).
Считаю необходимым рассмотреть и решить вопрос о назначении пенсии В.А.Силкиной, а также об оказании материальной поддержки церкви Явления Божьей Матери в Серпухове (не напрямую, а из внебюджетного фонда)…»
Внизу пометка синим
Глава 43
Последний и решительный
До заветного дня президентских выборов оставалось всего ничего. Меньше недели. Исход, естественно, был известен заранее, потому что игра велась в одни ворота.
Было понятно, что в республике все решается наверху. Договорённость с губернатором, или президентом, если по-местному, — необходимый первый этап. Как, собственно, и на всех сопредельных территориях. Понятно было также, что вслед за первыми лицами в игру вступит и второй эшелон — мэры, просто начальники, директора, главы общин. Мы — люди послушные, своё начальство признаем и все исполним, читалось в глазах, однако же, народ сомневается, надо проводить разъяснительную работу. Большую, трудоёмкую.
В переводе с чиновничьего на коммерческий это означало: что президенту или губернатору отстегнули — это ясно; что он делиться не будет, тоже ясно, не вчера родились. Хоть мы наше руководство и уважаем до невозможности, но по приказу у нас выборы не делаются — демократия, да и времена командно- административной системы давно миновали. Будем стараться, голову положим, первыми голосовать пойдём и всех призовём. Но результат гарантировать никак не в состоянии.
Самым наглядным образом такую позицию продемонстрировали в одном из областных центров, где после ритуальной встречи с народом глава администрации зазвал Платона и Ларри к себе домой, до середины ночи поил и обнимал, клялся, что сто процентов придёт на выборы и единогласно проголосует.
— Сделаешь? — в очередной раз спрашивал его покачивающийся от кавказского гостеприимства Платон. — Правда, сделаешь?
— Зачем так спрашиваешь? — обнимал его глава и обижался. — Как ты можешь так спрашивать? Считай, что я уже всё сделал. Считай, что уже все проголосовали. У нас знаешь как? У нас — вот как!
Через неделю до этого центра добрались привезённые из Москвы социологи, быстренько провели опрос, позвонили в особняк на Солнечной с тревожной вестью — и двадцати процентов не набирал всенародный Федор Фёдорович, половина голосов ушла к коммунистам.
— Слушай, как я это сделаю? — искренне, будто бы и не было ночной пьянки с клятвами и заверениями, удивился по телефону глава администрации. — Народ, понимаешь… Очень бедно живёт, слушает этих коммунистов. Как я это сделаю?
Эксперимент с переправленными в конверте двадцатью тысячами долларов оказался удачным. Судя по всему, благосостояние областного центра мгновенно выросло настолько, что следующий опрос уверенно показал сорок процентов поддержки.
Первоначально так примерно и планировалось. Исходный бюджет кампании, определённый пиаровской группой в тридцать два миллиона долларов, Ларри дезавуировал ещё в Москве, сказав зловеще:
— Если в семьдесят уложимся, считай, что повезло. Кавказ. На каждом углу платить будем.
Пока, со всеми делами, выложили пятьдесят восемь миллионов. В принципе, задачу можно было считать решённой — с учётом всех допустимых погрешностей отрыв от коммунистов составлял никак не меньше пятнадцати процентов. Если остальные сработали не хуже, Эф Эф проходит в первом туре.
Но Платона такой вариант уже не устраивал.
— Плевать я хотел на отрывы, — заявил он Ларри, — и вовсе не потому, что это Эф Эф, просто халтуру не выношу. Раз взялись, результат должен быть по максимуму. На трибунах я своё уже отпрыгал, больше тут ничего не сделаешь. А мы до сих пор никому не уступали. Как ты думаешь, сколько остальные покажут?
— Первым хочешь быть?
— А то!
Ларри задумался.
— Решает не тот, кто голосует, а тот, кто голоса подсчитывает, — процитировал он. — Что ты предлагаешь?
Платон посмотрел удивлённо.
— Я ничего не предлагаю. Просто если хоть один регион покажет результат лучше, чем у нас, то меня это категорически не устраивает. Категорически!
— Хорошо, — согласился Ларри. — Правильно, что ты так настроен. А как это сделать — не подскажешь?
Платон посмотрел обиженно.
— Нет. Не подскажу. Сам думай. Только имей в виду — заносить в избиркомы деньги не просто опасно, а очень опасно. Если хоть на одном участке проколемся, такой скандал будет…
— Значит, без денег?
— Именно. Без денег.
— Знаешь, — сказал Ларри, — а мне так даже больше нравится.
— Как?
— Без денег. Пять миллионов — разве это деньги?
— Какие пять миллионов?
— Зелёные такие, — Ларри ткнул пальцем в замёрзшую ёлку за окном. — Вот как это дерево.
— Подожди. Я не понял.
— Ох, — тяжело вздохнул Ларри. — Сколько ты меня лет знаешь? Сколько я тебя знаю? Всё будет нормально, не дёргайся.
