поддерживает раздачу оружия казачьим формированиям, чтобы они могли защищать свои дома и семьи.

Казаки, несколько лет просившие Москву именно об этом и неизменно получавшие недвусмысленные отказы, воодушевились и проводили Платона до «Мерседеса» с криками «Любо! Любо!».

Ларри, узнав о происшествии, рассвирепел, устроил Платону нагоняй. Тот всячески выкручивался.

Потом Ларри махнул рукой:

— Всё равно тебя не переделаешь… Знаешь, я что придумал? Я тебе сам расписание буду составлять. Я тебе такое расписание составлю, чтобы на глупости времени не осталось. Ты у меня по двадцать четыре часа в сутки пахать будешь. Как этот… Микула Селянинович. И ещё. Мне тут сказали. Ты к главе администрации зачем с девкой впёрся? Здесь тебе не Майями. Это Кавказ, тут свои порядки. Если тебе ещё хоть одну в самолёт загрузят, клянусь, что она сюда не долетит. Скажу охране — выкинут прямо в воздухе. Без парашюта.

Вторая встреча Ларри с главами общины проходила на привокзальной площади. Хозяин кафе, как мог, приукрасил холодное неотапливаемое помещение, побросал на пол ковры и шкуры, развесил по стенам турьи рога. В чёрном от копоти чреве обложенного грубыми булыжниками камина метался огонь. Две официантки в чёрном с любопытством выглядывали из-за занавески, закрывающей вход на кухню.

Ларри приехал заранее, с неудовольствием оглядел зал и поманил хозяина пальцем.

— Ты вот это зачем сделал? — мрачно спросил он, показывая на укрытый красным сукном стол с графином и двумя стаканами посередине. — Здесь что будет, партсобрание? Придут уважаемые люди, со мной встретиться, поговорить. Покушать немного. Это всё убери. Столы сдвинь, чтобы один стол был, как на Кавказе положено. Зелень поставь, хлеб, сыр… Я тебя учить должен? Зачем ты здесь нужен, если я тебя учить должен? Ты к себе в туалет заходил? Мыла нет, полотенце грязное. Замени! Эй! — крикнул он хозяину вдогонку. — Быстро распорядись и встань у двери. Приедет человек — встретишь, поздороваешься, проводишь сюда и иди следующего встречать. Совсем идиот, — пробормотал Ларри в усы, когда хозяин вылетел из зала. — Ничего не понимает. Ты куда смотрел? — обратился он к следующему за ним по пятам начальнику охраны. — Чтобы впредь так было — посылай вперёд человека, пусть все проверит. Чтобы я этой ерундой больше не занимался.

К заходу солнца старики собрались все. Было их одиннадцать, с белыми усами, в папахах и черкесках, один — в генеральской форме, с золотой звездой Героя. Неторопливо обнялись, расселись за столом, с осторожным интересом поглядывая на чёрный костюм Ларри, повертели в тёмных пальцах стаканы с водкой, приготовились к продолжению разговора.

На самом деле позиции обозначились ещё на первой встрече. Республика была заброшена и никому не нужна. Курортный и туристический бизнес, которым когда-то кормилось население, сведён на нет чеченской войной, обострившимися вдруг межплеменными конфликтами и нарастающим вытеснением русских за предгорья. Промышленность развалилась, из любых десяти заводов хорошо если один работал, и то в непонятном режиме, сколачивая табуретки — единственную мебель, имеющую платёжеспособный спрос, и разливая по бутылкам минеральную воду. Традиционно сильная в этом регионе оборонка перестала существовать — орденоносные директора привидениями бродили по заброшенным цехам и скрежетали зубами от бессильной ненависти к демократам, олигархам и прочей жиреющей в Москве сволочи. Блестяще реализованная либеральными экономистами гайдаровской школы операция по уничтожению рабовладельческого колхозно-совхозного строя похоронила и сельское хозяйство, уцелели лишь нарезанные ещё Хрущёвым приусадебные участки да немногочисленные бараньи отары. Ограбленное реформами и обнищавшее население с утра заполняло дикие рынки, пытаясь наторговать на хлеб насущный, но покупать было некому.

В Москве про республику вспоминали от случая к случаю. То есть при наступлении даты очередных всенародных выборов или какого-нибудь придуманного Кремлём референдума. Тогда в аэропорту начинали приземляться чартерные самолёты, набитые журналистами, пиарщиками, социологами, группами поддержки кандидатов. На республику обрушивался золотой дождь, без счёта скупались войлочные шапки, папахи, разукрашенные сувенирные кинжалы, раздавались налево и направо фантастические обещания, невиданные деньги — десятки и сотни тысяч долларов в пакетах и сумках — начинали кочевать из рук в руки, оседая в карманах чиновников и самозванных лидеров общественного мнения.

Потом карнавал заканчивался, гости разлетались восвояси, и территория продолжала приостановленное было движение вниз.

Так что ничего нового в появлении очередных московских визитёров не было. Им что-то нужно, они привезли деньги и заплатят тому, кого сочтут полезным для своего дела. Что это за дело, никому не было интересно, потому что его успех или неуспех на территории не отразится никак. Важно лишь, на кого из местных сделают ставку гости.

Это хорошо, что рыжий грузин, приехавший с чернявым миллионером из Москвы, судя по всему, оказался умным человеком, который не считает собеседников дураками и баранами, не рассказывает сказки про политику, очередное светлое будущее и небо в алмазах. В открытую объясняет, что ему нужно и сколько готов заплатить. Спокойно, уверенно и с достоинством. С таким человеком можно говорить.

— У нас есть хорошие новости, — сказал Ларри, оглядывая собравшихся. — Но меня просили сегодня никому про это ещё не рассказывать. Поэтому я хочу, чтобы мы просто посидели за этим столом, поговорили о наших семьях, немного выпили. А завтра я приглашаю вас к нам, в дом, где мы живём с моим другом. Там мы обсудим дела.

Старики обиженно загомонили. Тот, что со звездой, приподнял ладонь. Все замолчали, будто по команде.

— Ты и твой друг — вы живёте у Якуба. Никто из нас никогда не переступит порог его дома.

— Я ещё в прошлый раз хотел сказать, уважаемые, — спокойно ответил Ларри. — Но тогда я не был готов. А у нас не принято говорить — я сделаю. У нас говорят — я сделал. Я — не бедный человек. Прямо скажу вам — я богатый. Очень богатый. Когда я прилетел в ваш город, я пошёл в гостиницу. В одну, в другую. Я там жить не могу. Мне там неудобно. И моему другу неудобно. А мы здесь будем долго — месяц, может быть, два. Мы посоветовались и решили, что лучше купим дом, сделаем все, как надо. Будем там жить, чтобы было удобно. Пока не купили — жили у того, про кого вы сказали. Сегодня уже переехали. Теперь у себя в доме живём. Я хочу, чтобы вы были первыми гостями в нашем доме. Завтра. А послезавтра к нам придёт в гости человек, у которого мы жили. Потом другие люди тоже придут. Мы — я и мой друг, — мы хотим, чтобы к нам приходили люди, сидели с нами за столом, пили вино. Я прошу, чтобы вы были нашими первыми гостями в вашей стране.

Старики переглянулись, помолчали. Тот, со звездой, встал:

— Сказано в Коране — поистине, те, которые разделили свою религию и стали партиями, ты не из них. Их дело — к Аллаху, потом Он сообщит им, что они делали. И ещё. Действуйте, и увидит ваше дело Аллах и посланник Его и верующие. И будете вы возвращены к ведающему тайное и явное. И Он сообщит вам то, что вы делали. Мы принимаем твоё приглашение с уважением и благодарностью. Завтра мы поговорим о делах.

По дороге к местному водочному королю Якубу Ларри заехал на Солнечную улицу, вылез из машины и поманил рукой охранника из машины сопровождения.

— Я дальше сам доберусь, — сообщил он. — А ты оставайся здесь и собери всех. У нас завтра вечером гости. Меньше суток у тебя времени. Я тебя прошу — постарайся, дорогой. Чтобы было, как в Москве, только лучше. Вот тебе деньги — потрать, сколько надо.

Охранник окинул взглядом каменный особняк с полуразобранной крышей и вытянулся в струнку.

— Будет исполнено, Ларри Георгиевич.

— Хорошо. Я на тебя рассчитываю. А сейчас соедини меня с Платоном Михайловичем.

— Алло! — сказал Ларри, когда охранник протянул ему трубку. — Ты где? А… Понял. Это хорошо. Смотри. У нас завтра гости. Тут такая история получилась, понимаешь… Я их пригласил, а потом только сообразил, что к Якубу они в жизни не пойдут. Это ты хорошо придумал, насчёт купить дом. Он, правда, немножко без крыши… Так что я сейчас на Солнечной, дал ребятам задание. Да. Да. Думаю, справятся. А так все хорошо прошло. Посидели. Потом стали друг другу подарки дарить. Я все свои зажигалки раздал, авторучки. Галстук с себя снял. Они мне тоже кое-что подарили. Так что всё нормально. Ты во сколько будешь?