препятствовали, но стоило сказать хоть слово, как тут же рядом возникал чужой с безразличным лицом.

После обеда шмон продолжился. Были обнаружены и изъяты: фотографии Платона с Ельциным и Черномырдиным, блокноты Ларри, видеоархив, магнитофонные кассеты с записями заседаний Советов директоров. Висевшие на стене платоновского кабинета портреты Терьяна, Сысоева, Цейтлина и Тариева были тщательно переложены бумагой и упакованы в коробку из-под съеденных гамбургеров.

Женщина в штатском, нацепив очки, с красным карандашом в руке внимательно изучала инфокаровский устав.

— Это ж надо, — ни к кому не обращаясь, громко сказала она. — Это ж надо! Так прямо и написано — главной задачей общества является извлечение прибыли в интересах акционеров. Ну вы подумайте! Ничего не боятся!

Ближе к семи вечера натиск ослаб. Четыре «Газели», гружёные добычей под завязку, отбыли в неизвестном направлении в сопровождении машин с мигалками, пятую продолжали заполнять коробками и пакетами. В офисе царил полный разгром. Вроде бы, если не считать развороченного сысоевского сейфа, ничего не было испорчено, но неуловимым образом ощущалось — месту сему быть пусту и прежняя жизнь уже не вернётся. «Где стол был яств, там гроб стоит» — вспомнилось Марии, и она почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы.

— Давайте к вам зайдём, — предложил добрый. — Нам тут ещё кое-что осталось, но это мы уже завтра… Протокол подпишем.

В комнатушку Марии зашли вчетвером: Мария, добрый, злой и та, что в штатском, расположились вокруг стола. Добрый протянул ручку.

— Вот тут распишитесь, что претензий нет.

— А если есть?

— Если есть — укажите, какие именно.

— Имеет смысл?

— Как вам сказать, — добрый пожал плечами. — Не думаю, если откровенно. Но — ваше дело. Ну так что — распишемся?

— Стоп, стоп, — вмешался злой. — Я что-то не помню, чтобы мы вот этот сейфик смотрели. Ваш?

Весь день Мария с содроганием думала о том, что неизбежно должно произойти, когда прибывшая зондер-команда доберётся до её сейфа. Там лежали пятьдесят тысяч долларов, оставленные Платоном на экстренные нужды, и происхождение их она никак объяснить не могла. Но в её комнатку заглядывали и заходили как минимум раз десять, а сейф так и оставался вне поля зрения — под столом, укрытый обрывком зелёной скатерти.

— Ключик — позвольте.

Добрый присел на корточки рядом с открытой дверью сейфа.

— Это что у вас в конверте? Деньги? Сколько у вас здесь?

— Пятьдесят. Тысяч. Долларов, — медленно ответила Мария и услышала, как та, что в штатском, втянула через зубы воздух.

— Ваши?

— Мои.

— Ну и хорошо. Мы личными сбережениями не занимаемся. Минуточку, минуточку, — добрый засунул руку поглубже в сейф, пошуровал там и достал прозрачный пакет со шприцем и двумя ампулами. — А это что за явление?

Молниеносная войсковая операция против «Инфокара» была проведена с невероятной лёгкостью — будто бы некто просто повернул голову, лениво придавил большим пальцем присевшего на плечо назойливого комара и перешёл к очередным будничным делам, сбросив в сторону расплющенный трупик насекомого.

Такое впечатление сложилось у всех, да так и было задумано. Требовалось не просто показать, что это уже возможно, но и самым убедительным образом продемонстрировать неодолимую мощь собранного в единый кулак силового ресурса. Можно только гадать, сколько времени потратили на подготовку акции, на каком головокружительно высоком уровне осуществлялась подготовка и какие беспрецедентные меры по обеспечению секретности принимались.

Про начало антиалкогольной кампании, про павловскую затею с обменом денег, даже про дефолт девяносто восьмого — куча людей знала заблаговременно, и тысячеустая молва разносила верный слух о надвигающемся событии по всей широкой Руси. А тут — ни знака, ни намёка.

Во второй половине дня журналисты почуяли, что в районе Метростроевской запахло жареным. Съёмочные бригады всех федеральных каналов дёрнулись было на выезд, но синхронно прошла команда — всем сидеть на местах. Ждать. Предполагается пресс-конференция товарищей из Генпрокуратуры. Её и будем освещать.

Синхронность тоже означала, что план проработан во всех подробностях и ни одна мелочь не осталась непредусмотренной.

Так что к месту событий проникли только газетчики, но им досталось немного: оба переулка, по которым можно попасть к инфокаровскому особняку, надёжно перекрыли милицейскими машинами. Выпускали всех, впускали только проверив в паспорте прописку и удостоверившись, что гражданин действительно проживает здесь, на третьем этаже, квартира двадцать. Оставалось фотографировать кордоны, что не приветствовалось, но и не запрещалось, да заговаривать с милиционерами, которые ни на какие вопросы не отвечали, а просто отворачивались от объективов.

Одному пронырливому известинцу пришла в голову гениальная идея. Он связался с редакцией, получил список телефонов в домах, выходивших окнами на двор, где располагалась инфокаровская штаб-квартира, и принялся обзванивать жильцов. С третьей попытки удалось завербовать информатора: по спущенной из окна верёвке передали фотоаппарат, а через час получили обратно, вместе с отснятой плёнкой. А ещё этот же информатор по телефону регулярно сообщал, что происходит во дворе. Сообщил и про пятерых инфокаровцев, которых рассадили по машинам и увезли.

К вечеру рассказ очевидца вместе с фотографиями с места событий висел на всех интернетовских сайтах рядышком с изложением материалов прокурорской пресс-конференции. В вечерних телевизионных выпусках новостей пресс-конференция оторвала львиную часть экранного времени. Судя по всему, Схватка за право озвучить официальную версию случившегося была нешуточной.

В очках в тонкой позолоченной оправе, напяленных на нос ради данного случая, победитель чувствовал себя несколько непривычно. Время от времени он снимал очки, вглядывался в объективы камер, потом, спохватившись, надевал… Потом снова снимал…

— Нами возбуждено, — с ударением на втором слоге гудел выступающий, — уголовное дело против, — тут он сверился с лежащей перед ним бумажкой и произнёс выразительно, — против а-о-зэ «Инфокар», скажем так, против руководителей этого а-о-зэ. Тут целый букет преступлений, экономических, так сказать, просто мошенничества в особых размерах, — хотел показать руками, в каких именно, но удержался, — контрабанда, убийства, понимаете ли, и так далее. Страшные хищения, ужасные по объёмам… Мы вот тут вот подготовили небольшой расчёт. Всем пенсионерам за полгода пенсии можно было бы заплатить. И не надо думать, одним словом, что нас тут перехитрили, обманули, понимаете ли. Что будто бы этих преступников уже якобы в живых никого нет. Мы тут располагаем точной оперативной информацией. Нам прекрасно известно, где эти самые господа, понимаете ли, находятся, с кем они там встречаются, даже что на завтрак кушают — и то известно. На наши с вами деньги, между прочим, которые похитили в составе организованной преступной группы. И я вот сейчас, воспользовавшись, понимаете ли, случаем, обращаюсь к некоторым западным правительствам. Они понимают, к которому именно из них я обращаюсь. Вы нам выдайте, понимаешь, этих опасных преступников.

На пресс-конференции задавали какие-то вопросы. Генерал на них отвечал, строго глядя на спрашивающих через очки. Но вопросы были не слишком интересными, а ответы никто толком не слушал, потому что главный вопрос — кто следующий — никто так и не осмелился задать. Уж больно внушительно