тебе покажу, кто опасен! Я тебе…

Громыхнуло так, как будто кто-то швырнул гранату. Это парень из кладовой выпалил из своего «Ремингтона». Эдди откатился в сторону. Пуля пробила сотню, наверное, мелких дырочек в стене и в двери туалета. Кое-где выстрел обжег голую кожу Эдди, и тот только теперь сообразил, что если бы парень стоял чуть ближе, а заряды летели гуще, он бы просто испарился.

Черт, все равно я уже покойник, сказал он себе, наблюдая за парнем из кладовой, который только что перезарядил свой дробовик и теперь прикладывает его к плечу. Он усмехался. Его желтые зубы явно давно не водили знакомство с зубною щеткой.

Боженька милый, я умру от руки какого-то мудака с желтыми зубами, а я даже не знаю, как его звать, подумал Эдди словно издалека. Но я хотя бы разочек попал в Балазара. Хотя бы это я сделал. Стрелял ли Роланд еще? Эдди не мог припомнить.

— Я возьму его! — весело заорал Трикс Постино. — Не мешайся мне, Дарио! Уйди!

И не успел еще парень по имени Дарио отойти, Трикс открыл огонь из «Чудесной машины Рэмбо». Тяжелый грохот автомата заполнил весь кабинет Балазара, в результате чего Эдди остался жив. Дарио уже взял его на мушку, но не успел он нажать на курок, как очередь из автомата Трикса разрезала его пополам.

— Прекрати, идиот! — заорал Балазар.

Но Трикс либо не слышал, либо не мог уже остановиться, либо же не хотел. Губы его растянулись в акульей ухмылке, обнажив зубы, блестящие от слюны. Он поливал свинцом комнату от стены к стене. Панели на стенах крошились в пыль, фотографии в рамках взрывались облаками летящих осколков стекла. Дверь в уборную слетела с петель. Рельефное стекло стойки душа разлетелось на кусочки. Трофей с Мач- оф-Даймс — Балазар заимел его в прошлом году — зазвенел, точно колокол, когда автоматная очередь прошлась по нему.

В фильмах люди часто убивают друг друга при посредстве ручного скорострельного оружия. В реальной жизни такое случается очень редко. А если случается, то только за первые три-четыре очереди (что мог бы, кстати, подтвердить и незадачливый Дарио, если бы только он мог теперь подтверждать). А после первых очередей с человеком, который пытается справиться с этим оружием — причем, с любым человеком, даже с самым сильным, — происходят две вещи: ствол потихонечку поднимается вверх, а того, кто стреляет, начинает разворачивать вправо или влево в зависимости от того, к какому плечу он решится приставить приклад. Короче говоря, этим оружием могут пользоваться только либо конченный идиот, либо кинозвезда — с тем же успехом можно пытаться застрелить кого-нибудь и отбойным молотком.

Эдди на пару мгновений застыл, буквально не в силах предпринять ничего более конструктивного, как только глядеть на этот образчик чистого идиотизма. Потом он увидел, как в дверь за спиной Трикса ломятся еще люди, и поднял револьвер стрелка.

— Я возьму его! — вопил Трикс с этаким истеричным восторгом любителя боевиков, который насмотрелся слишком много фильмов и теперь не различает уже, где граница между воображаемым сценарием и реальной жизнью. — Я возьму его! Я возьму его! Я возьму…

Эдди нажал на курок и снес Триксу треть головы — от бровей и выше. Судя по поведению бедняги, хуже ему все равно не будет.

Боже правый, когда эти штуки стреляют, они действительно пробивают дыры, подумал Эдди.

Слева раздалось оглушительное «БА-БАХ». Что-то пробило горячую выемку в его недоразвитом левом бицепсе. Он оглянулся и увидел, что Балазар целит на него свой Магнум из-под угла усыпанного картами стола. Плечо Балазара представляло собой кровоточащую алую кашу. Магнум грохнул. Эдди пригнулся.

Роланд исхитрился припасть к полу, взять на мушку первого из джентльменов, ввалившихся в дверь, и нажать на курок. Он только что провернул барабан, высыпал на ковер использованные и невыстрелившие патроны и перезарядил револьвер. Он сделал это зубами. Балазар целился в Эдди. Если и этот не выстрелит, нам обоим конец.

Но этот выстрелил. Револьвер грохнул, отдача дернула руку, Джимми Аспио упал на пол, 45-й выпал из мертвой руки.

Роланд заметил, как тот, кто был рядом с Джимми, отпрянул и, повалившись на пол, пополз по щепкам и осколкам стекла. Роланд сунул револьвер в кобуру. Сама мысль о том, чтобы снова перезарядить его без двух пальцев на правой руке, казалась дурацкой шуткой.

Эдди справлялся прекрасно. Хотя бы судя по тому, что он дрался обнаженным. А для мужчины это тяжело. Иногда — невозможно.

Стрелок подхватил автоматический пистолет, из тех, которые выронил Клаудио Андолини.

— Вы чего, парни, ждете? — проорал Балазар. — Господи! Разберитесь с ними!

Большой Джордж Бионди и еще один парень из кладовой вломились в дверь. Парень кричал что-то на итальянском.

Роланд ползком добрался до края стола. Эдди поднялся, нацелившись на дверь. Он знает, что Балазар затаился и ждет только удобного случая, чтобы пальнуть, но он уверен, что мне уже нечем стрелять, подумал Роланд. Вот и еще один готов умереть за тебя, Роланд. За какие грехи тебе дана эта способность возбуждать в людях такую преданность?

Балазар поднялся, не замечая стрелка, который подобрался к нему с фланга. Балазар был сейчас занят только одним: покончить, наконец, с этим чертовым наркоманишкой, из-за которого он поимел столько бед на свою голову.

— Нет, — проговорил стрелок.

Балазар обернулся, ему в лицо как будто впечаталось изумление.

— Пошел ты… — начал было Балазар, разворачивая свой Магнум. Стрелок четыре раза пальнул в него из автоматического пистолета Клайдио. Дешевенькая штуковина. Ничем не лучше игрушки. Прикоснувшись к нему, стрелок почувствовал себя так, как будто он выпачкал руки, но все же этот аленький револьверчик сгодился на то, чтобы прикончить жалкого человечишку с его жалким оружием.

Энрико Балазар умер с выражением крайнего изумления на том, что осталось еще от его лица.

— Пока, Джордж! — сказал Эдди и нажал на курок. К его несказанному удовольствию снова раздался грохот. В этой малышке нет ни одного порченного, в каком-то бешенном исступлении подумал Эдди. Мне, как видно, досталась хорошая девочка. Джордж успел еще выстрелить, а потом пуля Эдди отшвырнула его назад, валя с ног, как кеглю. Джордж промахнулся. Эдди вдруг охватило иррациональное, но отметающее все сомнения чувство: что револьвер Роланда наделен некоей колдовскою силой охранительного талисмана. Пока он держит его в руках, с ним ничего не случится.

А потом была тишина — Эдди слышал лишь стоны несчастного, которого придавил Большой Джордж (когда Джордж свалился на Руди Векчино, так звали этого бедолагу, он сломал ему три ребра) и звон у себя в ушах. На мгновение он испугался, что уже никогда не будет слышать нормально. По сравнению с грохотом перестрелки, которая, кажется, завершилась, самый оглушительный рок-концерт звучал не громче радио, играющего где-то за два квартала.

Офис Балазара представлял собою картину полного опустошения. На комнату он походил теперь меньше всего. Его прежнее назначение даже и не угадывалось. Эдди огляделся, широко распахнув глаза, как это бывает, когда очень юный парнишка видит что-то подобное впервые в жизни, но Роланд знал эту картину, и картина всегда была одинаковой. Громадное ли это поле битвы, где тысячи полегли под огнем канонады, от винтовок, мечей, алебард или маленькая комнатушка, где пять-шесть человек перестреляли друг друга — в конце все сводилось к одному: еще один мертвый дом, еще один склеп, воняющий порохом и сырым мясом.

Стена между офисом и туалетом исчезла за исключением нескольких стоек. Все было усыпано битым стеклом. Потолочные панели, развороченные помпезной, но бесполезной стрельбой Трикса Постино, свисали теперь, как ошметки содранной кожи.

Эдди сухо откашлялся. Теперь он различал и другие звуки: гул возбужденного разговора, крики из бара и на улице, вдалеке — вой сирен.

— Сколько? — спросил стрелок Эдди. — Мы их всех уложили?

— Да, я думаю…