глушитель полицейского радара, работающего на ультравысоких частотах, детектор высокочастотных радиопередач, глушитель радиосигналов, импульсный повторитель с усилителем, с помощью которого можно ввести в заблуждение всякого, кто захочет отследить фургончик обычными методами триангуляции — приборы его покажут, что в данный момент фургончик находится в Коннектикуте, Гарлеме или в Монтоук Саунде. Еще там был радиотелефон… и одна маленькая красная кнопочка, которую Джек Андолини нажал, как только Эдди Дин вышел из фургончика.

Телефон внутренней связи в офисе Балазара издал короткое жужжание.

— Это они, — сказал он. — Клаудио, проводи их сюда. Чими, скажи им там, чтобы они заткнулись. Чтобы Эдди Дин думал, что кроме меня и вас с Клаудио здесь никого нет. Бери всех джентльменов и побудьте пока в кладовой.

Они вышли. Чими повернул налево, Клаудио Андолини — направо.

Балазар невозмутимо принялся за следующий уровень карточной башни.

Предоставь все мне, — повторил Эдди, когда Клаудио открыл дверь.

Да, — еще раз согласился стрелок, но остался настороже, готовый выйти вперед в ту же секунду, когда в том возникнет необходимость.

Звякнули ключи. Стрелок остро чувствовал запахи: справа — застарелого пота от Кола Винсента, слева — резкий, чуть кисловатый запах одеколона от Джека Андолини, а когда они вошли в полумрак помещения, еще — кислый запах пива.

Из всех странных запахов он узнал только запах пива. Это был отнюдь не развалюха-салун с дощатым полом, посыпанным грязным песком, и доской на козлах для пилки дров вместо стойки (совсем не похоже на заведение Шеба в Талле, — изумился стрелок). Повсюду мягко поблескивало стекло: в одной комнате было столько стекла, сколько Роланд не видел за всю свою жизнь, разве что — в раннем детстве, когда уже начали рваться нити, связующие их мир воедино, частично из-за набегов повстанческих сил из Фарсона, частично из-за происков уважаемого человека, но большей частью из-за того, что мир сдвинулся с места. Фарсон был лишь проявлением этого сдвига, а не его причиной.

Повсюду стрелок видел их отражения: в стекле стен, в застекленной стойке, в большом зеркале позади нее, даже — на изгибах винных стаканов в форме изящных колокольчиков, что висели за стойкой донышком вверх… стаканах таких же великолепных и хрупких, как пиршественная утварь.

В углу стояло какое-то сооружение, как будто слепленное из света. Оно вспыхивало и менялось, вспыхивало и менялось. Вот оно золотое, вот — зеленое, вот — желтое, вот — ярко-алое, вот — золотое опять. Поперек него Высокими Буквами было начертано слово, которое Роланд сумел прочесть, но оно ничего для него не значило: «ROCOLA».

Ладно, не важно. Надо делать дело. Он тут не праздный зевака и не может позволить себе эту роскошь: разинув рот, глазеть по сторонам, пусть даже тут все так изумительно и непонятно.

Человек, который открыл им дверь, был, вне всяких сомнений, братом того, кто вел этот фургончик, как назвал его Эдди (причем, как охранник, предположил Роланд). Только этот — повыше ростом и лет на пять моложе, а на плечевом ремне у него — револьвер.

— Где Генри? — спросил Эдди с ходу. — Я хочу видеть Генри. — Тут он повысил голос: — Генри! Эй, Генри, ты где?

Никакого ответа — лишь тишина, в которой бокалы над стойкой, казалось, звенят, но звон этот так тонок, что слух человека чуть-чуть не дотягивает до него.

— Мистер Балазар хотел бы сперва с тобой поговорить.

— Вы, что ли, его связали, а в рот ему сунули кляп? — спросил Эдди и вдруг рассмеялся, не дав Клаудио даже рта открыть. — Нет, что это я… да вы просто его накачали. Зачем возиться с кляпами и веревками, если можно вколоть ему дозу, и он сразу уймется. Ладно. Пошли к Балазару. Раньше начнем — раньше кончим.

Стрелок смотрел на карточную башню на столе у Балазара и думал: «Еще один знак».

Балазар не поднял головы — он и так уже задирал ее к верхушке карточной башни, которая возвышалась высоко над столом, — а лишь поглядел на них поверх нее. Лицо его так и светилось дружелюбием и теплотой.

— Эдди, — сказал он. — Я рад тебя видеть, сынок, а то я слышал, у тебя были какие-то неприятности в аэропорту.

— Никакой я вам не сынок, — спокойно проговорил Эдди.

Балазар сделал какой-то жест, который мог бы означать одновременно печаль, иронию и недоверие: Ты меня обижаешь, Эдди, — говорил этот жест. Ты очень меня обижаешь, когда говоришь такое.

— Давайте начистоту, — сказал Эдди. — Вы сами знаете, что все это могло завершиться одним из двух: либо они меня перекупили, либо меня отпустили с миром. Также вы знаете, что они не могли уломать меня за какие-то два часа. И что если б они этого добивались, им бы пришлось отвести меня на 43-ю улицу, где меня бы допрашивали беспрерывно, давая только короткие передышки, чтобы я мог сблевать в раковину.

— Так они тебя перекурили? — мягко спросил Балазар.

— Нет. Им пришлось меня выпустить. Они следили за мной, но я их не вел.

— Значит, товар ты заныкал, — подытожил Балазар. — Невероятно. Ты непременно должен мне рассказать, как надо прятать два фунта коки на борту пассажирского самолета. Это очень полезная информация. Как в том рассказе про тайну запертой комнаты.

— Я не прятал его, — сказал Эдди. — И у меня его больше нет.

— И у кого же он? — спросил Клаудио и тут же вспыхнул, когда брат прожег его свирепым взглядом.

— У него, — улыбнулся Эдди, указав поверх карточной башни на Энрико Балазара. — Товар доставлен по назначению.

В первый раз после того, как Эдди ввели в кабинет, на лице Балазара промелькнуло искреннее чувство: неподдельное изумление. Мелькнуло и тут же исчезло. Балазар вежливо улыбнулся:

— Да. В одно место, о котором ты нам скажешь потом. После того, после того, как ты получишь обратно брательника и свой товар, и вы вместе отбудете в неизвестном направлении. Скорее всего — в Исландию. Я правильно излагаю?

— Нет, — отозвался Эдди. — Вы не понимаете. Товар здесь. Доставка на дом. Как мы и договаривались. Потому что даже в наш век обмана есть еще люди, которые выполняют свои обязательства. Трудно поверить, я понимаю. Но это так.

Все уставились на него.

Ну как я справляюсь, Роланд? — спросил Эдди.

По-моему, отлично. Только не давай этому Балазару опомниться, Эдди. Мне кажется, он человек опасный.

Ты так думаешь? Тут я с тобою согласен, дружище. Я знаю, что он человек опасный. Очень, мать его, опасный.

Он опять взглянул на Балазара и легонько ему подмигнул.

— Так что теперь это вам нужно побеспокоиться о федеральных агентах, не мне. Если они сейчас сюда явятся с ордером, то может так получиться, что вас оттрахали, даже не раздвигая ног, мистер Балазар.

Балазар взял еще две карты. Руки его вдруг затряслись, и он положил их на место. Это длилось всего лишь мгновение, но Роланд заметил, и Эдди заметил тоже: выражение неуверенности — может быть, даже страха — промелькнуло и тут же исчезло.

— Когда ты со мной говоришь, последи за своими словами, Эдди. Последи за собой и, пожалуйста, не забывай, что у меня мало времени, равно как и терпения, на выслушивание такой бредятины.

Джек Андолини вдруг насторожился.

— Они сговорились с ним, мистер Балазар! Этот кусок дерьма отдал им кокаин, а они подбросили его нам, пока делали вид, что ведут допрос!