углом к освещенному кораблю. Он замедлил ход, начал поворачивать, стараясь избежать столкновения…
Вот как описывал неделю спустя корреспондент «Нью-Йорк-Геральд» это неслыханное дело:
«…Было без четверти пять, когда нас разбудил тревожный рев сирены. Пассажиры высыпали на палубу. После света кают ночь казалась похожей на чернила. Мы заметили тревогу на капитанском мостике и шарили биноклями в темноте. Никто толком не знал, что случилось. Наше судно замедлило ход. И вдруг мы увидели это… на нас мчался какой-то невиданный корабль. Узкий и длинный, с тремя высокими мачтами, похожий очертаниями на быстроходный клипер, на корме и носу его возвышались странные решетчатые башни. Кто-то в шутку крикнул, что это – „Летучий голландец“… На минуту всех охватила паника. В ста метрах от нас таинственный корабль остановился, и резкий голос оттуда прокричал в мегафон по- английски:
«Остановить машины. Погасить топки».
Наш капитан ответил:
«Раньше чем исполнить приказание, нужно знать, кто приказывает».
С корабля крикнули:
«Приказывает королева Золотого острова».
Мы были ошеломлены, – что это – шутка? Новая наглость Пьера Гарри?
Капитан ответил:
«Предлагаю королеве свободную каюту и сытный завтрак, если она голодна».
Это были слова из фокстрота «Бедный Гарри». На палубе раздался дружный хохот. И сейчас же на таинственном корабле, на носовой башне, появился луч. Он был тонок, как вязальная игла, ослепительно белый, и шел из купола башни, не расширяясь. Никому в ту минуту не приходило в голову, что перед нами самое страшное оружие, когда-либо выдуманное человечеством. Мы были весело настроены.
Луч описал петлю в воздухе и упал на носовую часть нашего пакетбота. Послышалось ужасающее шипение, вспыхнуло зеленоватое пламя разрезаемой стали. Дико закричал матрос, стоявший на юте. Носовая надводная часть пакетбота обрушилась в море. Луч поднялся, задрожал в вышине и, снова опустившись, прошел параллельно над нами. С грохотом на палубу повалились верхушки обеих мачт. В панике пассажиры кинулись к трапам. Капитан был ранен обломком.
Остальное известно. Пираты подъехали на шлюпке, вооруженные короткими карабинами, поднялись на борт пакетбота и потребовали денег. Они взяли десять миллионов долларов, – все, что находилось в почтовых переводах и в карманах у пассажиров.
Когда шлюпка с награбленным вернулась к пиратскому кораблю, на нем ярко осветилась палуба. Мы видели, как с решетчатой башни спустилась высокая худощавая женщина в вязаном колпачке, стремительно взошла на капитанский мостик и приложила ко рту мегафон. Откинувшись, она крикнула нам:
«Можете свободно продолжать путь».
Пиратский корабль сделал поворот и с необычайной быстротой скрылся за горизонтом».
108
События последних дней – нападение на американскую эскадру дирижабля «П Г» и приказ по флоту о бомбардировке – взбудоражили все население Золотого острова.
В контору посыпались заявления о расчете. Из сберегательной кассы брали вклады. Рабочие совещались за проволоками, не обращая внимания на желто-белых гвардейцев, с мрачными и решительными лицами шагавших по полицейским тропинкам. Поселок был похож на потревоженный улей. Напрасно завывали медные трубы и бухали турецкие барабаны в овраге перед публичными домами. Луна- парк и бары были пусты. Напрасно пятнадцать провокаторов прилагали нечеловеческие усилия, чтобы разрядить дурное настроение в национальную потасовку. Никто никому в эти дни не хотел сворачивать скул за то только, что он живет за другой проволокой.
Инженер Чермак расклеил по острову правительственное сообщение. Объявлялось военное положение, запрещались сборища и митинги, до особого распоряжения никто не имел права требовать расчета. Население предостерегалось от критики правительства. Работы в шахте должны продолжаться без перебоя день и ночь. «Тех, кто грудью поддержит в эти дни Гарина, – говорилось в сообщении, – тех ожидает сказочное богатство. Малодушных мы сами вышвырнем с острова. Помните, мы боремся против тех, кто мешает нам разбогатеть».
Несмотря на решительный дух этого сообщения, утром, накануне дня, в который ожидалось нападение флота, шахтовые рабочие заявили, что они остановят гиперболоиды и машины жидкого воздуха, если сегодня до полудня не будет выплачено жалованье (это был день получки) и до полудня же не будет послано американскому правительству заявление о миролюбии и о прекращении всяких военных действий.
Остановить машины жидкого воздуха – значило взорвать шахту, быть может, вызвать извержение расплавленной магмы. Угроза была сильна. Инженер Чермак сгоряча пригрозил расстрелом. У шахты стали сосредоточиваться бело-желтые. Тогда сто человек рабочих спустились в шахту, в боковые пещеры и по телефону сообщили в контору:
«Нам не оставляют иного выхода, кроме смерти, к четырем часам взрываемся вместе с островом».
Все же это была отсрочка на четыре часа. Инженер Чермак убрал из района шахты гвардию и на мотоциклетке помчался во дворец. Он застал за беседой Гарина и Шельгу. Обоих – красных и встрепанных. Гарин вскочил, как бешеный, увидев Чермака.
– У кого вы учились административной глупости?
– Но…
– Молчать… Вы отставлены. Отправляйтесь в лабораторию, к черту или куда хотите… Вы – осел…
Гарин распахнул дверь и вытолкнул Чермака. Вернулся к столу, на углу которого сидел Шельга с сигарой в зубах.
– Шельга, настал час, я его предвидел, – один вы можете овладеть движением, спасти дело… То, что началось на острове, опаснее десяти американских флотов.
– Н-да, – сказал Шельга, – давно бы пора понять…
– К черту с вашей политграмотой… Я назначаю вас губернатором острова с чрезвычайными полномочиями… Попробуйте отказаться! – торопливо забирая на самые верхи, закричал Гарин, кинулся к столу, вытащил револьвер. – Коротко: если нет – я стреляю… Да или нет?
– Нет, – сказал Шельга, косясь на револьвер.
Гарин выстрелил. Шельга поднес руку, державшую сигару, к виску:
– Дерьмо собачье, сволочь…
– Ага, значит, согласны?
– Положите эту штуку.
– Хорошо. (Гарин швырнул револьвер в ящик.)
– Что вам нужно? Чтобы рабочие не взорвали шахты? Ладно. Не взорвут. Но – условие…
– Заранее согласен.
– Как я был частным лицом на острове, так я и остаюсь. Я вам не слуга и не наемник. Это первое. Все национальные границы сегодня же уничтожить, чтобы ни одной проволоки. Это второе…
– Согласен.
– Шайку ваших провокаторов…
– У меня нет провокаторов, – быстро сказал Гарин.
– Врете…
– Ладно, – вру. Что с ними? Утопить?
– Сегодня же ночью.
– Сделано. Считайте их утопленными. (Гарин быстро помечал карандашом на блокноте.)
– Последнее, – сказал Шельга, – полное невмешательство в мои отношения с рабочими.
– Ой ли? (Шельга сморщился, стал слезать со стола. Гарин схватил его за руку.) Согласен. Придет время, – я вам все равно обломаю бока. Что еще?
Шельга, сощурясь, раскуривал сигару, так что за дымом не стало видно его лукавого обветренного лица
