прямые указания на «смерть на улице, смерть на обочине,/безнадежные одиночества, среди которых она шла,/теплый детский плач о помощи/на холодной груди не имеющего молока города». И тогда я попытался представить, будет ли когда-нибудь признано эталоном сострадания, каковым, как я чувствовал, оно и является, это эпическое произведение Даса о юной монахине, услышавшей зов во время переезда в другую миссию и отправившейся в Калькутту, чтобы помочь бесчисленным страждущим, хотя бы предоставив им место, где бы они могли упокоиться в мире.
Я повернул книгу, чтобы взглянуть на фотографию М. Даса. Она успокоила меня. Высокий лоб и печальные, чистые глаза напомнили мне фотографии Джавахарлала Неру. В лице Даса было то же аристократическое изящество и достоинство. Лишь очертания рта – полноватые губы с приподнятыми уголками – наводили на мысль о чувственности и некотором эгоцентризме, столь необходимых поэту. Я вообразил, что понимаю, откуда у Камахьи Бхарати такая чувственная красота.
Выключив свет и пристроившись рядом с Амритой, я уже с гораздо большим оптимизмом ожидал наступления грядущего дня. А дождь на улице продолжал поливать перенаселенный город.
10
Калькутта, Владычица Нервов,
Зачем хочешь ты уничтожить меня без остатка?
У меня есть конь и вечное убежище.
Я еду в свой город.
Воскресным утром на встречу в связи с передачей рукописи собралась пестрая компания. Гупта позвонил без пятнадцати девять. К тому времени мы уже два часа были на ногах. За завтраком в открытом кафе Амрита объявила о своем решении на этот раз поехать со мной, и я не мог ее отговорить. В сущности, эта идея вызвала у меня облегчение.
Разговор по телефону Гупта начал в неподражаемом стиле, присущем всем телефонным разговорам в Индии.
– Алло,– сказал я.
– Алло, алло, алло.
Звук был такой, словно мы использовали для связи две консервные банки и несколько миль бечевки. Сплошной скрежет и пощелкивание.
– Мистер Гупта?
– Алло, алло.
– Как поживаете, мистер Гупта?
– Замечательно. Алло, мистер Лузак? Алло!
– Да, слушаю.
– Алло. Все приготовления… алло! Мистер Лузак! Вы слышите?
– Да, я слушаю.
– Алло! Все приготовления закончены. Вы будете один, когда мы заедем за вами в ваш отель сегодня в десять тридцать утра.
– Прошу прощения, мистер Гупта. Моя жена поедет со мной. Мы решили, что…
– Что? Что? Алло!
– Я говорю, со мной поедут мои жена и ребенок. Куда мы собираемся?
– Нет-нет. Обо всем уже условились. Вы должны быть один.
– Ничего подобного,– возразил я.– Или моя семья будет сегодня вместе со мной, или я вообще не поеду. Честно говоря, мистер Гупта, я немного устал от всего этого шпионского дерьма. Я преодолел двенадцать тысяч миль для того, чтобы получить литературное произведение, а не красться по Калькутте в одиночку. Где должна состояться встреча?
– Нет-нет. Будет лучше, если вы поедете один, мистер Лузак.
– Почему? Если это опасно, я хочу знать…
– Нет! Конечно, это не опасно.
– Где состоится встреча, мистер Гупта? У меня действительно нет времени для этой чепухи. Уехав с пустыми руками, я все равно напишу какую-то статью, но вы, вероятно, получите весточку от юристов журнала.
Это было пустой угрозой, но в результате наступила тишина, прерываемая лишь шуршанием, потрескиванием, глухими щелчками, обычными для здешней связи.
– Алло! Алло, мистер Лузак! Вы слушаете?
– Да.
– Очень хорошо. Мы, конечно, будем весьма рады видеть вашу супругу. Мы встретимся с представителем М Даса в доме Тагора…
– В доме Тагора?
– Да-да Это музей, как вы знаете.
– Превосходно! – сказал я.– Я надеялся посетить дом Тагора. Отлично.
– Тогда мы с мистером Чаттерджи будем ждать вас в отеле в десять тридцать. Алло, мистер Лузак, вы слушаете?
– Да.
– Всего доброго, мистер Лузак.
Гупта и Чаттерджи не появились до одиннадцати, но зато, когда мы спустились в вестибюль, там уже крутился Кришна. На нем были все те же мятые брюки и грязная рубашка. При нашем появлении он выразил величайшую радость: поклонился Амрите, потрепал волосенки Виктории и дважды пожал мне руку. По его словам, он пришел, чтобы сообщить мне, что «наш общий друг Муктанандаджи» воспользовался моим в высшей степени великодушным даром, чтобы вернуться в свою деревню – в Ангуду.
– По-моему, он говорил, что никогда не вернется домой.
– А-а-а,– произнес Кришна и пожал плечами.
– Что ж, тогда, как мне кажется, и он, и Томас Вулф ошиблись,– сказал я.
Кришна непонимающе смотрел на меня примерно секунду, после чего расхохотался так громко, что Виктория заплакала.
– Вы получили рукопись Даса? – поинтересовался он, когда и его смех, и плач Виктории стихли.
– Нет, мы собираемся получить ее прямо сейчас,– опередила меня с ответом Амрита.
– Ага.– Кришна улыбнулся, и я заметил блеск в его глазах.
Под воздействием безотчетного импульса я спросил:
– Не хотели бы проехаться с нами? Возможно, вам будет интересно узнать, что за рукопись способен произвести на свет труп утопленника.
– Бобби! – предостерегающе воскликнула Амрита.
Кришна лишь кивнул, но его улыбка в этот момент еще больше, чем когда-либо, напоминала акулий оскал.
Гупта и Чаттерджи испытали легкое потрясение при виде нашей многочисленной делегации. У меня не было желания говорить им, что за нами последует еще и неизвестное количество калькуттских шпиков.
– Мистер Гупта,– представил я,– моя жена, Амрита.
Последовал обмен любезностями на хинди.
– Джентльмены, это наш… гид, мистер М. Т. Кришна. Он также будет нас сопровождать.
Джентльмены сухо кивнули, но Кришна просиял.
– Мы уже знакомы! Мистер Чаттерджи, вы меня не помните?
Майкл Леонард Чаттерджи нахмурился и поправил очки.
– А, не помните. А вы, мистер Гупта? Ну хорошо, это было несколько лет тому назад, когда я вернулся из прекрасной страны мистера Лузака. Я тогда подавал заявление о вступлении в Союз писателей.
– Ах да,– сказал Чаттерджи, хотя явно ничего не вспомнил.
– Да-да,– улыбнулся Кришна.– Мне тогда сказали, что моей прозе «недостает зрелости, стиля и строгости». Стоит ли говорить, что я не удостоился приема в Союз.
Все почувствовали себя в высшей степени неловко, кроме Кришны. И меня. Я начинал получать от этого удовольствие. И уже радовался тому, что взял с собой Кришну.
