В тесном отсеке управления «Смуглой леди» Манмут громко расхохотался. Он понял. Потрясающий юмор! Читая отрывок впервые, капитан подлодки уделял все внимание человеческим эмоциям – ревности и очевидному желанию Свана управлять поведением женщины по имени Одетта. И вдруг… словно чистое окно прояснилось во льдах.

– Благодарю, – промолвил моравек, обращаясь к пятнадцатиметровому крабу, который успел снова устроиться в коконе. – Думаю, до меня начинает доходить. И я ценю это. Вроде бы ничего общего с Шекспиром – отличаются язык, тон, построение. И все-таки нечто… совпадает.

– Оба одержимы загадкой человека, – предположил моравек с Ио. – Твой Шекспир рассматривает грани человечности сквозь реакцию на события, ищет сокровенное под маской характеров, очерченных внешними поступками. А герои Пруста погружаются в пучины памяти, чтобы воочию разглядеть все те же грани. Другими словами, твой Бард похож на Короса III – он возглавляет экспедицию, стоя на капитанском мостике, тогда как мой дражайший Марсель скорее сродни тебе самому, заключенному в кокон «Смуглой леди», ныряющему в глубину, дабы изведать подводные рифы, познать тайны морского дна, иных живых существ и даже целого мира при помощи эхолокатора.

Европеец задумался на пару-тройку наносекунд.

– Да, но я не вижу, каким образом его герои приблизились к разгадке, плавая по волнам памяти… И пытались ли вообще?

– Не только памяти, друг мой. Ты забываешь о времени.

Внезапно Манмуту почудилось, будто Орфу легко дотянулся до него сквозь почти неуязвимую, непробиваемую оболочку двух кораблей и коснулся некой заветной, очень личной струны.

– Время существует отдельно от памяти, – пробормотал он скорее для себя. – Но может ли память существовать отдельно от времени?

– Именно! – громогласно подтвердил иониец. – И только так. Главные герои Пруста – прежде всего авторское «я» или рассказчик «Марсель», а с ним и бедняга Сван – предпринимают ровно три попытки отыскать и сложить вместе части этой запутанной головоломки под названием «жизнь». Каждый из подходов обречен на неудачу, однако сама история каким-то образом создает ощущение победы, несмотря на все промахи рассказчика и даже автора!

Хозяин «Смуглой леди» погрузился в молчание. Затем принялся переключаться с одной камеры внешнего наблюдения на другую.

«Внизу», над Поясом, парил устрашающий круглый парус. Моравек увеличил изображение до предела и отчетливо увидел, как черноту космоса прорезает одинокий астероид. Столкновения можно было не опасаться. Мало того, что корабль пролетал над плоскостью эклиптики на высоте ста пятидесяти миллионов километров – небесное тело мчалось в противоположном направлении. Сверившись с банком данных Ри По, Манмут узнал его название – Гаспра – и размеры: 20х16х11 километров. Астероид, похожий на бесформенную картофелину, наугад изрезанную кратерами глазков, оказался крохотным, но все же настоящим миром. Подумать только, при мощном увеличении он являл признаки заселенности и даже цивилизации: скалы избороздили ровные линии, в глубинах кратеров мерцали огни, на сплющенном «носу» Гаспры сиял четкий рисунок, сложенный из искусственных источников света.

– Роквеки, – вполголоса промолвил Орфу, который, видимо, глядел в ту же сторону. – Их тут несколько миллиардов по всему Поясу.

– И что, эта раса действительно так враждебна, как говорят? – поинтересовался европеец. Впрочем, он сразу пожалел о своих словах: еще сочтут за паникера.

– Не знаю. Похоже на то. Роквеки избрали более воинственный путь развития, чем мы. По слухам, они боятся и открыто ненавидят постлюдей, а нас, моравеков, просто не выносят. Корос III мог бы порассказать, насколько правдивы легенды об их жестокости.

– Корос? А он-то откуда?..

– Это известно немногим, но шестьдесят земных лет назад он возглавлял экспедицию, отправленную в эти края Консорциумом Пяти Лун и Астигом-Че. В полете принимали участие десять моравеков. Вернулось только четверо.

Капитан «Смуглой леди» задумался. Он впервые пожалел, что не изучал разные виды оружия. Если этим существам придет на ум уничтожить чужой корабль, хватит ли у них мощи? Нет, навряд ли. Даже реактивной ракете не под силу достать мишень, которая движется со скоростью 0,193 световых.

– Так что за три безуспешных способа разрешить загадку жизни предлагает Пруст?  – спросил он товарища.

Краб-исполин прочистил виртуальное горло.

– Во-первых, носы героев почуяли увлекательный аромат благородства, дворянства, знатных титулов и наследных привилегий. Рассказчик Марсель следует по этой дороге две тысячи с лишним страниц. Во всяком случае, он искренне верит, что высшая форма аристократии – это аристократия духа. Однако чистый и ровный путь заводит его в тупик.

– Обыкновенный снобизм, – хмыкнул Манмут.

– Обыкновенный?! – Раскатистый голос Орфу все сильнее оживлялся на личном луче. – Если хочешь знать, Пруст усматривал в снобизме силу, скрепляющую общество – любое общество, в какие угодно времена – воедино. И вот он изучает в книге всевозможные уровни и проявления этого феномена, какие только можно вообразить. Автор не устает открывать новые и новые лики снобизма…

– Зато я устал, – буркнул собеседник, надеясь, что его искренность не слишком обидит товарища.

Рокочущий дозвуковой хохот, сотрясший линию, успокоил его.

– Каков же второй способ познать тайну жизни? – спросил европеец.

– Любовь.

– Как? – Манмут растерялся. Более трех тысяч страниц книги затрагивали и эту тему, но всегда с горьковатым привкусом… безысходности, что ли?

– Любовь, – прогрохотал моравек с Ио. – Сентиментальная влюбленность и плотская похоть.

– Ты имеешь в виду… нежное чувство Марселя и – теперь-то я понимаю – Свана к семье, к бабушке?

– Нет, дружище. Теплую привязанность к знакомым вещам. К самой памяти. И к людям, вовлеченным в царство знакомых вещей.

Хозяин «Смуглой леди» покосился на кувыркающийся в космосе астероид по имени Гаспра. Согласно данным Ри По, это небесное тело совершало оборот вокруг своей оси за семь стандартных часов. Интересно, могло бы подобное место сделаться для него, для любого, кто способен на чувства, источником сентиментального притяжения?

– Вот темные моря Европы – это да…

– Прошу прощения?

Маленький европеец ощутил, как сжались и похолодели органические слои в его теле. Надо же было сболтнуть свои мысли по линии! Хорошо хоть, не по общей!

– Так, ничего. Почему бы и в самом деле не влюбиться в разводье? Чем не ответ на главную загадку?