— Ты привел меня сюда, чтобы познакомить с ним?

— О, нет, — сказал этруск, о — многоголосый хорал. — Я просто хотел на вас взглянуть. — И та, вроде смеха, штука.

— Эта женщина, — повторил Гоми-бой. — Ты сама организовала встречу с ней? В отеле «Дай»?

— Нет, — качнула головой Кья. — Она проверила такси, так что ты совсем не такой хитрый, как хотел бы думать.

— Вот-вот. — Как два камешка, брошенные в мраморную чашу пересохшего фонтана. Кья всмотрелась в стакан. На его дне свернулась сороконожка, огромная, тошнотворно-бледная тварь. С крошечными, нежно-розовыми руками…

Стакан исчез.

— Прости, — сказал Масахико. — Он хотел на тебя посмотреть.

— Кто эта женщина в отеле «Дай»? — Мультяшковые глаза Гоми-боя светятся пониманием, но тон довольно жесткий.

— Мэриэлис, — ответила Кья. — Ее бойфренд стакнулся с этими русскими. Штука, за которой они охотятся, лежит там, в моей комнате.

— Какая штука?

— Мэриэлис говорит, это наноассемблер.

— Сомнительно, — поморщился Гоми-бой.

— Поди скажи это русским.

— Как бы там ни было, у тебя есть контрабанда, да? В том номере?

— У меня есть нечто, им нужное.

Гоми-бой страдальчески скривился и исчез.

— Куда он вдруг?

— Это меняет всю ситуацию, — сказал Масахико. — Ты не говорила, что таскаешь при себе контрабанду.

— Но вы же не спрашивали! Вы ни разу не спросили, почему они за мной гоняются!

— А с чего бы нам спрашивать? — пожал плечами Масахико. — Мы никак не думали, что им нужна именно ты. Другое дело — кто-нибудь вроде Этруска, его таланты могли бы вызвать у Комбината самый живой интерес. Многие люди слышали про Хак-Нам, но мало кто умеет туда войти. Мы действовали, чтобы защитить целостность города.

— Но ведь твой компьютер стоит сейчас в этом номере. Кто угодно может войти и взять его.

— Ничего страшного, — отмахнулся Масахико, — я уже не задействован в обработке материала. Мои обязанности перешли к кому-то другому. А Гоми-бой опасается возможных неприятностей. Владение контрабандой карается очень жестоко, а он к тому же торгует подержанным оборудованием, что делает его особо подозрительным — и уязвимым.

— Да что ты все о полиции, разве в ней сейчас дело! Я-то вообще считаю, что нам бы следовало вызвать полицию. Мэриэлис говорит, что эти русские, как только нас найдут, сразу убьют.

— Мы не можем вызвать полицию. Этруск взломал сингапурский счет твоего отца, это уголовное преступление.

— Знаешь, если выбирать между тем, чтобы меня убили или арестовали, я предпочту арест.

Масахико задумался.

— Пошли, — сказал он наконец. — Там тебя ждут.

— Сороконожка? — брезгливо поморщилась Кья. — Нет уж, увольте.

— Да не Этруск это, не Этруск. Пошли.

Из комнаты — в недра Хак-Нама, в бешеное мелькание странного, тесного мира, в головокружительное хитросплетение перекрученных лестниц и узких проходов…

— Так что же это все-таки такое? Общественный сайт? А чего тогда столько мельтешения? Зачем все эти секреты?

— Крепость в сети, но ей не принадлежит. Здесь нет никаких законов, только договоренности.

— И в сети, и не в сети? — переспросила Кья, взлетая по очередной (последней, как оказалось) лестнице. — Так не бывает.

— Распределенная обработка, — сказал Масахико.

— Сона!

Там, за хаотичным нагромождением крыш, поросших диким и странным…

— Ничего не трогай. Среди этих штук есть ловушки. Я сама к тебе приду.

Сона, в обычном своем виде, вся сплошь из набросков и обрывков, двинулась вперед.

Справа — вроде как старинный автомобиль, стоит, накренившись, в беспорядочном наносе случайных текстур; сквозь целехонькое, без единой трещины, лобовое стекло проросла рождественская елка, а дальше…

Судя по всему, обитатели Крепости использовали свои крыши в качестве свалки ненужного хлама, но это был хлам особого рода, словно увиденный во сне. Цифровые фантазии, отвергнутые их создателями, головокружительная мешанина форм и текстур. Некоторые из них шевелились.

А затем — какое-то движение в бензиновой луже неба. Те, что были у Соны, птицы?

— Я зашла на твой сайт, — сказала Кья. — Тебя там не было, а что-то…

— Знаю. А ты рассмотрела, что это такое?

Сона обогнула машину с елкой. На елочных игрушках прорезались черные глазницы, дружно следившие за каждым ее движением.

— Нет. Там ничего не было видно, только слышно.

— Я не знаю, что это такое. — Сегодня презентация Соны была даже более дерганой, чем обычно. — Я пришла сюда посоветоваться. Они сказали, что ты здесь и что ты навещала мой сайт.

— Так ты знала это место?

— Кто-то из них помогал мне в организации моего сайта. Сюда нельзя заявиться без разрешения. Мое имя внесено в список, но я все равно не могу пройти вниз, в город, сама, только с кем-нибудь из них.

— Сона! Я тут влипла со страшной силой. Мы прячемся в каком-то кошмарном отеле, а теперь к нам прибилась и Мэриэлис…

— Это та сучка, которая окрутила тебя в ишаки, да? Где она сейчас?

— Да здесь, в нашем номере. Она говорит, что порвала со своим бойфрендом и что это его, эта самая нанохрень…

— Что-что?

— Она говорит, это что-то вроде наноассемблера. Дерганое изображение на мгновение сфокусировалось, густые брови Соны взметнулись вверх.

— Нанотехнология?

— Эта штука в твоей сумке? — вмешался Масахико.

— Да, и завернута в полиэтиленовый пакет.

— Секундочку. — Он испарился.

— Кто это? — спросила Сона.

— Масахико, брат Мицуко, у которой я остановилась. Он здесь живет.

— А куда он сейчас дернул?

— Вернулся в отель, из которого мы работаем.

— Это говно, в которое ты вляпалась, это вообще бред какой-то.

— Помоги мне, Сона, ну пожалуйста! Я уже не надеюсь вернуться домой!

— Я просканировал этот прибор. — В правой руке вновь возникшего Масахико тускло поблескивала серая коробочка. — Предположительная идентификация — первичный биомолекулярный программирующий модуль С-дробь-семь-А производства Родель ван Эрп. Это лабораторный прототип. Мы затрудняемся с точным определением его легального статуса, однако серийная модель, С-дробь-девять-Е, относится к нанотехнологии первого класса, запрещенной международным законом. Согласно японскому законодательству, незаконное владение любым устройством первого класса автоматически карается