подчистки, — и не заметил ничего подозрительного. Впрочем, можно было не сомневаться, что «Бестормозные» и сами за этим присматривали.
Информация по Элис почти застыла, остались только некие медленные, методичные изменения, связанные, надо думать, с юридическими механизмами, с последовательным исполнением различных пунктов завещания.
Ирландия, спальня дома для гостей. Подробный каталог обстановки. Субкаталог. Предметы, находящиеся в ореховом, семнадцатый век, прикроватном комоде: зубная щетка, зубная паста, таблетки от головной боли, тампоны, бритва, гель для бритья. Кто-то периодически проверяет этот каталог и при необходимости пополняет содержимое комода. Последний гость взял гель, а бритву не трогал. Один из пунктов первого каталога: мощный, установленный на треноге австрийский бинокль со встроенной цифровой камерой.
Лэйни вошел в память камеры и узнал, что функция видеозаписи использовалась ровно один раз, в день, с которого пошел отсчет гарантийного срока. Гарантия кончилась два месяца назад, единственная запись — вид с занавешенного балкона, выходящего, как решил Лэйни, на Ирландское море. В кадре — неожиданная для этих мест пальма, ограда из стальной сетки, железнодорожная насыпь с тускло поблескивающими рельсами, грязновато-желтый песок широкого пляжа, а дальше — серое, с проблесками серебра море. Поближе к морю в кадр попала часть приземистого форта, сильно смахивающего на приплюснутую крепостную башню. Камни форта почти неотличимы по цвету от песка.
Лэйни вышел из спальни, вышел из дома и оказался в окружении археологически-точных отчетов о реставрации пяти изразцовых печей для некоей стокгольмской квартиры. Печи были огромны, четырнадцатифутовые башни из красного кирпича, облицованные фигурными, Щедро разукрашенными изразцами. В топке каждой из них могли спокойно встать в рост несколько людей. В отчетах подробно описывалась судьба каждого кирпича и каждого изразца, как они нумеровались, разбирались, очищались, реставрировались и собирались наново. Вся остальная квартира оказалась вне доступа, но одни уже эти печи создавали впечатление о ее размерах. Лэйни кликнул в конец реставрационного отчета и отметил готовую стоимость работ — в несколько раз больше его годовой зарплаты в «Слитскане», если по теперешнему валютному курсу.
Он пошел тем же путем назад, пытаясь обрести более широкую перспективу, ощущение формы, но вокруг были непроницаемые стены, огромные массивы безликой, безукоризненно размещенной информации, и ему снова вспомнилась Элис Ширз, ее вторая, информационная смерть.
— Свет горит, — сказал Лэйни, снимая очки, — а дома никого.
Наголо выбритый, весь в черном Блэкуэлл пристроился на литом пластиковом ящике, изваяние Будды на грязно-голубом постаменте. Техники, вся троица, стоят, засунув руки в карманы одинаковых курток, и прилежно изображают безразличие.
— Это в каком же смысле? — мрачно поинтересовался Блэкуэлл.
— Странная история, — пожал плечами Лэйни. — Он словно вообще ничего не делает.
— Не делает? — Рассеченная шрамом бровь саркастически приподнялась. — Да он всю дорогу норовит что-нибудь такое сделать. А я потом расхлебывай.
— Хорошо, — кивнул Лэйни. — А вот где он, скажем, завтракает?
— Завтракает? — смутился Блэкуэлл. — В своем номере.
— В номере чего?
— Отеля «Империал», — раздраженно буркнул Блэкуэлл и покосился на техников.
— И в какой же это такой империи?
— Здесь. В этом трижды долбанном Токио.
— В Токио?
— Вы, компания, — сказал Блэкуэлл, — кыш отсюда.
Женщина равнодушно пожала плечами и побрела к выходу, раскидывая ногами обломки пенополистирола, мужчины последовали ее примеру. Блэкуэлл проводил их взглядом и поднялся со своего постамента.
— Если вы думаете водить меня за нос…
— Я просто хочу сказать, что это зряшная затея. Его там нет, нет и все тут.
— Но это же и есть его долбаная жизнь!
— Как он платит за завтрак?
— И завтрак, и все остальное включается в счет за гостиницу.
— А на чье имя снят этот номер? На него?
— Конечно же нет.
— Ну а если, скажем, он захочет что-нибудь купить?
— Покупку сделает кто-нибудь другой, из сопровождающих.
— И заплатит наличными?
— По карточке.
— Но не на его имя?
— Нет.
— А значит, нет никакой возможности связать эту покупку с ним?
— Естественно.
— И все это потому, что вы хорошо делаете свое дело, верно?
— Да.
— А значит, он невидим. Для меня. Я не вижу его, не могу увидеть. Его там попросту нет, Я не могу сделать то, для чего вы меня наняли. Это невозможно.
— Но как же так? Ведь там уйма информации.
— Это не человек, не личность. — Лэйни покачал; очки на пальце и положил их на клавиатуру. — Это корпорация.
— Но ведь мы предоставили вам все! Его долбаные особняки! Его квартиры! Да хоть бы даже, где и когда садовники засадили каменную стену долбаными цветочками!
— Но я не знаю, кто он такой. Я не могу выделить его из окружающей обстановки. Он сливается с фоном. Он не оставляет следов, не образует нужных мне структур.
Блэкуэлл надолго закусил верхнюю губу. Негромко клацнул сошедший с места зубной протез.
— Мне нужно сформировать хоть какое-то представление, кто он такой в действительности, — сказал Лэйни.
Губа вышла наружу, пунцовая, влажно поблескивающая.
— Да-а, — протянул Блэкуэлл. — Ни хрена себе задачка.
— Мне нужно с ним встретиться.
Прежде чем ответить, Блэкуэлл вытер губу тыльной стороной ладони.
— А может, сойдемся на его музыке? А еще ведь есть видео…
— Я уже видел ваш фильм, имел такое удовольствие. Этот материал может пригодиться — но только если я познакомлюсь с Резом вживую.
Блэкуэлл осторожно потрогал свой ушной обрубок.
— Ну а если я организую вам такую встречу, вы точно сможете найти эти свои точки-узелочки, сделать эту хрень, о которой треплется драгоценный Яма?
— А кто его знает? — пожал плечами Лэйни. — Попробую.
— В пуп и в гроб. — Блэкуэлл пропахал мусорные завалы, отшвырнул занавески, рявкнул томившимся в ожидании техникам: «Идите сюда!» — и развернулся к Лэйни: — Иногда я очень жалею, что не остался в «Джина-Джина» с корешами. Там, если что утрясешь, оно так утрясенным и останется, без никаких тебе новых бардаков.
В комнату просунулась женская голова с челочкой.
— Побросайте всю эту фигню в фургон, — сказал Блэкуэлл. — И держите ее наготове.
— У нас нет фургона, — сообщила женщина.
— Нет, так купите, — сказал Блэкуэлл.
