Перрин вдруг почувствовал боль в пальцах – он крепко, до судорог, стискивал поводья. Усилием воли он заставил себя разжать кулаки, расслабить пальцы.
– Она права, – тихо промолвил Илайас, подъезжая ближе на своем мерине. – Держи себя в руках. С айильцами шутки плохи. Ошибешься – напросишься на смерть. И, может, утянешь за собой немало людей. Что проку, если погибнешь, а жена останется в плену, – он постарался придать голосу бодрость, но Перрин чуял его напряжение. – Так или иначе, парень, мы ее отыщем. Она вполне могла улизнуть, это ведь такая женщина. Пытается вернуться пешком. На это время нужно, да еще в платье. Разведчики Первенствующей отыщут следы. – Запустив пальцы в длинную бороду, Илайас самокритично хихикнул. – А если я не отыщу следов побольше майенцев, буду корой питаться. Мы обязательно тебе ее вернем.
Но Перрина так легко не проведешь.
– Да, – хрипло вымолвил он. Никому не уйти от айильцев пешим. – Отправляйся. Поторопись.
Нет, его не одурачишь. Илайас предполагал найти тело Фэйли. Она должна быть жива, а значит – в плену, но лучше быть пленницей, чем...
Они с Илайасом не могли переговариваться так, как общались с волками, но тот помедлил, словно понял мысли Перрина. И не стал ничего отрицать. Илайас повернул мерина на юго-восток, пустил шагом – быстрее не позволял снег. Бросив короткий взгляд на Перрина, за ним следом двинулся Айрам. Его лицо потемнело. Бывшему Лудильщику не по душе был Илайас, но он едва ли не преклонялся перед Фэйли, хотя бы потому, что она – жена Перрина.
Нет смысла ломать лошадям ноги, сказал себе Перрин, хмуро глядя им в спины. Ему-то хотелось, чтобы лошади припустили во всю прыть. Ему самому хотелось броситься за ними бегом. В его душе будто тоненькие трещинки зазмеились. Если они вернутся с дурными вестями, он все равно что разобьется вдребезги. К удивлению Перрина, вслед за Илайасом и Айрамом в лес устремились и три Стража. Лошади взрывали снег, грубые шерстяные плащи хлопали на ветру. Нагнав Илайаса и Айрама, Стражи придержали лошадей и поехали рядом с ними.
Перрин нашел в себе силы кивком поблагодарить Масури и Сеонид, а также Эдарру и Карелле. Кому бы в голову ни пришла мысль помочь, не приходится сомневаться, кто дал разрешение. Хранительницы Мудрости держали Айз Седай в ежовых рукавицах, причем ни одна из сестер не пыталась решать все за всех. Возможно, им и хотелось главенствовать, но руки в перчатках оставались на луках седел, и ни та, ни другая ничем не выдали нетерпения, разве что веки дрогнули.
Не все провожали взглядами уезжавших. Анноура одновременно выказывала сочувствие Перрину и косила глазом в сторону Хранительниц Мудрости. В отличие от двух других сестер, она не давала никаких обещаний, но, как и те, была крайне осмотрительна в отношении их с айилками. Галленне не сводил единственного глаза с Берелейн, готовый по первому же ее знаку выхватить меч. А Первенствующая Майена смотрела на Перрина, и ее спокойное лицо оставалось непроницаемым. Грейди и Неалд, склонив друг к другу головы, бросали в сторону Перрина быстрые мрачные взгляды. Балвер сидел, не шелохнувшись, точно примостившийся на седле воробей, стараясь прикинуться невидимым и напряженно ко всему прислушиваясь.
Оттеснив высоким чалым мерином широкогрудого вороного Галленне и будто не замечая гневного блеска единственного глаза майенца, к Перрину подъехал Арганда. За сверкающим решетчатым забралом Первого Капитана яростно двигались губы, но Перрин ничего не слышал. Перед глазами стояло лицо Фэйли, только о ней он и думал сейчас. О Свет, Фэйли! Грудь словно стянули стальными полосами. Он был на грани паники, буквально ногтями удерживаясь на краю пропасти.
В отчаянии Перрин потянулся разумом вдаль, лихорадочно ища волков. Должно быть, Илайас уже использовал эту возможность – он-то при страшных новостях не ударился в панику, – но Перрин обязан попытаться сам.
И он нашел волков: стаи Трехпалого и Холодной Воды, Сумеречного и Весеннего Рога, и несколько других. Боль, переполнявшая сердце, вплелась в его мольбу о помощи, но боли стало только больше. Волки слыхали о Юном Быке и соболезновали ему в потере подруги, но они держались подальше от двуногих, распугавших добычу и грозящих гибелью одинокому волку. Было так много стай двуногих, пеших и верхом на твердолапых четвероногих, и волки не могли сказать, известно ли им о той, которую ищет Юный Бык. Двуногие они двуногие и есть, мало кто способен разговаривать с ними. Оплачь, говорили они ему, скорби и живи дальше, а вновь с нею встретишься в Волчьих Снах.
Один за другим тускнели образы, которые его разум превращал в слова. Дольше всего удержался этот: «Оплачь и встретишься с нею вновь в Волчьих Снах». Потом и он исчез.
– Вы слушаете или нет? – грубо спросил Арганда. Он не принадлежал к знати, приученной к сдержанности, и, несмотря на шелка и украшенную позолотой кирасу, все равно оставался тем, кем был, – седым воином, который впервые взял в руки копье еще мальчишкой и на чьем теле битвы оставили десятка два шрамов. Его темные глаза сверкали таким же лихорадочным блеском, что и глаза людей Масимы. Пахло от него гневом и – страхом. – Эти дикари захватили и королеву Аллиандре!
– Когда мы отыщем мою жену, то найдем и вашу королеву, – сказал Перрин, голос его был холоден и тверд, как лезвие его топора. Она должна быть жива. – А теперь вам лучше объяснить мне, что тут происходит. Судя по всему, вы выстроились для атаки. И атаковать собираетесь не кого-то, а моих людей. – Он в ответе и за них тоже. Нельзя забывать о других обязанностях. Сознание этого было горьким, как желчь. Нет ничего важнее Фэйли. Ничего! Но двуреченцы были его народом.
Арганда подъехал вплотную к Перрину и рукой в латной перчатке ухватил юношу за рукав.
– Выслушайте меня! Первая леди Берелейн сказала, что королеву Аллиандре захватили айильцы, и за этими вашими лучниками и укрылись айильцы. У меня найдутся люди, которые охотно кое о чем расспросят тех айильцев. – На миг его горящий взор упал на Эдарру и Карелле. Возможно, ему пришло в голову, что найдутся и такие айильцы, путь к которым не заступили лучники.
– Первый Капитан... чересчур взволнован, – пробормотала Берелейн, положив ладонь на другую руку Перрина. – Я уже объяснила ему, что никто из этих Айил не замешан в нападении. Уверена, что могу убедить его...
Перрин стряхнул ее ладонь, вырвал руку из пальцев гэалданца.
– Арганда, Аллиандре дала клятву верности мне. А вы присягали ей, и значит, я – ваш лорд. Я сказал, что найду Аллиандре, когда найду Фэйли. – Лезвие топора. Она
Арганда уставился на Перрина, тяжело дыша. Он снова бросил взгляд в сторону, на сей раз на Грейди и Неалда, потом быстро перевел его обратно на Перрина.
– Как прикажете, милорд, – натянуто промолвил он.
Развернув чалого, Арганда прокричал приказы своим офицерам, и, не успели они отдать распоряжения, как он уже мчался галопом к биваку. Гэалданцы начали перестроение, и вот уже конные колонны потянулись вслед за Первым Капитаном. К своему лагерю, хотя оставалось лишь гадать, собирается ли Арганда там остаться. И не окажется ли худшим вариантом, если он останется.
– У тебя очень хорошо получилось, Перрин, – сказала Берелейн. – Сложная ситуация и нелегкий для тебя час. – Тон ее больше не был официальным. Теперь перед ним была женщина, преисполненная жалости, сочувственно улыбавшаяся. О, у Берелейн тысяча личин.
Берелейн протянула руку в ярко-красной перчатке, и Перрин заставил Трудягу отступить прежде, чем она его коснулась.
– Перестань, чтоб тебе сгореть! – прорычал Перрин. – Моя жена в плену! У меня нет сил терпеть твои детские игры!
Берелейн дернулась, точно он ее ударил. Краска заалела у нее на щеках, и она вновь переменилась, став гибкой и уступчивой.
– Вовсе не детские, Перрин, – пробормотала она, голос звучал глубоко и задумчиво. – Две женщины состязаются из-за тебя, и ты – приз? Я бы сочла, что ты себе льстишь. Проводите меня, Лорд-Капитан Галленне. Полагаю, нам тоже нужно быть готовыми к выступлению.
Одноглазый поскакал рядом с ней обратно к Крылатой Гвардии, так быстро, как только позволял глубокий снег. Он склонился к Первой Майена, словно выслушивал распоряжения. Анноура, перебирая
