принадлежал не кому-нибудь, а Хрустальному Трону. Как и всякий из Стражи, он сражался там, где указывала Императрица, и не помедлил бы и мгновения, прикажи она умереть. Стражи Последнего Часа держали ответ только перед ней, и где они появлялись, туда простиралась ее десница. Они являли собой зримое воплощение ее власти, и не стоит удивляться, если при виде их отрядов беспокойство испытывали даже Высокородные. Такая жизнь куда достойнее, чем выгребать навоз в конюшне какого-нибудь лорда или подносить каф леди. Да, до сих пор Карид считал свою судьбу счастливой. Но кажется, удача изменила ему, когда он отправился проверять аванпосты в этих горах.

Ракен устремился на запад, унося скорчившихся в седлах летунов. И не доставив никаких донесений. Понимая, что это лишь игра воображения, Фурик никак не мог отделаться от мысли, что сам изгиб длинной шеи крылатой твари каким-то образом говорил о... тревоге. Будь он кем другим, пожалуй, и позволил бы себе подобное чувство. С тех пор как ему пришлось принять командование и двинуться на восток, сообщений от разведчиков почти не поступало. А немногие дошедшие не столько развеивали туман, сколько сгущали.

Похоже, вся Алтара ополчилась против Шончан и весь местный люд двинулся в горы, но как такое могло случиться? Все дороги вдоль северной оконечности кряжа, чуть ли не до самой границы Иллиана, находились под непрестанным наблюдением летунов, морат’тормов и конных разъездов. Да и с чего вдруг здешним жителям вздумалось показывать зубы? Он знал их: некоторые готовы драться на поединке из-за косого взгляда, хотя быстро усвоили, что поединок с воином Стражи Последнего Часа – всего лишь способ самоубийства, – но в большинстве своем так называемые лорды и леди этой страны готовы продать и друг друга, и свою королеву за обещание неприкосновенности собственных земель, не говоря уж о возможности поживиться за счет земель соседей.

Надок, крупный мужчина с обманчиво мягким лицом, повернулся в седле, провожая взглядом ракена.

– Не люблю двигаться вслепую, – пробормотал он. – Особенно когда где-то впереди сорок тысяч вражеских солдат. Самое меньшее сорок тысяч.

Джадранка фыркнул так громко, что его рослый белый мерин переступил ногами. Низенький, худощавый, с крючковатым носом офицер держался надменно, словно принадлежал к Высокородным. Его коня и то можно было заметить за милю.

– Сорок их тысяч или сто, Надок, но они разделены на отряды, разбросанные по горам. Слишком далеко друг от друга, чтобы оказать помощь, лопни мои глаза, да половину из них уже наверняка перебили. Должно быть, они повсюду натыкаются на наши передовые посты, поэтому мы и не получаем донесений. Нам только и останется, что смести остатки.

Карид подавил вздох. Хотелось надеяться, что хвастливый Джадранка все же не такой дурак, каким кажется. Вести о победах, больших и малых, одержанных целой армией или половиной Знамени, разносятся быстро, а редкие поражения предпочитают замалчивать. Сейчас молчание было всеобщим, а потому... зловещим.

– Судя по последнему донесению, это никакие не остатки, – упорствовал Надок, точно к дуракам не относившийся. – Впереди нас пять тысяч человек, и их так запросто не сметешь. Метлами тут не управиться.

– Метлами или мечами, но мы их сокрушим, – снова фыркнул Джадранка. – Да выжжет Свет мои глаза, я уже давно жду не дождусь настоящей схватки. Поэтому и разведчикам приказал не возвращаться, а идти дальше, пока они их не обнаружат. Не хочу, чтобы они от нас ускользнули.

– Что ты приказал? – тихим голосом переспросил Карид.

Почти все взгляды тут же обратились на него, хотя Надоку и некоторым другим приходилось прилагать усилия, чтобы не таращиться на Джадранку. Выходит, повинуясь приказу, разведчики ушли далеко вперед. И до сих пор никого не обнаружили. Что же происходит? Чего же они не заметили?

Вопрос вертелся у каждого на языке, но ни один из офицеров не успел раскрыть рта: все потонуло в истошных криках и конском ржании. Карид взглянул в подзорную трубу и увидел, что люди в лощине гибнут под градом стрел. Арбалетных стрел, судя по тому, с какой легкостью они пробивали кирасы и кольчуги. Убитые и раненые валились из седел прямо на глазах, их было много, уже сотни. Раненые, кто еще мог стоять на ногах, старались укрыться. Испуганные, лишившиеся седоков кони беспорядочно метались из стороны в сторону. Оставшиеся верхом солдаты пытались развернуть коней, что было непросто на узкой дороге между склонами. Где же, во имя Света, сул’дам! Карид не видел ни одной. Ему приходилось сталкиваться с мятежниками, имевшими своих сул’дам и дамани: женщин всегда старались убивать первыми. Возможно, до этого додумались и местные.

Неожиданно тропа под копытами всадников задрожала и начала взрываться, взметая фонтаны земли и подкидывая в воздух и коней, и их седоков. С неба, вспарывая почву и разрывая людей на куски, били бело-голубые молнии. А некоторые солдаты просто разлетались в кровавые ошметки, разорванные изнутри чем-то ему невидимым. Неужто враг тоже использует дамани?! Нет, наверное, на его стороне сражаются эти проклятые Айз Седай.

– Что делать? – пробормотал Надок упавшим голосом, видимо отражавшим состояние его духа.

– Драться, что же еще! – рявкнул Джадранка. – Уж не надумал ли ты бросить своих людей? Мы соберем всех в кулак и – в атаку, ты!..

Договорить он не успел, захлебнувшись собственной кровью: острие меча Карида вонзилось точно ему в горло. Иногда дураков приходится терпеть, но всякому терпению приходит конец. Когда убитый упал с седла, Карид ловким движением вытер клинок о белую гриву его мерина, прежде чем животное сорвалось с места и умчалось прочь. Порой полезно устроить небольшое представление.

– Собираем всех, кого еще можно собрать, Надок, – промолвил Карид с таким видом, будто ничего не случилось. – Спасаем, что еще можно спасти, и отступаем.

Повернув коня в лощину, где дыбилась земля и полыхали молнии, Карид приказал Ангэру, невозмутимому с виду юноше на быстром коне, скакать на восток и доложить о случившемся. Летуны летунами, но они могли и не увидеть всего. Карид начал понимать, почему они стали летать так низко. И у него возникли подозрения, что Верховная Леди Сюрот и генералы в Эбу Дар догадываются о происходящем в горах. Неужто настал его час умереть за Императрицу, подумал он и с этой мыслью пришпорил коня.

С ровной площадки на вершине поросшего редким леском гребня Ранд смотрел на запад, поверх покрывавших холмы деревьев. В нем сейчас бурлила Сила – во всей своей сладости, смешанной с мерзостью порчи, и он различал даже отдельные листочки, но этого было мало. Тай’дайшар ударил копытом. Зубчатые пики позади высоко вздымались над гребнем, но сам гребень возвышался над холмистой, покрытой темным лесом долиной, имевшей добрую лигу в длину и почти столько же в ширину. Внизу все казалось спокойным, почти столь же спокойным, как окружавшее Ничто. Лишь кое-где еще дымились огрызками факелов сгоревшие деревья: из-за долгих дождей тут стало очень сыро, иначе давно бы уже бушевал лесной пожар.

Из всех Аша’манов при Ранде оставались только Флинн и Дашива: остальные находились внизу, в долине. Эти двое стояли неподалеку, у опушки рощицы, держа коней под уздцы, и тоже всматривались в расстилавшийся внизу лес. Точнее сказать, Флинн всматривался столь же пристально, как и сам Ранд, тогда как Дашива морщился, кривился и бормотал что-то под нос, порой заставляя и Флинна бросать на него косые взгляды. Сила переполняла обоих, почти сверх их возможностей, но Льюс Тэрин, не иначе как ради разнообразия, помалкивал. В последние несколько дней он вообще давал о себе знать реже обычного.

На небе светило солнце, которое лишь изредка затеняли серые облака. Минуло пять дней с того часа, как Ранд привел свою маленькую армию в Алтару и увидел первых мертвых Шончан. С тех пор он повидал их немало. По поверхности кокона Пустоты скользнула отдаленная мысль. Цапля, выжженная на его ладони, вжималась сквозь перчатку в древко Драконова Скипетра. Вокруг – тишина. И никаких летающих тварей: после того как трех таких сбили молниями, те, кто ими управляет, кажется, научились прятаться. Башира эти твари прямо-таки приводили в восторг. Тишина.

– Вероятно, дело сделано, милорд Дракон. – Голос Айлил звучал невозмутимо, однако она поглаживала шею своей кобылы, хотя в том не было никакой нужды. И искоса поглядывала на Флинна с Дашивой, хотя никогда не позволила бы себе выказать в их присутствии и намек на беспокойство.