чересчур, чтобы не раскиснуть снова. – Мне нужно попасть на корабль Морского Народа, на «Бегущий по ветру». – Так значительно лучше – без лишнего напряжения, но достаточно энергично.

– Найнив, я уже почти догнал твою лодку. Я видел, что произошло. Ты была всего на пятьдесят шагов впереди, а потом оказалась в пятидесяти шагах позади, в воде. Похоже, это был разящий огонь.

Ей тут же все стало ясно.

– Могидин, – еле слышно выдохнула она.

Ох, вообще-то это мог быть кто угодно из Отрекшихся или кто-нибудь из Черной Айя, но Найнив не сомневалась, что права. Да, она одолела Могидин, и не один раз, а дважды. Она сделает это и в третий раз, если понадобится. Видимо, охватившие ее чувства отразились на лице.

– Не бойся, – сказал Лан, коснувшись ее щеки. – Ты не должна ничего бояться, пока я с тобой. Если тебе придется встретиться лицом к лицу с Могидин, я сумею разозлить тебя настолько, чтобы ты смогла направлять. Кажется, у меня по этой части просто талант.

– Тебе больше никогда не удастся разозлить меня, – начала она, но остановилась, глядя на него широко распахнутыми глазами. – Я не сержусь, – медленно закончила она.

– Сейчас – нет, но если понадобится...

– Я не сержусь! – Найнив засмеялась, восторженно заболтала ногами и замолотила кулаками по его груди. Саидар наполнил ее, а вместе с ним – радость, жизнь и... благоговейный трепет. Легким потоком Воздуха она нежно погладила Лана по щеке. – Я не сержусь, Лан, – прошептала она.

– Блок исчез. – Он усмехнулся, разделяя ее восторг, но эта усмешка не прибавила теплоты его взгляду.

Я позабочусь о тебе, Лан Мандрагоран, пообещала себе Найнив. Я не позволю тебе умереть. Прижавшись к его груди, Найнив подумала было поцеловать его и даже... Нет, я не Калли Коплин, решительно сказала она сама себе.

Внезапно ее пронзила ужасная мысль. Особенно ужасная потому, что возникла она только сейчас.

– Лодочники? – негромко спросила Найнив. – Мои телохранители?

Он без единого слова покачал головой, и она вздохнула. Телохранители. Свет, это ей следовало защищать их, а не наоборот. Еще четыре смерти, точно гири, повисли на ногах у Могидин. Сущий пустяк по сравнению с тысячами, уже отягощавшими ее совесть. Но гибель этих четверых имела отношение лично к ней, Найнив, поскольку она в какой-то степени стала ее причиной. Ладно, сейчас не до Могидин.

Поднявшись на ноги, она оглядела платье, пытаясь сообразить, нельзя ли привести его в порядок.

– Лан, ты велишь лодочникам повернуть? И добавь, чтобы гребли изо всех сил. – Судя по всему, ей не вернуться во дворец раньше полуночи. – И спроси, нет ли у них гребешка. – Не может же она встретиться с Нестой в таком виде!

Лан взял куртку, меч и поклонился:

– Как прикажешь, Айз Седай.

Поджав губы, Найнив смотрела, как за ним закрывается дверь. Смеется он над ней, что ли? Она готова поспорить, что на «Бегущем по ветру» кто-нибудь сможет поженить их. И Лану Мандрагорану придется выполнить все обещания, которые он при этом даст. Посмотрим, кто посмеется последним.

Лодка слегка накренилась, разворачиваясь, и опять закачалась на волнах. Желудок Найнив тут же напомнил о себе.

– Ох, Свет! – простонала она, опускаясь на скамью.

Почему это не пропало вместе с тем блоком, который мешал ей аправлять? Найнив обратилась к саидар, но лишь острее ощутила прикосновение воздуха к коже. Отпустив саидар, она тоже не почувствовала облегчения. Нельзя расклеиваться. Надо сделать так, чтобы Лан принадлежал ей раз и навсегда. Это будет замечательный день. Только бы пропало это ужасное ощущение надвигающейся грозы...

Солнце в пылающем небе уже опустилось на крыши домов, когда Илэйн легонько постучала в дверь костяшками пальцев. На улице позади нее плясали и скакали гуляки, слышались смех, песни, в воздухе витали всевозможные ароматы. У Илэйн лениво промелькнула мысль, что она не может получить удовольствие от праздника. Забавно было бы нарядиться, как Бергитте. Или даже так, как леди Риселле, одна из приближенных Тайлин, – она видела ее сегодня утром. Наряд весьма недурен, главное не забыть маску. Илэйн постучала снова, сильнее.

Седая служанка с квадратной челюстью открыла дверь, и ярость вспыхнула на ее лице, когда Илэйн опустила свою зеленую маску.

– Ты! Что тебе здесь?.. – Ярость сменилась мертвенной бледностью, когда Мерилилль тоже опустила маску, и Аделис, и все остальные. С каждым вновь открываемым безвозрастным лицом женщина вздрагивала – даже когда маску опустила Сарейта. Наверное, к этому моменту она уже догадалась, что увидит.

Вскрикнув, служанка попыталась захлопнуть дверь, но Бергитте опередила Илэйн, толкнула дверь плечом и снова распахнула ее. Служанка, пошатываясь, отступила на несколько шагов, потом постаралась взять себя в руки, но что бы она ни задумала – закричать или убежать, – Бергитте помешала ей, схватив за руку чуть пониже плеча.

– Потише, – решительно сказала Бергитте. – Нам не нужны ни суматоха, ни крики, понятно?

Все выглядело так, будто она просто держала женщину за руку, даже поддерживала ее, но служанка замерла, не издав ни звука. Глядя большими глазами на маску Бергитте с хохолком из перьев, она лишь медленно покачала головой.

– Как тебя зовут? – спросила Илэйн, когда все столпились в прихожей позади нее. Дверь закрыли, шум снаружи стал едва слышен. Взгляд служанки перебегал с одного лица на другое, будто она была не в силах долго смотреть на какое-то из них.

– К-к-кедора.

– Отведи нас к Реанне, Кедора.

Кедора кивнула; вид у нее был такой, точно она вот-вот заплачет. Двигаясь как истукан, она повела их вверх по лестнице, Бергитте по-прежнему держала ее за руку. У Илэйн мелькнула мысль отпустить служанку, но меньше всего ей хотелось, чтобы в доме подняли тревогу и все разбежались кто куда. Именно чтобы этого не произошло, Илэйн не стала направлять, предоставив Бергитте возможность использовать физическую силу. Никакого вреда Кедоре не будет, все ограничится испугом. И не только ей этим вечером пришлось или еще только предстоит пережить подобное чувство.

– Вот з-здесь, – сказала Кедора, кивнув на красную дверь.

Дверь в ту самую комнату, где совсем недавно так нелюбезно обошлись с Илэйн и Найнив. Илэйн распахнула ее и вошла.

Реанне сидела перед очагом, украшенным резными изображениями Тринадцати Грехов, и вместе с ней еще двенадцать женщин, которых Илэйн прежде не видела. Они занимали все кресла, стоящие вдоль бледно-зеленых стен, истекая потом за плотно закрытыми окнами и задернутыми занавесками. Большинство были в платьях, типичных для жительниц Эбу Дар, хотя только у одной оказалась оливково-смуглая кожа; у многих время оставило свои следы и на лице, и в волосах. И все до единой могли направлять – в той или иной степени. У семерых были красные пояса. Илэйн вздохнула. Найнив оказалась права и несомненно будет напоминать об этом, пока Илэйн не взвоет.

Реанне вскочила с тем же яростным возмущением, которое вначале возникло на физиономии Кедоры. И даже ее первые слова были почти теми же самыми:

– Ты! Как ты посмела показаться на глаза?..

И возмущение, и слова тут же иссякли – по той же самой причине, что и у Кедоры, – когда вслед за Илэйн вошли Мерилилль и остальные. Светловолосая женщина с красным поясом и глубоким вырезом на платье слабо пискнула, глаза у нее закатились, и она, точно мягкая тряпичная кукла, соскользнула с кресла на пол. Никто не двинулся с места, чтобы помочь ей. Никто даже не взглянул на Бергитте, когда та прошла вместе с Кедорой в угол комнаты. Никто, казалось, даже не дышал. У Илэйн возникло огромное желание