Сначала он показал Франку свой рабочий кабинет. Это была комната с высоким сводчатым потолком и поистине огромным окном до пола. Убранство волшебной канцелярии не показалось Франку необычным. Мебель скромная, правда, из красного дерева. На каменном полу лежал вытертый ковер красных тонов. Посредине ковра – узкое бюро на тонких ножках, на нем – маленькая черная печатная машинка. Возле бюро – высокое ажурное кресло. Его округлые рейки были покрыты черными пупырышками, от чего кресло отдавало чем-то драконьим.

Перед самым окном стоял массивный рабочий стол под зеленым сукном, на нем – бронзовый прибор на яшмовой подставке: две стеклянные чернильницы с бронзовыми крышечками в форме скалящихся друг на друга змеев, нож для бумаги и каменное пресс-папье. На столе валялись бумаги, циркули, астролябия и еще пара непонятных для Франка предметов. А над всем этим рабочим беспорядком царствовал угрожающего вида никелированный вентилятор с сеткой. Шум его, равномерный и низкий, заполнявший все пространство кабинета, придавал обстановке таинственность магической лаборатории.

В углу стоял небольшой стеклянный шкафчик, неподалеку – канапе, а рядом, на низенькой тумбочке, кальян. Напротив канапе тикали часы с кукушкой, а посредине стены остывал каменный камин, над которым висели скрещенные кривые сабли и ветхое знамя с гербом: дракон в цветочном венке.

После того как Франк осмотрел кабинет, волшебник подвел его к окну. При этом Сергиус задержался у своего стола, и, придерживая пенсне, склонился над бумагами.

– Ну надо же! – пробормотал он себе под нос, взяв документ в руки. – Горные гномы требуют концессию на добычу золота в заповедных лесах Зенона. – Франк ждал волшебника, не понимая, о чем тот говорит. – А каково придется несчастным животным – белкам и зайцам, лисам и барсукам, когда они приступят к взрывным работам? Нет, ведьма, это никуда не годится.

Сергиус прыснул смехом, коротко надписал резолюцию, плюнул на печать и хлопнул ею по документу.

– О! Извини, Франк, – сказал волшебник, отходя от стола, – но дела, дела, знаешь ли…

Он вновь взял мальчика под руку и отворил створку окна, оказавшуюся дверью на галерею с аркадой. Здесь было много пестрых цветов, целый сад, и даже на каменной балюстраде стояли корытца с кустиками миниатюрных роз. С высоты террасы открывался вид на бескрайний темный лес, луга и горную долину Боденвельта.

– Скажите, владыка, – поинтересовался Франк, – это там Кругозёр виднеется?

– Возможно, – предположил волшебник и приставил ладонь козырьком. – Зрение у меня уже не такое острое, как когда-то.

Вдруг он что-то вспомнил и умчался обратно в канцелярию. Оттуда он появился с небольшой подзорной трубой.

– Вот теперь посмотрим. – Он раздвинул трубу и нацелил ее в сторону Кругозёра.

Сергиус смотрел в нее долго, что-то бормоча себе под нос, и Франк никак не мог дождаться, когда дадут посмотреть и ему. Наконец он не выдержал.

– Хорошая у вас труба, – заметил он, косясь на волшебника.

– Это очень старинная труба, – сказал волшебник, не отрываясь от нее. – Ее подарил мне один арабский мореплаватель. Кажется, его звали Синбад.

– Синбад-мореход?! – воскликнул Франк. – Из «Тысячи и одной ночи»?

Волшебник засмеялся и опустил трубу.

– Ну конечно нет, – сказал он. – Это был какой-то другой Синбад. Мало ли на свете Синбадов? Почему обязательно Синбад-мореход? Хотя он и был мореходом.

– Я очень любил эту сказку в детстве, – объяснил Франк. – Ведь я тоже хотел стать путешественником и исследовать неведомые страны.

– Так что ж тебе мешает им стать? – улыбнулся волшебник.

Франк задумался.

– Но ведь это не… не… – начал он и запнулся.

– Что «не, не»? – любопытно переспросил волшебник.

– Иногда мне кажется, – нерешительно вымолвил Франк, – что это ненастоящий, выдуманный кем-то мир, и что все здесь временно, что рано или поздно все просто испарится так же легко, как появилось.

Волшебник усмехнулся.

– Всего лишь кажется, – сказал он, потом замолчал и посмотрел вдаль. – Выдуманный, говоришь. Конечно. Но ведь и все остальные страны кем-то выдуманы. И не только страны, но и моря, и леса, и горы, и даже солнце, и даже время и даже эта труба. Все это кем-то придумано. Разве ты не знал этого?

– Вы о Нем? – тихо спросил Франк.

– И о Нем, и о тебе, и о Вильке, – ответил волшебник. – Все это очень сложно, Франк, и, признаться, я и сам во всем этом до конца так и не разобрался. Да и вряд ли это кому-то удастся. Но если мы чего-то не можем понять, это никак не означает, что этого «чего-то» не существует. В реальности всегда остается место для тайны, для чуда и волшебства. Просто в одних сердцах этого места больше, а другие сердца им бедны.

Франк непонятливо сдвинул брови.

– Вот видишь, как все это сложно, – засмеялся волшебник.

– Но, – нерешительно продолжал расспрашивать Франк, – где мы сейчас?

– А ты действительно хочешь это знать? – почему-то переспросил волшебник и окинул мальчика сомневающимся взглядом.

– Да, хочу, – твердо ответил Франк.

– В таком случае, – ответил владыка Сергиус, – ты обязательно поймешь это сам. Те, кто ищет правду, находят ее. Как странно, что тебя это интересует. Вот твоего друга это ни капли не интересовало. Он больше настаивал, чтоб я ему что-нибудь наколдовал, показал свое волшебство – затмение устроил, вызвал грозу, превратился в улитку…

Франк не удержался от смеха.

– И вы делали все это?

– Что-то делал, а что-то и нет, – ответил волшебник. – На трюк с улиткой я, конечно, не клюнул, знаю я этого сорванца.

– Вообще-то он парень неплохой, – заступился за друга Франк.

– Ну! – согласился Сергиус. – Сюда плохие не попадают. Но он проказник и великий болтун.

– Что есть, то есть! – не смог не согласиться Франк.

– Он даже заявил о себе как о моем подмастерье, – усмехнулся волшебник. – Как-то даже заключил со мной пари по поводу своего трюка с кастрюлей.

– И что? – изумился Франк дерзости друга. – Неужели он взял с вас деньги?

– Ну конечно нет, – смеясь, отмахнулся волшебник. – Ведь он и так существует за мой счет. Мы поспорили с ним на четыре пинка и две чмоки.

– Что-о?! – вылупил глаза Франк. – И чем же все завершилось?

– Ну, в общем, – признался волшебник, – это единственный раз в жизни, когда мне ставили чмоки. Пренеприятное ощущение, – припоминая, поморщился старик: – Крайне унизительно. Постыдно.

– Он хватал вас своими потными пальцами за лицо, а потом давал пинка? – пытаясь сдержать смех, спрашивал Франк, не веря своим ушам.

– Нет, пинка он мне все-таки не давал, – возразил Сергиус. – Дело в том, что всякое побиение местоблюстителя дракона карается в нашей стране пожизненным заключением в сырую темницу. Так что получить за меня пинка любезно вызвался Нонпарель. Ужасное было зрелище! И где только Вильке такому научился?

Франк представил, как Вильке пинал карлика в парадном мундире, и ему стало смешно и одновременно неловко за друга.

– Видите ли, – объяснил он волшебнику, – в нашей школе, где мы учились, Вильке был новичком, к тому же рыжим и толстым. Его всячески обижали и даже не хотели принимать в молодежную организацию, считая негодным по моральному духу и физической подготовке. Но отец Вильке – известный в Австрии врач, поэтому его сына все-таки приняли в Гитлерюгенд. Но и после этого ему доставалось не меньше, и меня всегда удивляло, как при этом он может оставаться таким веселым, затейливым и открытым парнем. Что