Богу», – подумал Ван Атта.
– Одевайтесь, Форс, – сказал он.
Рубка Д-620 была полна народу. Надо всем царил Ти в главном кресле и с большим шлемом на голове. Сильвер занималась связью, а Лео решил, что он должен занять пост главного инженера. Хотя, возможно, сейчас его официальный титул должен быть – главный воин корабля. Внутренне он предельно сосредоточился. Все вело к одному-единственному – нужно уйти, чтобы никогда не возвращаться.
– Шатл охраны прекратил передачи, – доложила Сильвер.
– Вот и отлично, – сказал Ти. – Теперь можешь опять включить звук.
– Хорошего тут мало, – возразил Лео. – Если они перестали говорить, то, вероятно, готовятся открыть огонь.
И было уже слишком поздно, слишком близко к точке перехода, чтоб вывести наружу команду с лазерами и стрелять в ответ.
Рот Ти сжался, он закрыл глаза. Максимальное ускорение бросило Д-620 вперед, как копье.
Лео наблюдал за монитором:
– Они сближаются с нами на дистанцию выстрела.
После минутной паузы он добавил:
– Они уже на расстоянии выстрела.
Ти вскрикнул и сдернул с головы шлем:
– Даю энергию на поле Неклина.
– Осторожно, осторожно, – закричал Лео. – Мое вихревое зеркало!
Рука Сильвер нашла руку Лео. Его охватило желание просить прощения у Сильвер, у всех квадди, у Бога, он не знал, у кого еще. «Это я привел вас к этому ужасу, я виноват…»
– Если ты включишь связь, Сильвер, – сказал он в отчаянии, – мы еще успеем сдаться, покориться.
– Никогда! – сказала Сильвер. Она крепче сжала руку, и ее голубые глаза встретили его взгляд.
– Я делаю этот выбор за нас всех, не только за себя. Мы летим.
Лео сжал зубы и кивнул. Кровь глухо стучала в висках. Шатл охраны вырастал на экране монитора.
– Почему они не стреляют? – спросила Сильвер.
– Огонь! – приказал Ван Атта.
Яркая схема на экране компьютера Баннерджи сдвигалась к оси, цифры мелькали, сигнальные точки сходились в одну. Краем глаза Ван Атта заметил, что кресло доктора Еи опустело. «Наверное, скрылась в туалете. Такая доза реальной жизни, реальных действий, слишком велика для нее. Она вроде тех хитрых политиков, которые разговорами доводят людей до беды, и исчезают, когда вокруг начинают стрелять…» – подумал Ван Атта.
– Огонь, огонь! – повторил он, обращаясь к Баннерджи, когда индикаторы лазерных дальномеров сошлись на цели.
Рука Баннерджи протянулась к кнопке, но вдруг расслабилась.
– У вас есть письменное распоряжение на эту акцию? – спросил он вдруг.
– Какое еще распоряжение?
– Письменный приказ. Я вспомнил, что формально это можно рассматривать как акт уничтожения опасных отходов. Для этого требуется приказ с тремя подписями: вашей, как лица потребовавшего уничтожения, моего начальника – администратора Челопин и начальника Отдела опасных отходов.
– Челопин передала вас мне. Это официально, капитан.
– Но это не все. Начальник Отдела опасных отходов, Лори Гомпф, сейчас на Родэо. У вас нет ее разрешения. Приказ не имеет силы. Сожалею, сэр.
Баннерджи отодвинулся от оружейного пульта, плюхнулся в пустующее кресло инженера и скрестил руки на груди.
– Кроме того, нужно также уведомить Отдел по защите окружающей среды.
– Это бунт! – завопил Ван Атта.
– Нет, это не бунт, – с совершеннейшим почтением возразил Баннерджи. – Я выполняю инструкции.
Ван Атта, покраснев от ярости, уставился на Баннерджи, потом с проклятием кинулся к оружейному пульту и снова вывел цель на экран. Он понял, что придется делать все самому. Волнуясь, он судорожно припоминал технические параметры супергрузовиков класса Д. В какое место этой громадины нужно ударить, чтоб не только вывести из строя генераторы, но и сразу полностью взорвать реактивные двигатели?
Это действительно кремация, не больше. А смерть четырех или пяти нижних, находящихся на борту, можно, в случае необходимости, взвалить на Баннерджи. «…Я старался, мадам… если бы он выполнил свой долг, как я этого требовал сначала…»
Схема повернулась на дисплее. Конечно, должна быть такая точка, обязательно. Вот их две. Если он попадет одновременно в управляющее звено и в трубы охлаждения, начнется неуправляемая реакция и в результате – все! Когда утихнут страсти, Апмад расцелует его. Как героического доктора, единолично остановившего распространение ужасной генетической мерзости в галактике…
Сигнал наводки подходил к цели. Потная рука Ван Атты легла на кнопку включения огня. Сейчас… сейчас…
– Вы что хотите тем самым сделать, доктор Еи? – непонимающим тоном спросил Баннерджи.
– Применить психологию.
Ван Атте показалось, что его затылок треснул и с дикой болью взорвался. Он упал вперед, ткнулся подбородком в консоль пульта, и его программа стрельбы превратилась в мешанину разноцветного конфетти на экране. Он увидел звезды внутри шатла, расплывающиеся пурпурные и зеленые пятна… Задыхаясь, он выпрямился.
– Доктор Еи, – заметил Баннерджи, – если вы пытаетесь убить человека, надо бить значительно сильнее..
Еи в ужасе отпрянула, когда Ван Атта поднялся со своего сиденья.
– Я не хотела убивать его…
– А почему бы нет? – пробурчал тихонько Баннерджи.
Ван Атта яростно ухватил двумя руками ее кисть и вырвал увесистый гаечный ключ, который она сжимала.
– Вы можете хоть что-нибудь сделать так, как надо? – прорычал он.
Она задыхалась и плакала. Форс, в скафандре, но еще без шлема, снова просунул голову из заднего отделения.
– Какого черта тут у вас происходит?
Ван Атта толкнул Еи к нему, так как Баннерджи, скорчившийся в кресле, очевидно, не заслуживал доверия.
– Держите эту чокнутую суку: она только что пыталась убить меня гаечным ключом.
– Еи сказала мне, что ей нужно отрегулировать сиденье. Или она не произнесла слово «сиденье»? – невинным голосом заметил Форс.
Но он взял ее за руки. Еи почти не сопротивлялась.
Шипя как змея, Ван Атта снова бросился к оружейному пульту. Он наладил программу нахождения цели, включил ее и вывел на экран изображение Д-620 от наружных сканеров. Холодный дальний солнечный свет окрасил серебром всю конструкцию. Линии сходились, беря ее в цель.
Д-620 уже колыхался, поворачивался, исчезал.
Когда включились лазеры, пики огня ударили в пустое пространство.
– Они ушли! Они все-таки ушли…
Еи захихикала.
Лео свободно висел в ремнях над креслом, радость переполняла его.
– Мы победили!
Ти смахнул шлем и тоже расслабился, лицо его было бледное, осунувшееся – прыжки истощают пилотов. У Лео дрожали все внутренности, казалось, что его вывернули наизнанку, но все это быстро проходило.
