удобное для работы пространство, завоеванное усердным трудом двух поколений рабочих, и вздохнул при мысли о том, что здесь будет пустыня. По ужасу, который отразился на лице Челопин, было ясно, что ее мучали такие же видения, и Лео почувствовал к ней искреннюю симпатию. Как много сил она отдала для благоустройства этого места! Сколько людского пота и самоотверженного труда будет уничтожено одним росчерком пера!
– Это всегда было вам свойственно, мистер Граф. Вы вязнете в мелких деталях и теряете из виду всю картину, – ядовито заметил Ван Атта.
Лео тряхнул головой, чтобы избавиться от лишних мыслей, и ухватил потерянную было нить первоначальных рассуждений.
– И все-таки жизнеспособность Проекта Кая… – Он внезапно остановился, захваченный догадкой, тонкой и хрупкой, как засушенный лепесток. Росчерк пера. Можно ли росчерком пера завоевать свободу? Простым росчерком. Он посмотрел на Апмад с новой, по крайней мере, на два порядка большей энергией.
– Скажите мне, мадам, – осторожно начал он, – а что будет, если Проект Кая докажет свою жизнеспособность?
– Мы все равно закроем его, – отрезала она.
Нервы Лео натянулись. Он открыл рот, чтобы высказаться уничтожающе, и… закрыл его. Прикусив язык и разглядывая ногти на руках, он, стараясь казаться безразличным, спросил:
– А что будет с квадди?
При упоминании об этом Апмад нахмурилась. Лео снова увидел на ее лице скрытое напряжение.
– Это для нас самая трудная проблема.
– Трудная? Но почему? Отпустите их. – Лео пытался скрыть свое возрастающее возбуждение и улыбался как можно приятнее. – Если бы «Галак-Тэк» отпустила их немедленно, до конца этого финансового года, она могла бы еще успеть отнести свои потери на счет всего производства Родэо. Это был бы последний укус, последний «привет» Ориенту IV.
– Отпустить их? Но куда? Вы, кажется, забываете, мистер Граф, что почти все они еще просто дети.
– Старшие могли бы присмотреть за младшими, как они это уже делают. Можно перевести их в какой- нибудь другой сектор, имеющий средства их содержать. Для «Галак-Тэк» они не будут обременительней такого же числа пенсионеров. И всего на несколько лет… – Голос Лео звучал нерешительно.
– Пенсионный фонд компании формируется за счет взносов самих рабочих, – отметил Гэвин.
– Но моральные обязательства! – сказал Лео с отчаянием. – Должна же «Галак-Тэк» нести моральную ответственность. Ведь мы сами их создали!
Почва ускользала у него из-под ног, он видел это по недоброжелательному выражению лица Апмад, но все еще не мог предугадать, как повернется дело.
– Действительно, моральные обязательства существуют, – согласилась она. – Но вы не учли тот факт, что доктор Кай создал эти существа способными давать потомство. Они – новый вид. Понимаете? Он назвал их Ноmo quadrimanus, но не Homo sapiens четверорукой расы. Он был генетик, и можно предполагать, что он знал, о чем говорит. В таком случае, что вы скажете о моральных обязательствах «Галак-Тэк» перед человеческим обществом в целом? Вы представляете, как прореагирует это общество, если в его систему вдруг войдут четверорукие творения со всеми своими проблемами? Вы же знаете, как оценивает общественность химическое загрязнение. Так вообразите, какой шум поднимется в случае загрязнения генетического!
– Генетическое загрязнение? – пробормотал Лео, силясь найти что-то рациональное в этом термине. Однако звучал он впечатляюще.
– Нет. Если будет доказано, что Проект Кая – самая дорогая ошибка «Галак-Тэк», мы будем действовать должным образом. Рабочие Кая будут стерилизованы и помещены в подходящее заведение, где они будут жить, пока не вымрут, или же от них избавятся иначе. Это, конечно, не идеальное решение, но оно – наилучший компромисс.
– Ка… как… – Лео заикался, – какое преступление они совершили, что их приговаривают к пожизненному заключению? И где, если будет закрыта Родэо, вы найдете или построите другой изолированный орбитальный поселок? Если вы беспокоитесь о расходах, миледи, это как раз и обойдется дорого.
– Конечно, они будут размещены на планете. И за меньшую сумму.
В мозгу Лео возник образ Сильвер, ползающей по полу, как птица с перебитыми крыльями.
– Это непорядочно! Они же будут хуже калек!
– Непорядочно было, прежде всего, создавать их. Пока смерть доктора Кая не привела к переходу его отделения в мое ведомство, я и понятия не имела о том, что за названием Отдел биоисследований скрывались такие преступные манипуляции с человеческими генами. В моем родном мире принимаются самые строгие меры для предотвращения проникновения в наш род даже случайных мутаций, а создавать мутации искусственно – это, по-моему, самое отвратительное… – Она перевела дух, снова овладела собой, только ее пальцы нервно барабанили по столу. – Наиболее приемлемым выходом для них была бы эвтаназия. Это ужасно только на первый взгляд, но в действительности это менее жестоко, чем постепенное вымирание.
Гэвина аж повело в сторону. Он выдавил неуверенную улыбку, глядя на своего босса. Его брови удивленно полезли на лоб, потом уныло опустились вниз и наконец поднялись снова. Вероятно, он все же не принял всерьез ее слова, но высказался, как профессионал-бухгалтер:
– Это было бы более экономично. Проведя эту операцию до конца финансового года, мы могли бы записать все потери в статью расходов по основному производству, уменьшив налоги Ориенту.
Лео понял, что Апмад не шутит.
– Вы не можете этого сделать. Они люди, дети… Это же убийство, – прошептал он.
– Нет, не убийство. Конечно, это жестокая мера, но это не убийство. Учтите, что Проект Кая поместили на орбиту вокруг Родэо не только для его физической изоляции, но и для изоляции правовой. Родэо у нас в аренде на девяносто девять лет. Единственный закон здесь – распоряжения «Галак-Тэк». И если теперь компания решит не считать рабочих Кая человеческими существами, то уголовный кодекс по отношению к ним не применим.
Последние слова явно оживили Баннерджи.
– Ну, а кем же их считает «Галак-Тэк»? – спросил Лео с подчеркнутой заинтересованностью. – Юридически?
– Экспериментальными тканевыми культурами, – сухо ответила Апмад.
– А как вы назовете их убийство? Остановка развития?
– Нет. Ликвидация отбросов.
Гэвин с усмешкой взглянул на Баннерджи и добавил:
– Может быть, для кого-то это вандализм? Но пункт 28-с Стандартных правил для биологических лабораторий гласит, что экспериментальные ткани после использования должны сжигаться.
– Вышвырните их на солнце, – предложил Лео. – Это обойдется еще дешевле.
Ван Атта нежно погладил свой подбородок и бросил тяжелый взгляд на Лео:
– Успокойтесь, Лео. Мы здесь обсуждаем сценарий на случай непредвиденных обстоятельств.
– Совершенно верно, – согласилась Апмад.
Она, нахмурившись, взглянула на Гэвина, явно недовольная его легкомыслием.
– Мы должны принять важные решения, и я не боюсь этим заняться, раз уж я попала сюда. Но лучше я, чем кто-то другой, кто не заботится о последствиях для общества, подобно доктору Каю. Может быть, вы, мистер Граф, согласитесь присоединиться к мистеру Ван Атте и подумать, как оригинальные результаты экспериментов доктора Кая использовать с выгодой и без излишней жестокости?
Ван Атта победно улыбнулся Лео – оправданный, мстительный, расчетливый…
– Вернемся к нашим делам. Я уже потребовал, чтобы капитан Баннерджи получил дисциплинарное взыскание за свою нерасторопность и, – он взглянул на Гэвина, – вандализм. Я хотел бы так же предложить чтобы расходы на госпитализацию и лечение ТУ-776-424-ХС отнесли на счет ведомства Охраны.
Баннерджи сник, администратор Челопин чопорно поджала губы.
