то раздвигались в дружелюбнейшей из улыбок. То губы складывались в удивленную трубочку, то злобно сжимались.

Незнакомец в очередной раз изобразил улыбку и заговорил – густым, дьяконским басом:

– Грызу я, загрызаю, уйму я, унимаю. Как мертвый от могилы не ворочается, так бы и двенадцать проклятых к тебе никогда не ворочались. А именем те проклятые: ревун, говорун, пуповой, сердцевой, внутряной, суставной, жиляной, костяной, ручной, глазной. А два из них имен не имеют.

Поднялась рука, и в сторону Сварога вытянулся длинный узловатый палец. Человек с изменчивым лицом вдруг заверещал фальцетом:

– Тридевять плешей, все сосчитанные, пересчитанные, дальняя плешь наперед пошла! Не ходи в поля сини и соляны, не топчи бугры морские!

Сварог чуть не хлопнул себя по лбу. Ну конечно! «Смятенный»! А по-нашему – просто дурачок. Сиречь убогонький, блаженный или юродивый. Разве что без вериг и клочковатой бороды. Точно: страна непуганых идиотов, сначала слепые уродцы, теперь еще и психованный бродяга. Ну, этот может заболтать до посинения, других развлечений у него нет, а тут аж два слушателя вышли зверем на ловца. Сварог решил срочно пресекать этот балаган.

– Подожди, – сзади на плечо Сварога легла рука Клади, точно угадавшей его намерения, – устами смятенного могут разговаривать боги.

Сварог выругался. Пока про себя. Ладно, потерпим немножко, все-таки мы гости и должны уважать хозяйские обычаи и причуды. Хотя Сварог понимал, что надолго его терпения не хватит. Стоять посередь моста и слушать лабуду – на то требуется железная выдержка, подкрепленная недюжинным человеколюбием.

– Идет зверь лапист и горд, горластый и зубастый, – заливался соловьем смятенный. – Дай тебе сторожу в дому, на улице, или в пиру, или на свадьбе, или у заплота, или за плахами, или за рекою, везде, чтоб не вражил, а отвораживал…

А взгляд у смятенного, отметил Сварог, отнюдь не безумный, скорее, чужой взгляд, не его, не того человека, чье лицо напоминает резиновую маску, а язык несет невнятицу. Будто кто-то другой смотрит сквозь глазницы смятенного. Или незнакомец умело – надо признать, очень умело – прикидывается юродивым? Сварог повернул голову и скосил глаза – Клади внимала бреду едва ли не с благоговением. Она, похоже, не сомневается, что перед ней доподлинный блаженный, а его околесица, конечно, полна значительных намеков, непременно содержит зашифрованные откровения.

Тем временем смятенный выдернул из-за пазухи небольшой холщовый мешочек, распутал завязки, стягивавшие горловину, и, прикрыв глаза, запустил внутрь пятерню.

– На, на, не будет вам уходу, ни в гору, ни в воду, ни в каменны пещеры, на, на.

Сварог напрягся: поди угадай, что вытащит этот юродивец, запустит этим в тебя или не запустит. А если он только ломает блаженного, заговаривая зубы, – тогда вообще любой пакости можно ждать. Нет, пора кончать с этим цирком и расходиться в разные стороны…

– На, желтый человече, на. – Юродивый вытянул руку и разжал кулак. На раскрытой ладони лежал звериный клык: чуть больше волчьего, белый, с тонкой черной жилкой, тянущейся от чуть загнутого острия к закругленному основанию, с пятнами, похожими на запекшуюся кровь. Смятенный перестал моргать и гримасничать, его лицо, обращенное к Сварогу, светилось восторженным обожанием – ни дать ни взять религиозный фанатик узрел свое божество.

– На, желтый человече… – Лицо юродивого вновь смешало черты, веки захлопнулись, он зашептал скороговоркой: – Убогих одеяние, больных исцеление, грешных спасение…

«Вот спасибо, я еще и желтый», – подумал Сварог. Идиотская ситуация его порядком утомила.

– Нельзя отказываться от дара смятенного, – подоспела с подсказкой Клади. – Иначе навлечешь на себя беды.

«Я и без того навлекаю все, что можно и нельзя», – хотел пробурчать Сварог, но сдержался. Забрал подарочек из лапищи смятенного, контролируя малейшее движение незнакомца. Забрал и поблагодарил:

– Спасибо, дружище, век не забуду. А теперь мы, пожалуй, пойдем.

– Теперь ты должен одарить его. Все равно чем, – продолжала Клади знакомить Сварога с особенностями здешнего дорожного этикета. – Любой мелочью – ценность значения не имеет.

Сварог оглянулся на нее – не издевается ли? Но та была серьезна как никогда и даже смотрела на него с каким-то недоуменным уважением. Ну хорошо, закон «ты мне – я тебе», в принципе, интернационален. Сварог запустил руку в кошель и вынул серебряный центавр. Заодно и проверим. Вот сейчас и поглядим, приятель, какие у тебя отношения с серебром…

– Держи вот. Как говорится, от нашего стола – вашему столу.

Отношения с серебром у приятеля оказались нормальными. Юродивый спокойно принял бляшку в ладонь, покрутил-повертел в пальцах, поймал на металл солнечный луч, пустил зайчик на камзол Сварога, расхохотался и запихнул подарок в мешок.

– На сегодня достаточно. Давай, друг, уступай дорогу, – сказал Сварог и тронул коня за повод.

Смятенный проворно подхватил посох, развернулся, сбежал с моста и припустил по камням к реке. Глядя, как мелькает на сером фоне камней синий кафтан, Сварог подумал, что наряд этот не иначе, тоже чей-то ответный дар. Ничего не скажешь, удобно устроился убогонький. Уж и убогоньким-то неудобно называть. Разгуливает в свое удовольствие по свежему воздуху, не сеет, не пашет, пользуется суеверием сограждан, проворачивает выгодные обмены. За подобранный где-то на помойке зуб заполучил несколько граммов чистого серебра, оторвал добротный кафтан, вполне возможно, за такой же бросовый клык. Доходный промысел получается! Только знай рожи корчи…

Сварог вскочил в седло. Клади тоже. Снизу от реки донеслось:

– Вперед без ускоку, назад без усмотру, ушком не кивните, глазом не мигните, на сторону не скачите, назад не воротитесь, душам вашим сквозь ловушки, а тушам вашим мимо стрел.

Когда лошади отмерили уже с десяток уардов пыльной дороги, всадников догнал голос юродивого:

– Не ходи на бугры морские! Мосты обходи! Мостов бойся!

А, черт!..

Сварог чуть было не поддался порыву повернуть коня. Чтобы взять убогонького за грудки, хорошенько встряхнуть и дознаться, откуда он про мосты знает. Потому что это уже даже не смешно. Все кому не лень, а теперь вот и в этом мире предупреждают его, Сварога, об опасности мостов. На лбу у него, что ли, прописано тайными чернилами о несовместимости его судьбы с мостами? И где ж, наконец, тот мост, от которого его предостерегают разные вещуны?! Сколько уж пройдено, и вроде бы ничего, проносило, вот еще один мост позади, входя на который, к слову, Сварог думал о чем угодно, только не о мрачном пророчестве. Кстати, теперь добавилось еще одно предостережение: не ходи на бугры морские. А это еще что за фигня такая? Острова?.. Волны?..

Клади догнала его и поскакала рядом.

– Не надо этого делать. Ты ведь думаешь избавиться от дара смятенного? Это все равно, что снять с себя кольчугу, собираясь на бой… Мало кто удостаивается подношения от смятенного. Считается, что он за свою жизнь может одарить лишь трех человек. Поэтому быть выбранным смятенным – большая удача, и вещи из рук смятенного хранят, как талисман.

– Вот оно как. Повезло мне, значит, – сказал Сварог, стараясь не переборщить с иронией. – А скажи-ка, прекрасная охотница, у меня что, нездоровый цвет лица? Я произвожу впечатление желтого человека?

Клади ответила со всей серьезностью:

– Считается, что взору смятенных открыты истинные, внутренние цвета человека.

– И что означает желтый цвет?

Она замолчала, вроде бы над чем-то раздумывая.

– Не знаю, не знаю… – И опять ненадолго погрузилась в себя. – Возможно, тебе и не повезло. Говорят, смятенные способны предчувствовать будущее или, вернее, видеть цвета будущего. Не исключено, он почувствовал, что тебя ждут непростые испытания, и попытался хоть чем-то тебя оберечь. Потому и подарил амулет.

– Значит, ты полагаешь, это амулет? – Сварог разжал ладонь, чтобы еще раз полюбоваться подаренным звериным зубом. Клык как клык, если не считать того, что неизвестно, чью морду он когда-то