же назойливый рефрен «чужая», «чужая» – слышался Ольге, когда Верочка спрашивала ее: «Вы обедать сейчас будете или подождете Колю? Вы спать когда ляжете?» И по-прежнему не находилось в доме дел для нее – да Ольга уже и не настаивала на этом, примирившись со своим положением заезжего гостя. Пора уезжать, повторяла Ольга, но надо было поговорить с Колей о том, чтобы взять Верочку с собой в Москву, хотя Ольга уже не была уверена, что вообще нужно это делать. «И с чего ты взяла, что Верочке будет лучше с тобой? Кто ты для нее? Чу-жа-я...» И она никак не решалась заговорить об этом с Колей, но, наконец, выбрала время, когда Верочка ушла в школу, и сказала:

– Давай-ка поговорим, Коля.

Коля подшивал старые валенки. Взглянув на Ольгу, он завязал стежок аккуратным узлом и отложил валенок.

– Давай поговорим.

И протянул ей папиросы – сигареты у Ольги кончились, и ей пришлось перейти на «Север».

– Я о Верочке.

– А что о ней говорить? – удивился Коля.

– Ну, как что? Ей ведь дальше учиться надо.

– Ну пусть учится. Кончит семь классов – и отправлю ее в Селиванове, там сейчас интернат открыли.

– Но ведь тебе в армию идти.

– Ну и что?

Ольга не могла понять, действительно ли Коля не догадывается, к чему она клонит.

– Я думаю, для нее лучше будет, если она со мной в Москву поедет...

– Вон ты о чем... – удивленно протянул Коля, и Ольга поняла, что он совсем не догадывался о ее намерении, и с уже привычной горечью подумала: «Вот тебе и еще доказательство. Чужая...»

Коля молчал, глядя перед собой в пол, и Ольга стала торопливо говорить ему:

– Понимаешь, так действительно будет лучше. Все-таки в интернате не то, что дома. Там она одна будет, а у меня хорошо, комната большая. А на каникулы будет сюда приезжать. А потом, тебя ведь три года не будет, а она за это время как раз школу кончит...

Коля молчал, а Ольга больше не находила слов.

– Ну, что ты на это скажешь? – наконец спросила она, уже предчувствуя ответ.

Коля взглянул на нее и сразу отвел глаза.

– Зря ты это затеяла.

– Почему? – упавшим голосом спросила Ольга.

– Да как тебе сказать... Привыкла она здесь. А Селиваново все-таки близко, каждую неделю сможет сюда ездить. Да и не будет она одна – там много наших учится. А программы ведь везде одинаковые, все от желания и способностей зависит... А ты говорила с ней об этом?

– Да говорила, на второй день, как приехала. Она ничего не сказала, потом вдруг расстроилась отчего- то, расплакалась, я больше и не упоминала об этом.

– Если хочешь, я поговорю с ней. Принуждать ни к чему не буду, захочет – пусть с тобой едет.

Но видно было – Коля сказал это из вежливости, а сам уверен, что Верочка не поедет. Ольга прямо спросила:

– Ты думаешь, она не захочет?

– Думаю, что не захочет, – Коля наконец-то прямо взглянул ей в глаза.

– Все-таки поговори.

– Ладно, как придет из школы, скажу.

И, подождав, не скажет ли Ольга еще чего-нибудь, снова взялся за валенок.

А Ольга, не выдержав ожидания, ушла на холмы и вернулась только вечером. Подходя к дому, почти с уверенностью подумала – не поедет Верочка с ней. И уже не знала, как отнестись к этому.

Коля был во дворе и на ее немой вопрос негромко ответил:

– Говорил я с ней. Не хочет она.

Ольга села на скамейку и, помолчав, спросила:

– А где она сейчас?

– Лежит. Говорит, голова разболелась, – сказал Коля, не глядя на нее, и ушел в хлев.

Ольга закурила, вытянула ноги и посмотрела на медленно гаснущее небо. Ну вот, и этот вопрос решен. Что еще? И для чего тебе нужно, чтобы Верочка поехала с тобой? Для нее или для себя? Больше для себя, ведь так? Ты хочешь хоть немного оправдаться перед ними за свое бегство, отдать долг... А не слишком ли много ты задолжала? Много или мало, а в этом доме никаких долгов за тобой не признают... Ведь они ни в чем не упрекают тебя, ничего не хотят... Можешь прожить здесь еще хоть год – ничего не изменится. Ничего... Ты хочешь сделать как лучше, а добилась только того, что Верочка боится теперь встретиться с тобой взглядом – вот что кроется за этой головной болью. Она думает, что ты обиделась на нее за отказ. Она же не понимает, что ты чувствуешь себя виноватой – перед матерью, перед Колей, перед ней... Она не понимает твоего мира, как ты не понимаешь ее, но и вряд ли она хочет понять тебя – настолько ты чужая для нее. Да ведь так и должно быть – она только по фотографии знала твое лицо... А что должно связывать ее с тобой? Голос крови? Это уже метафизика... Наверно, она просто ждет, когда ты уедешь. Да, пора тебе